Дети богов (СИ) - Мария Двинская

Я помнил, как ещё будучи послушником оттирал полы в больших залах после экспериментов старших учеников. Помнил, какие толстые и старые были книги, которые с другими учениками зубрили вечерами, и как от них нестерпимо чесался нос и хотелось чихать без удержу. Помню невинные и не очень шутки над «перестарком», как за глаза называли меня обитатели Замка, пока я не стал учеником, и как приучался всё время быть начеку и огрызаться в ответ. Не помнил ничего из жизни до Замка, кроме своего прихода — когда становишься послушником, отказываешься от прежней жизни. Когда становишься учеником, пусть даже и младшим — забываешь прежнюю жизнь. Гуманное правило. Кто посвящает себя магии, тот продлевает свой век на несколько поколений, и только когда внуки правнуков ложатся в могилы от старости, тогда маг может прилечь рядом с ними. А может и ещё задержаться на этом свете. Поэтому и забывали о родных и не заводили своих семей.

Я всё помнил: тексты заклинаний и формулы ингредиентов для материальных обрядов, и как их применять, и что с ними делать, и как использовать хоть поодиночке, хоть совместно. А вот как собирать и направлять магическую силу для любого, пусть даже самого завалявшегося волшебства — это память решила оставить при себе. Как маг теперь я был полный ноль. Хотя, нет. Увидь я, как кто колдует, смог бы предсказать результат действа.

А может?.. Я встал и поднялся по вьющейся вдоль стены лестницы на третий этаж. Он же чердак, он же рабочий кабинет. Шкафы и столики теснились у стен, подставляя деревянные бока под протискивающийся в узкие окна — бойницы свет. Оставшийся свободным пол в середине комнаты густо и неравномерно покрывал слой восковых пятен и мела, которым рисовали магические окто- пента- гекса- и прочие — граммы для колдовских обрядов. Особой тщательностью в их последующем стирании я не отличался, и изначальный цвет пола угадывался с трудом. Начать стоило с простейшего, и я встал в этой мешанине линий и произнёс несколько слов. Слова прозвучали неестественно и глупо. По идее, после этого заклинания должен был подняться ветер, пусть даже и слабый, но воздух не шелохнулся. Что ж, усилим концентрацию.

Взяв кусок мела из шкафа, я нарисовал на полу окружность, описал вокруг неё нужные символы и, стоя в центре художества, снова произнёс заклинание. Эффект от сего действа меня потряс. А как ещё, кроме потрясения, можно назвать реакцию обученного мага на полное игнорирование со стороны объекта воздействия всех его потуг воздействовать на этот самый объект?

Я посмотрел на меловое изображение. На всякий случай обновил несколько линий, нарисовав их потолще. Посмотрел на измазанный мелом пол ещё раз. Ничего не изменилось — линии всё равно частично сливались с ранее нарисованными и недостёртыми. Я раздражённо бросил оставшийся кусок мела на пол, где он сразу потерялся среди белых линий на почти белом, меловом фоне. Тихо выругавшись, я спустился вниз за водой.

На первом этаже за массивным столом Фер с братом разделывали свежедобытого зайца. Не знаю, в цену того целого, не рубленного золотого, что я, не глядя, дал ему в лесу, или же то был повод проведать брата, но охотник каждый день приносил то утку, то зайца, то ещё какую дичь. Вот и сейчас, они негромко разговаривали и о чём‑то смеялись. Я угрюмо прошёл мимо них в уборную — вода там была всегда — флюгер на макушке башни, присоединённый к системе рычагов, винтов и прочего технического оборудования, исправно качал воду из глубокого подбашенного колодца. Фер не понимал сиё устройство и верил, что вода в бочке появляется исключительно магическими методами и нагревается тоже ими, даже несмотря на расположение бака горячей воды прямо над камином.

Я набрал в ведро воды и вернулся в рабочий чердак, провожаемый молчанием и недоумёнными взглядами. Ну и что, что маг, что, уже нельзя магу самому пол помыть? После первого подхода к покрытому мелом полу, содержимым ведра можно было смело белить стены. Пол от этого нисколько не выиграл, разве что из белого стал мокро — серым. Жидкость из ведра уверенным движением отправилась в полёт за окно, чудом проскочив узкую раму и не попав на стену, а я сходил за второй сменой воды.

Только после пятого ведра я удовлетворился результатом. На полу, хоть всё равно и не блистающем чистотой, теперь должны хорошо читаться меловые линии оккультных знаков, способствующих использованию волшебства. Каждый раз, когда я возвращался с водой, меня провожало молчание и два удивлённо — встревоженные взгляда в спину. Мало ли что взбрело в голову сумасшедшему магу, и что понадобилось ему с таким количеством воды? Не пол же моет. На последнем моём заходе я услышал за спиной тихий голос охотника (ну почему я до сих пор не спросил его имя? Ведь здесь он проводит едва ли не больше времени, чем дома), обращённый к Феру:

— Помог бы?..

— Он не просил, — тихо ответил Фер таким тоном, что дальнейшие вопросы отпадали сами собой: не просил и лучше не лезть, себе дороже. Это мальчишка выяснил на второй день моего созерцания потолка. Я тогда проголодался и, начисто забыв про живущего у меня и выполняющего почти всю работу по башенке Фера, варил кашу, когда вернувшийся из леса с ягодами Фер решил мне в этом помочь. Не помню, что именно я тогда накричал, но в речи в разных вариациях точно упоминались низкорослые длинноухие непарнокопытные, в народе именуемые ослами, и люди, по тем или иным причинам страдавшие расстройством мозга. Когда я закончил, каша, видимо, проникнувшись речью и приняв её на свой счёт, решила не показываться мне на глаза и намертво вцепилась в стенки горшка, издавая въедливый запах горелого зерна, что не улучшило её вкусовые качества. Горшок был выдан бледному и дрожащему Феру с указом вычистить до блеска и, под страхом быть превращённым в вышеупомянутое непарнокопытное, не лезть туда, куда не просили. Сам же я гордо удалился к себе наверх и уже менее гордо лежал до вечера на кровати, изучая трещины на потолке и пытаясь унять чувство голода и игнорировать негодующее бурчание живота. Что, естественно, настроения к ужину не улучшило.

На чистом полу белели чёткие линии строгого геометрического рисунка. Чтобы не произошло никаких осечек из‑за неправильно начертанных знаков, мне пришлось свериться с каким‑то образом затесавшимся в небольшую библиотеку магических и не очень книг учебником начертательной магии для самых маленьких. Нет, назывался он совершенно серьёзно — «Основы оккультизма», но, сколько я себя помнил, так его называли только в официальных бумагах. Вооружившись большим циркулем, линейкой и сверяясь с учебником, я старательно начертил нужный знак. Не менее старательно и тщательно вычислил наиболее эффективное направление вершины фигуры в соответствии с временем года, положением солнца и даже с учётом погоды. Если говорить короче, то неудача в колдовстве теперь могла быть обусловлена чем угодно, но никак не неверным начертанием знака.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});