Вечный двигатель - Виктор Брусницин

– То-то и есть, что женского, – буркнул Сергей, сколько возможно укрывая желчь.

– Я очень много езжу. – Взгляд Дитера постоянно ходил от Сергея к Инне. Улыбка шла постоянная, иностранная – неживая. – Это нужно. И я лэблю Россию – кров голосует. Здесь много дэль.

А фортепьяно забирало. Какие звуки извлекали его опрятные клавиши: до-соль-фа-диез-соль ми-бемоль-до-ля – боже, что за чудная мелодия. Вот пошел ядреный пассаж, и как славно подпекали басы – исключительно в душу. Глаза Инны убраны поволокой, она – негде. Можно представить, сколь высокое эхо звучит в ее душе – значительные мгновения!.. Чу, однако, взгляд ее прикоснулся к земному – никак бедолагу собачку тронул. Точно! Подле той дистрофичной шавки некая старушенция суетилась – соболезновала. Впрочем, на пристальный глаз вовсе и не старуха. Здесь обнаруживалось нечто среднее между вокзальной синявкой и претенциозной дамой пятидесятых… Особа, безусловно, пьяна. И широка душой. Что демонстрирует, суя животному какой-то продукт. Собачка же воротит нос, при этом искоса с сильным недоверием разглядывает особь. Мадам презент уже и впихивает (широта души обязывает), на что собачка абсолютно аристократично делает разворот и вальяжно удаляется.

Инна ознакомила сопричастных с обстоятельством:

– Взгляните, до чего забавная тетка… – Улыбка умиротворения висела на лице. – Полюбуйтесь, да она пьяна.

– Славный, должно быть, человек, – заметил Сергей.

– Я убедился, – поделился Дитер, – даже бедный русский – щедр.

– Очень тонкое наблюдение для бизнеса, – пробубнил Сергей…

Значит, возвращаемся в уют. Пока мы окунались в душу Инны и затем историю с синявкой, здесь многое произошло: вот уж Сергей доверительно подался телом к негоцианту, тот откинулся на сиденье – нога закинута на другую, ладонь покоилась на столе – от сигары вилял дым, другая ладонь лежала на колене и локоть периодически и забавно вздергивался вверх. Забытая и смиренная Инна тянула кофе.

– Вэдите ли, – продолжил Дитер рассказ, прерванный приглашением Инны, – вещь нельзя украсть, купить, отнят. Она должна быть дана добровольно. Поэтому вы нущны.

– Я – нужен, – вторил Сергей – судя по тону и выражению лица, здесь присутствовала философия. Несомненно, ибо последовал решительный вопрос: – И почем нужда?

– Я не обижусь, – предельно философски ответил Дитер.

В обширном гаражном массиве зиял распахнутый бокс. В чреве мерцали аккуратные жигули шестой модели, перед гаражом уютно сидел на стульчике и терзал некий механизм Вадим. «Обмани, но останься…» – напевал он. Во всем облике, в рачительных и свободных движениях рук были написаны умиротворение и соразмерность (а разве песня не о том же?) … Вот некая тень вмешалась в идиллию. Вадим поднял голову и разглядел мужчину в широкой улыбке. Это был Сергей.

– Я все понимаю, – изложил последний, – карбюратор, что может быть ответственней. При всем том просто не нахожу выхода, вынужден обратиться.

– Да ничего, ничего, – виновато поощрил Вадим. Показал на механизм: – Сосед попросил взглянуть – моя-то лайба на мази. Собственно, я уже закончил.

– Вадим – я верно нашел? Вас порекомендовали как классного специалиста. Понимаете, редуктор заднего моста накрылся. – Развел ладони, как бы слагая с себя ответственность. – Говорят, вы занимаетесь… в общем, и я не без рук, но нужен стенд – у вас, якобы, есть. (Сердечно улыбнулся.) Позвольте представиться – Сергей…

Закрыли глаза. Открыли и взглянули на настенный календарь – чу, потощал маненько. При этом те же, там же… Стояли. Вадим указал на обернутую тряпкой конструкцию:

– Готов ваш редуктор. Все заменил, как обговаривали. Проверил – не гудит… если что-то будет не так, вот телефон.

Сергей полез в карман за деньгой:

– Послушайте, цену вы назначили смешную. Уж не обессудьте, но я добавлю.

Вадим не согласился:

– Ни в коем случае! Не сочтите за рисунок, но тут, знаете, все по тарифу. Нет-нет.

– Добро, мы поступим иначе…

Там же, те же, но этак сидя, так это все за импровизированным столиком – душевно, короче. Кроме того, тронутые уже сосуды. Еще закусь.

– Вадим, слушай сюда. Берешь олив… ну, так с полгорсти – и следи за моей рукой… – Пошел жест полный гастрономического сладострастия. Дальше горячо: – Ни в коем случае не всякие там маслины, а то иногда попускают. Про-фа-нация, уверяю!.. Теперь следующее действие – будь внимателен. Все что мы приготовили, урезониваешь (снова жест) … имбирчиком… – Пауза. Взгляд стал строг, проговаривалось отчетливо и настоятельно. – И не перемешивать! Просто заклинаю… И последовательность – соблюдать непременно.

Пошла милая, хрум огурчик.

– А я, Серега, чебуреки признаю. Я тебя как-нибудь попотчую. Взгляни – тесто да фарш, куда проще. Но когда с душой – мощное изделие. Собственно, это мой жизненный принцип – простота и тщательность.

– Не возражать! – царила пьяненькая солидарность. С шипением вобрал воздух. – Вадик, дружище, такие как ты державу и несут. Я знаю, я – психолог… Нравственность и ответственность! Верю, именно они обратно станут составлять достоинство. Нажрались свободы, обдемократились – хватит, пора за ум!

– Серега, ты прав.

– А я тебе так скажу, время бабское. Возьми – в чести хапок, голова идет исключительно как приспособление для завитушек, гримасы и прочего имиджа. Все на примитиве. Бабы, в общем, торжествуют. – Он вперился в бутыль. – Что остается?

– Ты глу-бо-ко прав. – Вадим достал сильный вздох. – А мы выпьем, и я тебе скажу вещь. Другому бы не решился, а ты – психолог… – Взмыли сосуды. Хрум. – Не стану кривляться и – без обиняков… – Произошел выдох – преодолевалось внутреннее сопротивление. – В общем, жена, похоже, изменяет… С другом… Не могу, конечно, утверждать, но чувствую. Такая вот ситуёвина… Нет, ты прав, время больное – впереди тот кто с мошной, а что я?!. (Вздох скорби.) Нет, она меня вроде любит… либо привыкла… но… Неприятно, скажу тебе.

Совершилось значительное молчание – минута неловкости. Сергей, наклонив голову, взял правой рукой мочку левого уха. Сильно глядел в пол. Голос получился проникновенный, нутряной:

– Тогда слушай. Я ведь свою прямо застал. В самый непосредственный момент… А ты говоришь психолог. Тут поневоле станешь.

– Хэк! – радостно качнул головой Вадим.

Было прилично за полдень, но и сумерки еще спали. Дело шло к осени. Два гражданина категорически разного пола передвигались по тропинке, бегущей по берегу озерца, заросшего березой, ивой и осокой. Остановились. Покойно мерцало зеркало воды, изумительно ущербленное ржавчиной опавшей листвы, вкрадчивый, хрупкий шорох путался в умытых ветвях, одинокий лист березы осанисто вертелся над их головами, некая пернатая тварина горланила неподалеку. Ба, да это же Костя и Ирина.

Костя сокровенно вещал:

– Думаешь там всё умные? Брось – сплошь умники.

– Ну-ка – и кто мы?

Костя сделал пристальный взгляд, но безадресный:

– Рукав, который не пришьешь.

Ирина кивнула, беспечно улыбаясь:

– А что – должность.

Костя:

– Я бы хотел управлять собой, и… нету. Кажется вот-вот, смотришь на жену, хочешь ее пожалеть, думаешь, как мало надо – подойти, сказать… и не могу!

– Все ты брешешь, претензии твои – физиология, кризис среднего возраста… – Шутливо добавила: – Или ума?

– Ну… не сбрехнуть, что без соли кушать. Да и на кой копать, где до песка вытоптано. А про ум-то – в лузу ровнехонько.

Они шли, Ирина оскользнулась, хозяйски ухватилась за Костю – тот ретиво удерживал. Ирина, пожаловалась, выправившись:

– Хотя!.. Вчера фильм был о Венеции – такая печаль наехала. А зачем? – какие-то дурацкие гондолы, сырость. Сколько показывают, я не видела, чтоб в Венеции купались… Натура человеческая – все ватное, аморфное (Костя сделал вопросительный взгляд) … Я подумала, за границей всего три раза была.

– А давай смотаемся в Бразилию, сельву! – зажегся Костя. – Нет, я серьезно.

Ирина удивилась искренне:

– Слушай, ты что, действительно меня… действительно чувства имеешь?

– Не знаю, вряд ли. Просто все надоело, – буднично произнес Константин. – Нет, правда, я хочу увлечься – давно, знаешь, не доводилось! Думается, теперь в форме, а кроме тебя под рукой – отсутствие. Потому как дела зажрали – так что…

– Речисты вы больно! – без обидного сказала Ирина. Взор стал строг. – Я вот какое думаю, милый… а не с перпетой ли словеса связаны?

– Помилуй – фокус, я сразу просек.

– Пожалуй. Знаешь, я подозреваю, что для нас изделие приготовлено. Похоже, Вадим подозревает.

– Вадим и интрига? Бред!.. Впрочем…

– Послушай, тебе Вадим пояснял устройство – это реально?

– Бог с тобой, я ж кривой был в зигзаг… Да и… ты думаешь, я что-либо из науки помню?