Смотритель. Книга 2. Железная бездна - Виктор Пелевин

– Он был ценитель, я знаю… Да, теперь понятно.

– Что понятно? – спросил Ангел.

– Почему он так вел себя с Юкой. Он знал, что говорит с этими… Драматистами.

– Ну вот. Почему бы тебе не взять с него пример? Если каждый раз вспоминать, что делают с гусем для получения паштета, тебе кусок не полезет в горло. Но люди как-то справляются. И потом, Алекс, ты заглядывал когда-нибудь в душу красивой молодой женщины, имеющей любовника?

– Нет, – ответил я. – Меня этому не учили.

– Не делай такого никогда – даже если у тебя появится возможность. В этом залог смешного и глупого мужского счастья, к которому ты так привязан.

С каждой минутой мне делалось все тревожней.

– А что там такое?

– У нас нет времени на обсуждение этих вопросов, – сказал Ангел. – Но поверь, если бы ты заглянул в обычную женскую голову и узрел весь синклит населяющих ее демонов, чертей, леших и кикимор, не говоря уже о древних рыбах и звероящерах, ты понял бы, какое это счастье, когда в сознании твоей любимой звучат только умные, доброжелательные и взвешенные голоса наших специалистов. Поверь, этот вариант – самый чистый и безопасный из всего, что могут дать плотские отношения.

– Не сомневаюсь, – буркнул я. – Беда в другом.

– В чем же?

– Когда она в следующий раз скажет «дай я подержусь за твоего малыша, пока он не станет большим», я сразу представлю себе лысую монашескую голову, где родилось это высказывание.

– Возможно, – сказал Ангел, – мне не следует знать так много о деталях твоей личной жизни.

– Прошу прощения.

– Ничего страшного, – ответил Ангел. – Я ведь предупреждал, что есть вещи, которых лучше не выяснять. И другие тебя предупреждали. Ты даже не представляешь, Алекс, до чего таких вещей много.

Я поглядел на Юку.

– Минуту назад я думал, что она жива.

– Она жива, – терпеливо сказал Ангел. – Просто не так, как ты. И не всегда.

– Но почему нельзя сделать так, чтобы она была всегда?

– Потому что она перестанет быть идеальным существом. Сейчас реальность не имеет над ней власти. Вас не обременяет тысяча неприятных мелочей, происходящих с любовниками. Знаешь, как бывает – ты расстался с девушкой, которую любишь больше жизни, встретил ее через три дня и понял, что это чужой человек. На нее даже неприятно смотреть.

Что-то очень похожее происходило со мной прямо сейчас – только три дня сжались до трех минут.

– Пытаясь разобраться, что произошло за эти три дня, – продолжал Ангел, – люди пишут толстые романы. С Юкой такого не случится. Она действительно может порезаться при тебе – но не может порезаться без тебя. Она всегда в точности такая, какой ты ее ждешь, разве нет?

Я неуверенно кивнул. А потом спросил:

– Значит, она на самом деле меня не любит?

– Когда ты рядом, она тебя любит.

– Вернее, – сказал я, – меня любит сразу целый авторский коллектив?

Ангел Воды засмеялся. И чем сильнее вытягивалось мое лицо, тем громче он хохотал. Наконец Ангел успокоился и ответил:

– Земной мудрец Шопенгауэр, живший вскоре после Исхода, сказал, что чужое сознание существует лишь косвенно, ибо лишенный магических сил наблюдатель в состоянии ознакомиться только с поведением другого существа. В этом косвенном смысле Юка любит тебя всегда. А прямой смысл в мире один, и никакого отношения к плотским радостям он не имеет… Все, разговор закончен. Завтра днем приходи в часовню. Я стану тебя учить.

И Ангел исчез из моего поля зрения.

Я несколько минут оглушенно сидел на месте, глядя на переливающуюся эмалевую чешую ближайшего ко мне дракона. С каждой минутой ее мерцание делалось ярче – пока я не понял, что вокруг уже темно. А потом ко мне подошла Юка.

– О чем ты с ними говорил? – спросила она, садясь за стол. – С этими своими…

Она спирально провела в воздухе рукой. Этот жест час назад показался бы мне очаровательным, но теперь я вспомнил слова Ангела о персональном миме. Этот мим наверняка le bougre, подумал я с тоской, нормальный мужчина так не сможет. Артистизма не хватит.

– Что ты слышала? – спросил я.

– Ничего, – сказала она. – Ты выглядел крайне возбужденным и что-то бубнил себе под нос. И совершенно забыл про бедняжку Юку.

Вместо того чтобы улыбнуться, как это произошло бы до разговора с Ангелом, я представил себе небольшой творческий коллектив, десять минут обсуждавший эту фразу в растянутом времени, прежде чем вывалить ее на меня. И вместо волны обожания испытал отвращение.

А Юка еще подлила масла в огонь.

– Ты плохо себя вел, – сказала она. – Поэтому сегодня я тебя накажу. Привяжу тебя к кровати. Заклею тебе один глаз и надену на тебя твою черную треуголку. Всегда мечтала изнасиловать пирата… Алекс, что с тобой? Почему ты так морщишься? Тебе плохо?

– Я в порядке, Юка, – ответил я. – Просто очень устал.

– Ангел сообщил что-то важное? Какие-то новости?

– Да, – сказал я. – Есть хорошая и плохая. С какой начать?

– Гм… Меня учили, что есть две великие школы ответа на этот вопрос. Каждая из них безупречно аргументирует свою точку зрения. Тебе интересно как?

Глядя на нее с холодным любопытством, я кивнул.

– Начинатели с плохого утверждают, что запоминается лишь последнее впечатление – ибо оно оставляет окончательное послевкусие. Быстро проглотив плохое, надо постараться сразу забыть его, заев хорошим. А вот начинатели с хорошего говорят, что все хорошее приходит ненадолго и надо наслаждаться им именно в те секунды, когда оно происходит. Лучше не омрачать вкусом плохого те несколько мгновений, когда хорошее с нами – плохое все равно захлестнет нас своей мутной субстанцией…

Она несла эту очаровательную женскую чушь с озорной улыбкой, поглядывая мне за спину, словно там висела шпаргалка – как школьная отличница, отвечающая урок.

В любое другое время меня восхитила бы эта пантомима. Но я опять подумал о медиумах Оленьего Парка, висящих в своем растянутом времени, – и представил, как в одной лысой голове рождается этот уютный текст, в другой – милая мимика, и как потом они соединяются в безупречное представление в третьей голове.

Моей.

Теперь так будет со всем – всем без исключения, что мне в ней нравилось, с ужасом понял я. Мое счастье рушилось в тартарары.

– Так с чего начать? – повторил я. – С хорошего или плохого?

– С хорошего, – улыбнулась она.

– Сегодня ты прекрасна, как никогда.

Я ни капли не кривил душой.

– А плохое?

– В ближайшее время мы не сможем видеться. Ангел сказал, что мне понадобится вся моя энергия для овладения Флюидом.

– Сколько это будет продолжаться?

– Не знаю, – ответил я. – Когда кончится, ты узнаешь первой.

– Но сегодня мы еще…

– Нет, – сказал я. – Все очень серьезно. Иди к себе прямо сейчас.

Она кивнула, поцеловала меня в щеку (мне потребовалось усилие воли, чтобы не отстраниться) и пошла к выходу с террасы.

Почему, думал я, глядя ей вслед, ну почему я не послушал невозвращенца Менелая? Теперь вот Юка тоже стала невозвращенкой. Я помнил точный момент, когда это произошло – она отошла от стола к краю террасы и больше ко мне не вернулась…

Мне показалось, что светящийся дракон заваливается в темноте набок, а потом я понял – это слезы в моих глазах искривляют мир.

III

В этот раз Ангел выглядел куда скромнее. Часовня вокруг него не меняла своих очертаний, и сам он казался похожим… я знал, что он услышит – но ничего не мог поделать: он походил на надувную куклу. На полуспущенный воздушный шарик серебряного цвета, кое-как порхающий над полом.

– Могу я спросить про Юку? – начал я.

– Нет, – наморщился он. – Не сейчас. Если ты серьезно относишься к происходящему, ты должен задать совсем другой вопрос.

Хоть я теперь относился к происходящему не просто серьезно, а даже и мрачно, других вопросов у меня не было.

– Ты должен спросить, – пришел Ангел на помощь, – что случилось с Кижем после того, как Павел воскресил его в Идиллиуме.

– Хорошо, – отозвался я послушно. – Что случилось с Кижем после того, как его воскресили?

– Павел подверг его страшному наказанию.

– За что?

– Киж совершил неподобающее деяние, – сказал Ангел. – Нечто такое, чего Павел не смог простить, несмотря на всю свою кротость. Воспользовавшись своим сходством с Павлом, Киж тайно овладел подругой и спутницей Павла Анастасией – причем успел совершить злодеяние много раз. Он считал, что имеет на это право, поскольку Анастасия совершенно точно относилась к числу прекраснейших женщин эпохи и, следовательно, была ему обещана. Когда все вскрылось, Павел был разъярен. Он отправил Кижа пешком в Сибирь. Мало того, Павел распорядился, чтобы будущие Смотрители тоже оживляли Кижа и ссылали его в Сибирь. Киж при этом должен помнить все свои прежние ссылки…