Естественный роман - Георгий Господинов

Я откладываю еще два альбома с подобными снимками, то тут, то там мелькают новые лица, но в общих чертах компания все та же.

А вот тут, наконец, я один. На берегу Дуная, в Сремских Карловцах. Было в этом какое-то странное удовольствие — оказаться одному в незнакомом месте, гулять по улицам незнакомого города, находиться в государстве, где ты никого не знаешь и тебя никто просто не может знать. Вот здесь я в Нови-Саде, сижу в каком-то уличном кафе прямо перед городской площадью с кафедральным собором. Во всех бывших австро-венгерских государствах есть такая площадь с кафедральным собором, на другом конце которой, естественно, находится Макдоналдс. На площади и в кафе полно молодежи. Красивые женщины, тинэйджерки, маленькие девочки на роликах. Ты четко осознаешь, что ни с одной из женщин за соседними столиками у тебя не будет общей истории. В конечном итоге именно история тебя и привлекает. Потому что ты — чокнутый тип, который мнит себя писателем, и за всеми классными женщинами для тебя скрывается возможный сюжет. Поэтому ты проведешь этот вечер в одиночестве, и только официантки будут с тобой любезничать. Ты ведь и так постоянно заказываешь, чтобы подольше остаться в кафе. Наконец, ты пройдешься «в последний раз» по уже опустевшей площади, быстренько съешь бигмак и вернешься в немного сырой гостиничный номер. В блокноте этим вечером появится только одно предложение, которое было написано краской из баллончика на задней стене кафедрального собора. «Опіум, живи вечно!» Вот и весь твой улов за сегодняшний вечер.

Легкой прохладой веет с реки. Вероятно, существует какая-то Дунайская Европа, государство-утопия, отличная от остальной части континента. Единое пространство, в котором вальс и салон существуют рядом с каяком и рыбачьей деревушкой. Где такты «Дунайских волн» переплетаются с синкопами «Тихого белого Дуная». Где по локальным причинам общего сентиментального характера гимназистки всегда бросаются в эту реку, а она несет утопленниц от Шварцвальда до Черного моря. Где вода — грязная, а сомы всегда крупнее плещущихся на мелководье речных корабликов.

Когда-то «Кинкс» пели:

Люди любят фотографироваться.Чтобы увериться в том, что они когда-то жили…

15

СПИСОК УДОВОЛЬСТВИЙ 60-х

(С 0 до 2 лет)

…удовольствие плавать в утробе, первая и единственная детская комната… удовольствие описаться в свои собственные пеленки… удовольствие от теплого и мокрого… от чистого и сухого… от груди мамы… от того, что тебя держат на ручках… от того, что папа поднимает тебя над головой… удовольствие от сада перед домом и от того, что ты ростом с тюльпаны… удовольствие от удовольствий твоих родителей: Элвис Пресли, Паша Христова[7], Джина Лоллобриджида, буги-вуги, ужин в ресторане «Болгария» в Софии, сеансы в сельском кинотеатре, папиросы «Солнце» без фильтра в коробочке с крышкой, Гунди[8] (для моего отца), Апостол Карамитев[9] (для моей мамы), первый граммофон (из комиссионки, с трубой и ручкой), первый телевизор, оперный театр, французские фильмы о любви и русские о войне, коньяк с колой, диплом мамы, конфеты «Белоснежка» с арахисом, первая зарплата, кожаная юбка, лаковые ботинки…

16

СПИСОК УДОВОЛЬСТВИЙ 70-х

(С 3 до 12 лет)

…первое удовольствие от языка, от бормотания Жив еще, жив он[10] наизусть… первое знакомство с моим братом, светленьким ребенком, на два года младше меня, которого отдали на воспитание моей второй бабушке… первые вкривь и вкось выведенные буквы (с тех пор мой почерк особо не изменился) прямо на полях детских книжек стихов… первое эгоцентричное удовольствие от написания своего собственного имени… удовольствие от шоколада «Корова», нежного, молочного, длиной с руку, как мне казалось тогда, потом он исчез… удовольствие от наших с братом первых длинных волос, его были светлее, по мне так почти желтые, нас называли битлами и думали, что мы девочки… стыдливое удовольствие, когда надо было доказать, что мы не девочки, — по команде отца «снимай штаны»… открытие пениса как источника удовольствий… первый чемпионат мира по футболу, 1978, в финале Аргентина выигрывает у Голландии, нечестно, пытаюсь разозлиться сильнее отца и почти плачу… первая влюбленность в двоюродную сестру… удовольствие от игры с ней в доктора… удовольствие от первой серьезной и единственной книги, которая была у бабушки и дедушки — «Записки о болгарских восстаниях»[11], огромная, в твердом коричневом переплете без первых 60 страниц… удовольствие от сериала «На каждом километре» по телевизору, от фильмов об индейцах (гэдээровских), от Гойко Митича — «Дядя Гойко, дядя Гойко, он сзади!», 10 стотинок за детский билет, а потом целый месяц — Чингачкук, мое первое индейское имя — Быстроногий олень — после третьего места в школьном кроссе… удовольствие от первой «хулиганской» песенки:

…Манго Джерри живетс новой бабой своей.Она делает завтрак,а он ей — детей.

…первый блюз с одноклассницей под «Джеласи», первый поцелуй в щечку на дне рождения — во время игры в бутылочку, естественно в темноте, мы едва нашли друг друга… «Бони М», «Ирапшн», «АББА», вся команда клуба «Левски» сезона 1977–1978… первый записанный сон — первый рассказ, кошмар про колодец, в котором исчезают мама, папа, мой младший брат, удовольствие и страх от записи этого сна… сны, в которых я обладал чудесной способностью превращать воду в лимонад, я еще не знал о чуде в Кане Галилейской… удовольствие от арбузов, черешни, бесконечных летних месяцев в деревне… первый болгарин в космосе (или это было позже)… тайное крещение (устроенное моей бабушкой без ведома мамы и папы, тогда партийных) в деревенской церкви, снова страх, удовольствие и чуть-чуть стыд оказаться без штанов перед священником… удовольствие от сладостей, пропитанных сиропом бисквитов, медовых трубочек с орехами, пирожных с розочкой… от «картин», гобелена с полулежащей пышнотелой женщиной, первой женщиной в моей жизни, расписанного изголовья кровати: озеро и лебеди, от календаря из «Женщины сегодня» со сборщицами яблок Владимира Димитрова-Мастера[12], крышки от коробок из-под шоколадных конфет с брезовскими пастухами Златю Бояджиева[13], «Мишками в лесу» Шишкина и «Девятым валом» Айвазовского — целый домашний Лувр… первая сигарета «Стюардесса», не уверен в удовольствии… первые едва заметные волоски внизу живота и другие мужские волнения… первый политический анекдот, подслушанный тогда, когда родители думали, что я сплю: «Что сделает наш Тошка[14], если Брежнев пернет? И ответ— обосрется…» — я не выдержал, прыснул со смеху, после чего мама и папа поссорились и долго мне объясняли, что это никому нельзя рассказывать… удовольствие от первого гонорара за стихотворение, 1978 г., 4 лв. и 25 ст., и простая арифметика, что для одного велосипеда «Балканче» достаточно 20 стихотворений…

17

И 80-х

…Нет, я и правда не могу припомнить какого-то настоящего удовольствия в те годы. Где-то в 1986-м, очень поздно, уже в последнем классе гимназии, я впервые был с женщиной. Мы оба были абсолютно девственны. Я вспоминаю это как тяжелый физический труд, требующий огромной концентрации и самовнушения. Когда мы увидели несколько капель крови на простыне, она их увидела первой и с видимым удовольствием мне их продемонстрировала; явно и ей все это уже надоело, и тогда я понял, что у меня капает из носа. Кровь текла оттуда. С детства у меня были расширены капилляры, и каждый раз, когда я напрягался больше, чем обычно, из носа шла кровь. Девушка утверждала, что кровь была ее и что она уже не девственница, я лежал на спине, зажав нос двумя пальцами, и шмыгал. Я так и не понял, кто из нас был прав. Во всяком случае, не могу сказать, что это было лучше моего опыта с той пышногрудой женщиной с гобеленового коврика.

18

Давайте поговорим о чем-нибудь другом. О футболе? О Тарантино? О собаках? Лучше о кошках. Они мне как-то ближе. В отличие от собак никогда не сбиваются в стаи. Ничего на свете мне так не жаль, как бездомных собак и кошек. Они достойны даже большего сожаления, чем бомжи. Но все-таки кошек я жалею больше. Собаки вроде бы усвоили некоторые хитрости. Они умело копируют подсмотренное у попрошаек поведение, неизменно вызывающее сочувствие. Вроде бы вполне доверчиво подходят к тебе, обнюхивают, добиваются той непостижимой жалости в глазах, когда на тебя смотрят; их сбивают машины, их размазывают по асфальту, переезжают им лапы. Их несчастье всегда у нас перед глазами.