Сын ведьмы. Волшебная сказка - Валерий Тимофеев

И теряется ее отсчет времени у маленького освещенного окна.

А потом…

А потом начался обратный отсчет. Будто она вновь народилась на свет, и начала новый счет дням своим, на этой земле проведенным. Волей случая жизнь ее разделилась на две половинки: на «до» и «после».

Дети малые в первые годы осознанной жизни нередко удивляют своих родителей такими словами: – А вот, помню, в прошлой жизни, когда я большой был…

Так и Адашкан свою прежнюю жизнь вспоминает, как жизнь до ее смерти, не связанную с ее последующим возрождением.

До поздней ночи брела она по лесу. Тысячи обрывков дум пыталась в одну ниточку связать. Наконец, упала без сил в сугроб, укуталась в такую родную и теплую шкуру и проспала до утра.

С рассветом проснулась и чувствует – сил в ней вдесятеро прибыло. И мысли в голове начали в рядок выстраиваться.

Пошла вперед по зову сердца, да на поваленное дерево под снегом напоролась. Со зла или от неожиданности, что оступилась, черта недобрым словом помянула.

А Обломан тут как тут. Вырос перед ней, обломанным рогом набычился.

– Ба! – всплеснул руками.

– Чума! – отшатнулась русалка.

– Да ты ли это? – черт не верит глазам.

– Я! – при виде черта сразу все из прошлой жизни ей вспомнилось, как будто только вчера она с чертями на пруду игрались-бесились, гребешок свой у них отвоевывала.

– Худая! – черт ходит вокруг нее, руками ощупывает, языком поцокивает. – Не узнать! Пропадала год…

– Нет, с лета, – поправляет черта.

– Всех своих лишила сна.

И вот уже идут рядом и разговаривают, как старые друзья.

– Ждали? – спрашивает с надеждой.

– Ждали, да напрасно. Ожидания пусты.

– Хоть и выгляжу ужасно, я жива.

– Ты нас прости, – винится черт.

– Да за что?

– Ну… – мнется черт, – ходят слухи, – ты сбежала от меня.

– Слухи?

– Слухи! Только слухи!

– Понапрасну вас винят! – русалка сегодня добрая.

– Я клянусь последним рогом, – стучит Обломан кулаком в свою волосатую грудь, – шкуру я твою не брал!

– Вас, чертей, на свете много!

– Да, не ждут от нас добра, – опустил повинную голову.

– Но тебе, чертенок, рада, ты мне память возвратил.

– Рада?

– Рада! Вот награда! – кинулась ему на шею и крепко-крепко обняла.

Черт от награды стоит красный как рак, щеку, первый раз в его жизни кем-то поцелованную, когтями скребет, умиляется.

Смеется русалка, на него глядючи. Наконец-то наяву почувствовала, какого она роду-племени, носом потянула – слабый запах воды со стороны восхода доносится.

– Говори, куда идти?

– Если ты в свой пруд намылилась, то нам туда, – показывает черт на высокую гору, вековыми соснами утыканную.

И пошли они напрямки.

Еще полдня пришлось потратить, прежде чем к замерзшему пруду вышли – осталось-то с высокого пригорка спуститься. За это время все назревшие вопросы задала, все семейные новости узнала.

– Ну, – говорит черт, останавливаясь, – вот и конец путешествия. Дальше наши пути-дорожки расходятся.

– Да ладно тебе! Немного осталось! – уговаривает русалка. Но стоит на своем Обломан. – Спасибо тебе, чертушка. Ты не просто помог мне дом найти. Ты помог мне себя, потерянную и заблудившуюся, отыскать.

– Ты это, – замялся черт, глаза от русалки пряча, – не говори никому, что я тебя в лесу повстречал и домой привел.

– Чего так? – не поняла поворота в настроении черта русалка.

– Да ничего, – мнет снег под ногами черт, глазами по сторонам зыркает, – просто не говори и все. Будто ты сама – гуляла-гуляла, а потом соскучилась по родным местам и домой вернуться решила.

– Черт! Ты чего! Я ж тебе обсказывала – с потерей рассудок мой помутился, я не то что дом родной, себя позабыла-растеряла!

– Да я-то тебя понимаю. И не ворчу, не осуждаю. Я об одном прошу – не говори никому, и всех делов!

– Не скажу, – пообещала черту. На радостях чего не пообещаешь?

И черт исчез, как растворился.

Пытается русалка в последних словах черта какой-то смысл, или предупреждение угадать. Но и в голове, и перед глазами только пруд и ничего более.

Выскочила на лед, отыскала русалка полынью черную и в нее с головой кинулась.

Только не утопла, а взбодрилась. Девять месяцев без воды! Тут про любую печаль забудешь.

– Какое блаженство!

Каждой клеточкой мозга, каждой клеточкой тела почувствовала – дома! И, махнув хвостом, понеслась по темной холодной воде, разрывая привычную тишину радостными криками.

– Дома!

– Я дома!

Глава 9 Решение Убыр

В первых числах марта чаще выглядывает из-за туч солнышко. Силы у него больше и больше, и следы его трудов на снежных бурунах все четче и четче. Темные узорчатые проталинки с южной стороны как ювелирная резьба мастера – смотри и поражайся неуемной фантазии природного творца. А метровый лед на пруду, еще недавно толстым слоем снега прикрытый, сейчас большей частью гладким зеркалом сверкает. И уже видны сквозь его толщу подводные красоты – там водоросли колышутся, ближе к берегу камушки белеют, рыбы сноровисто по делам своим рыбным плавают.

Нет-нет, да промелькнет серебристая стрела русалки – развеваются по плечам изумрудные волосы, и рассекает темно-зеленую воду мощный хвост. Но ее-то как раз и не каждый, кто глаза имеет, заметить сможет. Только тот, кому дар особый отпущен. Ибо охраняет всю темную сторону, пруд и его подводных обитателей от чужого сглаза не только большая вода, но и сила Убыр – самой старой и самой главной ведьмы всего водного, болотного и лесного царства.

Радость русалки от возвращения домой была искренней, но короткой.

На крики ее слетелись обитатели подводного мира: и простые русалки, и начинающие ведьмы, и Водяной со своей свитой. Окружили Су Анасы, разглядывают: кто с интересом, кто с любопытством, а кто с нескрываемым осуждением. А как иначе? Весь подводный мир давно знал, как она шкуру свою потеряла. Черти постарались, рассказали о ее падении, да все с прикрасами, все в черном цвете. А вот где столько времени пропадала, что делала, да как шкуру потерянную нашла, тут никому неведомо.

Не успела Су Анасы и пары кругов по родному пруду проплыть, всем себя показать, а уже доложили наверх.

Целая стая подлиз и прихлебателей окружила Убыр, торопится преданность и верность напоказ выставить.

– Есть для вас сообщение важное, – нашептывают в левое ухо.

– Прямо-таки горячие новости! – доносят в правое ухо.

– Су Анасы вернулась!

– Худая да страшная…

– Кричит – ненарадуется!

– И ни в одном бесстыжем глазу ни капельки совести!

Поворошила Убыр волосы свои, и без того как на болотной кочке сухая трава растрепанные, брови густые нахмурила, беззубым ртом что-то себе под нос пошептала.

– Приведите ее ко мне! – распорядилась, и тут же с десяток верных слуг кинулись выполнять приказание.

И вот уже стоит Су Анасы перед Убыр. Вины за собой никакой не чувствует, голову гордо вскинула, взгляда не отводит.

Убыр хитрая, с ходу в крик не кинулась, ногами от возмущения не затопала. Лаской да вниманием подходы строит, голосом мягким спрашивает.

– Потеряли мы тебя, голубушка, слез море разливанное выплакали. Не успокоишь ли нас, не расскажешь ли, где была столько времени, что делала?

Су Анасы подвоха в сладких речах не заметила, все как на духу про похождения свои выложила.

От Убыр разве что скроешь?

Она и про Батыра знает, и про остальное. Только вот все знания ее, – черт выболтал, – вокруг пруда плавают, в сторону Карчик не распространяются. И, получается, рождение сына – это единственное, что во всем темном мире только одной ей, Су Анасы, известно.

Было известно.

И, умереть ей на этом месте, если кому еще, даже под пытками, она скажет.

Не того ожидала от нее Убыр. Не хвастливого рассказа о своих похождениях, а горького покаяния. С каждым словом, Су Анасы сказанным, глубже морщина на лбу у старой ведьмы, сильнее хмурятся густые брови.

– А теперь, – выслушав полный рассказ, прошипела Убыр, – поведай нам, что полезного в этой твоей истории.

– Для кого полезного? – опешила Су Анасы, и первая тревога в ней поселилась.

– Да так, пустячок, – елейно молвит Убыр, – прямо и говорить—то не о чем! – и тут же впилась глазами в лицо Су Анасы и разве что не рычит. – Забыла уже, что на службе состоишь? При должности? Для нас, для нашего ведьминского роду-племени, что полезного в этой твоей блудности?

– Сразу и блудности, – пытается смягчить Су Анасы.

– А как еще это называть-величать прикажешь? Говори!

– Что говорить?

– Начни с того, какой пример ты, русалка, мною взрощенная и в сан водяных ведьм вознесенная, младшим сестрам своим подаешь?

– Чем виновата я? – спрашивает Су Анасы.

– А ты еще не поняла?

– Все по инструкции… – начала было.