Королева нефритов - Икста Мюррей

— Эрик…

— Ну да. Что этот отвратительный бабник все же проделал в данной области некоторую работу, — она вновь указала на «Легенду», — которая может иметь отношение к твоим размышлениям над тем пассажем. Он тут кое-что нацарапал одневниках Гумбольдта — в них упоминаются лабиринты де ла Куэвы. В любом случае тебе стоит поискать это сочинение немца. «Путешествие в равноденственные области Нового Света» — так оно называется.

— «Путешествие»? — переспросила я, записывая на клочке бумаги название книги.

— Да. Он был в Гватемале в 1800-х годах, разыскивая королевский нефрит индейцев майя. Бедняга повторил маршрут де ла Куэвы — причем с очень похожими результатами. В университете есть хорошее издание его книги. Тебе стоит взглянуть, мне хотелось бы услышать твое мнение о ней. — Мама помолчала. — А твое наблюдение — ну, насчет записи, сделанной де ла Куэвой… я бы сказала, что оно совсем даже неплохое. Знаешь, ты очень умная девочка.

— Да неужели?

Мама похлопала меня по щеке, и я почувствовала, что она все больше и больше ощетинивается, словно еж, — так бывает всякий раз перед тем, как нам предстоит расстаться.

— Ну, не зазнавайся. И потом — может, ты все-таки кончишь копировать?

Завершив работу, я отдала ей пачку бумаг. Присев на корточки, мама тут же засунула ее в свою дорожную сумку, где уже лежали книги, кое-что из одежды и один из ее традиционных оранжево-розовых дневников.

Я взяла его в руки, но мама, не поднимаясь и не отрывая взгляда от сумки, ловко вырвала у меня дневник.

— Большое тебе спасибо, чудовище мое! — сказала она. — Будешь за мной шпионить — отшлепаю!

— Я просто изо всех сил стараюсь тебя задержать, — ответила я.

— Ну да. Конечно. Думаю, это так, — разогнувшись, согласилась она.

— Я тоже так думаю, — сказала я.

— Гм!

— Передавай привет папе.

— Само собой.

— Ты не собираешься… ну, заскочить к Иоланде? Чтобы выразить соболезнования?

— Боюсь, это было бы неудобно…

Я кивнула.

— Буду по тебе скучать, ма.

— Конечно, будешь! На кого я теперь буду кричать? И кто теперь станет выслушивать мои жалобы?

— Думаю, для этого ты кого-нибудь найдешь — раньше ведь находила. И потом, ты уезжаешь всего…

— На две недели. Если только погода не задержит. В общем-то совсем ненадолго.

— Две недели — это ерунда, — в том же стоическом духе отозвалась я.

Она посмотрела на меня:

— Чудовище…

И тут, поскольку мы обе весьма эмоциональны, наши глаза мгновенно покраснели, а носы начали подрагивать.

— Ох! — хором сказали мы и смахнули с глаз слезы, стараясь вести себя так, будто вовсе не плачем.

Поднявшись, она вновь обняла меня так крепко, что я испустила сдавленный крик. Ее светлые волосы разметались по моему лицу. Мама никогда не пользовалась духами, и сейчас от нее исходил абсолютно чистый запах мыла, смешанный с терпким ароматом твида.

— Ты мое милое чудное создание, — прошептала она. — Скоро увидимся. И все наверстаем.

В последний раз обняла меня, поцеловала, но когда она отворачивалась, в ее глазах я заметила какой-то макиавеллиевский блеск. Ма двинулась к двери, и я подумала, что мысленно она, наверное, уже в Гватемале и направляется в джунгли, чтобы побыстрее начать раскапывать свою любимую грязь.

Погружая сумки в багажник, таксист что-то недовольно бормотал. Стоя в дверях магазина, мама указывала, что делать.

— Пока, мое прекрасное чудовище! — крикнула она, отъезжая.

Должна сказать, что, когда она садилась в такси, я не испытывала ни дрожи, ни какого-либо трепета.

Никаких зловещих предчувствий не было и тогда, когда она помахала мне рукой и машина скрылась за углом.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Через четыре дня после того, как мама уехала, мой «пинто» заглох прямо на дороге, так что до Калифорнийского университета пришлось добираться на автобусе. Я собиралась встретиться с одним преподавателем английского языка, периодически сдававшим в «Красный лев» редкие книги. Просмотрев по дороге «Лос-Анджелес таймс» и уделив особое внимание статье под заголовком «Обильный сезон дождей принес облегчение опаленной зноем и опустошенной войной Центральной Америке», я вышла на своей остановке и по аллее, обсаженной пальмами, прошла в кабинет профессора, выразившего желание избавиться от своего собрания классических изданий Жюля Верна. Увы, наша встреча продлилась всего несколько минут и оказалась совершенно безрезультатной: меня уже опередил некий фанат Жюля Верна — миллионер из Уэльса.

Минут пятнадцать я таращилась на студентов-футболистов, а потом решила отправиться в научную библиотеку Калифорнийского университета, чтобы взглянуть на книгу, которую упоминала мама, — «Путешествие» Александра Гумбольдта. По контрасту со старинной архитектурой актового зала и библиотеки это здание было построено в строгой простоте модернизма стиля шестидесятых — бежевого цвета коробка с металлической лестницей.

Книги по археологии хранились на втором этаже. Беглый осмотр показал, что изданной в 1834 году книги Александра Гумбольдта «Путешествие в равноденственные области Нового Света» нет на месте. Зато удалось найти две монографии, написанные моими родителями в соавторстве с доктором Томасом де ла Росой: «Справочник по синтаксису языка майя» 1970 года издания и «Влияние трудов Кносорова на расшифровку языка майя» (1973 год). Здесь же был первый, уже слегка потрепанный, шедевр моих родителей: «Перевод надписей стелы Флорес: предпосылки к исследованиям бессмысленного текста майя» (1970 год, 1-е издание), а также новая, с иголочки, книга де ла Росы «Бессмысленное в иконографии майя: Прочитанные надписи стелы Флорес» («Оксфорд юниверсити пресс», 20-е издание, 1998 год).

Взяв книгу, написанную родителями, я задумалась над историей нашей семьи.

Мой отец, доктор Мануэль Альварес, родился в Мексике, а в данный момент возглавлял гватемальский Национальный археологический музей. Они с матерью впервые встретили Томаса де ла Росу — широколицего, в черной ковбойской шляпе — в 1967 году, на научном симпозиуме, посвященном знаменитой центральноамериканской реликвии, которая известна под названием стела Флорес. Великолепные фризы представляют собой панели (каждая высотой приблизительно в полтора метра) голубого нефрита, покрытые иероглифами майя; впервые их обнаружили в 1920-х годах в гватемальских джунглях в департаменте Петен.

Перевернув обложку «Перевода», я наткнулась на фотографию надписей стелы:

Мои родители расшифровали эти символы в шестидесятых годах, будучи аспирантами в Принстоне. Они использовали испанские тексты колониального периода, содержащие отрывочные сведения о системе письма майя (это мертвый язык, полностью расшифрованный лишь в 1980-х годах). Через два года изнурительной работы они, однако, обнаружили, что данный текст — если его можно так назвать — содержит полную бессмыслицу: