Литературная Газета 6405 ( № 8 2013) - Литературка Литературная Газета

СОБЫТИЕ

Редакция газеты "Литературная Россия" подвела итоги восьмого литературного конкурса. В этот раз он проходил под девизом "Честь имею" и был посвящён памяти Валентина Пикуля. Победителями стали Владимир Христофоров и Иван Гобзев. Они награждены машинами.

Владимир Христофоров получил премию за публикацию материалов об участии советских писателей в боевых действиях в начале войны под Вязьмой. Иван Гобзев на конкурс представил эссе "Русь всегда имела свой флот" о морских походах восточных славян в IX-X веках.

Победителей конкурса сердечно поздравили лауреат предыдущих лет поэт Владислав Артёмов, заместитель главного редактора "ЛГ" Алесь Кожедуб, оперный певец Павел Быков, главный редактор газеты "Книжное обозрение" Александр Набоков, заместитель главного редактора газеты "Завтра" Андрей Февелов, председатель общероссийского движения поддержки флота Михаил Ненашев, предприниматель Илья Розенблюм, заслуженная артистка России Людмила Мальцева, другие деятели культуры.

На церемонии чествования главный редактор газеты "Литературная Россия" Вячеслав Огрызко дал старт новому, девятому конкурсу "Казацкому роду нет переводу", посвящённому казачеству. Конкурс, как всегда, пройдёт при поддержке Александра Алтунина и продлится до конца года.

Соб. инф.

Мощь и незакатный свет

Мощь и незакатный свет

Александр Проханов - 75

В границах прохановского эпоса битва распространяется на метафизические сферы, превращая Бога и дьявола в двух коллективных бойцов, захватывающих социально-исторические силы и личности. Согласно логике религиозной словесности в тексте появляется житие. Обретается, как в романе "Красно-коричневый", "русский святой, воплотившийся в полковника спецназа" (В. Бондаренко). В соединении публицистического и житийного, романного и героического рождается главный миф Проханова - проповедническое слово о битве русского воина, носящего разные исторические одежды, с многоголовым западным драконом, стремящимся столкнуть мир в небытие. Этот миф никогда не становится абстракцией, не покидает реальное время. Здесь Проханов - не только автор, но и герой: Белосельцев, Сарафанов, Коробейников и Антон Садовников.

Его текст, соединяя публицистику с метафизикой, отрицает психологический роман как форму неторопливого, успокаивающего чтения, уделяющего много внимания восхитительным - таким необязательным - деталям, замечательным - ничего не решающим - героям. Всё творчество А. Проханова - против "взбесившегося среднего класса", жаждущего примирения с действительностью ради удачной биографии, житейского комфорта, длинного - горизонтального! - пути. Наверное, и против М. Бахтина - маленького бога постсоветской интеллигенции, обосновавшего терапевтическое присутствие романа - умного диалога и карнавального смеха. По Бахтину, опирающемуся на ренессансного Рабле, смех - гарантия свободы от категорического дуализма, зажимающего несчастного человека между благословенным верхом и проклятым низом.

У Проханова смех - не очистительная сила, а симптом безрассудного раскрепощения от нравственных законов, знак наступления ада, расширяющего границы. В романе "Политолог" со скоростью вируса перемещаются "черви смеха", заставляя русских людей предаваться беспричинному хохоту: "Вся страна, умирая от голода, замерзая в домах, просовывая голову в петлю, безудержно гогочет".

Но когда Проханов наращивает гротескное разоблачение эпохи, чувствуешь, что автору трудно остановиться в боевом осмеянии зла. Смех может быть субъектом, власть его велика! Писатель готов рисковать: героическое и фарсовое встречаются в авторском карнавале мести.

В "Пятой империи" на глазах читателя происходит уничтожение казино, элитной дискотеки, ночного клуба, абортария, крематория, где сатанисты устраивали позорные оргии. Если ты близок к отчаянию, утешься участью осквернителей. Пусть в тексте магически рухнет то, что пока мозолит глаза в реальности!

В "Господине Гексогене" неоднократно повторяется кошмар расчеловечивания. Олигарх Зарецкий исчезает во "множестве клыков и когтей", "раздвоенных жал и пупырчатых щупалец". Он - "таинственный гриб", "водоросль или лишайник", только - не личность, не живая душа. Читатель должен знать: гнилая сущность врагов затянет их в мерзкое болото!

Компромисс - главное искушение начала тысячелетия: современный человек найдёт сотни убедительных слов, чтобы обосновать любовь к деньгам. Необходимо отсечение - гламурных товарищей, изящной невесты, внешней свободы, дорогого быта и вальяжной повседневности, чтобы понять: компромиссы невозможны! Сейчас я вспоминаю роман "Русский", но аналогичное построение в большинстве прохановских сюжетов. Умение отсекать и жертвовать приводит к пониманию синтеза - ключевого движения, создающего непрерывность национального времени: соединяются алтари и оборонные заводы, "интеллектуальная мощь Курчатова" и "незакатный свет Серафима Саровского", "красная религия" Советского Союза и монархическое православие.

"Русский народ - огромный монастырь, возносящий молитву о спасении миру", - сказано в одной из статей А. Проханова. Формы русского богословия - не только церковные труды, но и космические ракеты, суперсовременное оружие, агрессивная дипломатия и великая литература. Для земного существования Церкви, спасающей народ, необходима своя земля. Известная тенденция 90-х - храмов больше, а страны и её защитников всё меньше - Проханова абсолютно не устраивает. Государство, бредущее к самоубийству, - ключевой образ эстетики безобразного. Он появился в "Последнем солдате Империи" и с 1993 года не покидает романы Проханова. Государство, созидающее историю как "непрерывное приближение к бессмертию", - главный образ эстетики прекрасного.

Как много у Проханова читателей, которые против всегда, против всего, и никакая новая - самая патриотическая - власть не удовлетворит бунтующий разум вечных оппозиционеров! Автор "Пятой Империи" - оппозиционер временный, которому не дали шанса быть солидарным с системой. Он постоянно ищет материал для мифа о вожде, готового сделать Россию побеждающей страной. Недавние статьи ("Мессианство Путина" и "Святомученик Иосиф") - маленькие романы о сакральной судьбе правителя - в контексте этого поиска. Проханов - против русского Гамлета, сомневающегося в ценности бытия, не способного стать королём. Ему гораздо ближе Николай Фёдоров. Он всматривается в пустые глазницы черепа, чтобы воскресить человека, сделать его живым, управляющим вселенной.

Проханов, как никто другой в современной литературе, чувствует историю, оправдывает её неласковое присутствие. Революцию 1917 года спровоцировали недруги, но "красный смысл" превратил разграбленную страну в IV Империю. В "Надписи" празднование годовщины Октября на Красной площади приводит к соединению времён и пространств: павшие герои и живые труженики побеждают смерть. Да, это мистерия, изображённая силами литературы! Но она ничуть не хуже, чем познание русской революции как безыдейного зверства.

Проханов - не единственный, кто обращает внимание на вихрь мироотрицания, который принято называть "антисистемой". У В. Личутина в романах "Миледи Ротман" и "Беглец из рая" российский интеллигент предстаёт жалким комментатором, вздыхающим о захватившей Россию эпидемии. В романе П. Краснова "Заполье" - трагедия журналиста, пришедшего к роковому сочетанию личных неурядиц с тяжким духом национального поражения. Личутин и Краснов - сильные психологи, но нечего их героям противопоставить гибели! Проханов - мастер фарсового эпоса, и против разгулявшейся антисистемы он выдвигает свой апокалипсис, в котором нет уныния и готовности к смерти. Активность прохановской эсхатологии не стоит недооценивать, учитывая популярность литературных исходов из истории, закреплённых доктором Живаго, Воландом и Шатаницким из романа Л. Леонова "Пирамида".

На одном фланге словесности - Александр Проханов. На другом - Виктор Пелевин. Оба создали миры, которые трудно не заметить. В этих мирах нет повседневности, есть агрессия гротескных формул. Видны следы классической души, но она окружена невиданными прежде монстрами. Камеры реализма их не фиксируют. Оба отвечают на существенный вопрос: как взаимодействовать с историей, чтобы не быть раздавленными стремительно меняющейся цивилизацией? Ответ Пелевина: прочь от истории - к виртуальным глубинам, растворяющим архаичную человечность! Ответ Проханова: через фантастические технологии - к верующей душе, которая вернёт историю!