Дьюи. Библиотечный кот, который потряс весь мир - Вики Майрон

Но мы не только шутили и играли. Я была боссом, и на мне лежали обязанности, например купать кота. Во время первого купания Дьюи я не сомневалась, что все будет хорошо. Ведь ему понравилась ванна в то первое утро, верно? В тот раз Дьюи скользнул в раковину, словно кусок льда, брошенный в бочку с кипятком. Но сейчас он барахтался. И орал, цепляясь за край раковины и пытаясь выскочить через бортик. Мне пришлось держать его обеими руками. Через двадцать минут я была мокрой с головы до пят. Мои волосы вздыбились, словно я сунула язык в розетку. Все покатывались со смеху, в конце концов я тоже засмеялась.

Третье купание также далось нелегко. Мне удалось пройтись по Дьюи щеткой, но не хватило терпения вытереть и высушить его. Только не этого сумасшедшего котенка!

– Ну и ладно, – сказала я ему. – Если тебе это так не нравится, можешь идти.

Дьюи был тщеславен. Он провел не меньше часа, вылизывая себе мордочку, пока не привел ее в порядок. Особенно забавно было видеть, как он сжимал свои лапки, лизал их и засовывал себе в ушки, вычищая их до тех пор, пока они не стали блестящими. Но теперь, весь мокрый, он напоминал чихуа-хуа в парике. Это было и трогательно, и смешно. Все смеялись и фотографировали его, но Дьюи так искренне расстроился, что через несколько минут фотосессия закончилась.

– Не теряй чувства юмора, Дьюи, – подшучивала я. – Ты сам напросился.

Он устроился под книжным стеллажом и несколько часов не показывался. После этого мы с Дьюи пришли к соглашению, что двух ванн в год вполне достаточно. Кроме того, мы договорились впредь не подвергать его таким испытаниям.

– Ванна – это цветочки, – сказала я, заворачивая Дьюи в зеленое полотенце. К тому моменту он прожил у нас уже несколько месяцев. – Вот это тебе уж точно не понравится.

Дьюи никогда не переносили в клетке из опасений, что она напомнит ему о ночи, проведенной в том ужасном ящике. Когда бы я ни выносила его из здания библиотеки, всегда заворачивала в зеленое полотенце.

Пять минут спустя мы уже входили в кабинет доктора Эстерли, который находился на другом конце города. В Спенсере было несколько ветеринаров (надо понимать, что мы жили в местности, где случались трудные роды у коров, болели боровы и калечились собаки на небольших фермах), но я предпочитала посещать доктора Эстерли, спокойного скромного человека, который очень доброжелательно общался. Его низкий голос и неспешная речь напоминали течение спокойной реки. Он никогда не суетился, всегда выглядел опрятным. У этого здоровяка были спокойные и нежные руки. Ответственный человек и настоящий профессионал, он отлично справлялся со своими обязанностями и любил животных. А немногословность лишь добавляла ему авторитета.

– Привет, Дьюи, – сказал он, увидев кота.

– Вы думаете, что это необходимо, доктор? – спросила я.

– Котов нужно кастрировать, – твердо ответил он.

Я посмотрела на крохотные лапки Дьюи, которые наконец зажили. Между коготками торчали клочки шерсти.

– А вам не кажется, что в нем есть персидская кровь?

Доктор Эстерли оглядел Дьюи. Его королевскую осанку, великолепный воротник длинной ярко-рыжей шерсти на шее. Он выглядел настоящим львом.

– Нет. Он просто симпатичный уличный кот, – убежденно сказал доктор.

Его убежденность ни на секунду не поколебала моей веры.

– Дьюи – продукт выживания самых приспособленных особей, – продолжил доктор Эстерли. – Наверное, его предки из поколения в поколение жили на этой улице.

– Значит, он один из нас.

Доктор Эстерли улыбнулся:

– Пожалуй, соглашусь. – Он взял Дьюи на руки. Кот расслабился и замурлыкал. И прежде чем они исчезли за дверью, доктор Эстерли сказал: – Дьюи – прекрасный кот.

Конечно, такой он и есть. И мне уже его не хватает.

На следующее утро я пришла за Дьюи, и мое сердце содрогнулось. У него был отсутствующий взгляд и выбритый животик. Я взяла его на руки. Он уткнулся головой в мою руку и замурлыкал от счастья снова увидеть свою старую подругу Вики.

Когда я вернулась в библиотеку, все побросали свои дела. «Бедный мальчик. Бедный малыш!» Я передала Дьюи на их попечение (ведь он наш общий друг) и приступила к работе. Еще одна пара рук – и его просто затискают. Поход в ветеринарную клинику вымотал меня до предела, а меня ждала уйма работы. Я должна была себя клонировать, чтобы справиться с этим объемом, но город никогда за это не заплатит, так что мне пришлось справляться самой.

И все-таки я была не одна. Прошло около часа. Положив телефонную трубку, подняла глаза и увидела Дьюи, который пытался преодолеть порог моего кабинета. Я знала, что он получил море любви и внимания остальных сотрудников, но по его неуверенным, но настойчивым шажкам поняла, что ему не хватает чего-то большего.

Конечно, коты могут быть смешными и забавными, но мои отношения с Дьюи уже стали неоднозначными и интимными. Он был очень умен. И игрив. Хорошо относился к людям. У нас еще не успели созреть тесные связи, но сейчас я начинала по-настоящему привязываться к нему.

И Дьюи отвечал мне взаимностью. Да, он вообще всех любил, но в его отношении ко мне было нечто иное, особенное и глубокое. Взгляд, который он бросил на меня в это утро, явно имел какое-то значение. В самом деле. Никогда прежде не осознавала этого столь ясно, когда он решительно приблизился ко мне. Мне казалось, словно я слышу его слова: «Где ты была? Мне тебя не хватало».

Я нагнулась, схватила его и прижала к груди. Не знаю, говорила ли я вслух или про себя, какая разница. Дьюи уже мог чувствовать мое настроение, если не сказать, читать мысли: «Я твоя мама, понимаешь?»

Дьюи положил голову мне на плечо, прижался к шее и замурлыкал.

Глава 5

Мята и круглые резинки

Не возьму на себя смелость утверждать, что Дьюи не доставлял нам хлопот. Да, он был добрым и красивым, поразительно доверчивым и благородным, но все же это был котенок. Как сумасшедший он носился по рабочим помещениям. Увлекшись игрой, мог сбросить на пол вашу работу. Он был слишком юным, чтобы понимать, кто действительно нуждается в его внимании, и порой не реагировал, когда ему давали понять, что он тут лишний. В «час истории» его присутствие настраивало детей на шум и шалости, поэтому Мэри Уолк, наш детский библиотекарь, выгоняла его из комнаты. В нашем распоряжении был Марк, большая кукла с признаками мышечной дистрофии. Мы использовали ее как наглядное пособие, чтобы учить детей справляться с мышечным спазмом. Ноги Марка вскоре были так густо усыпаны кошачьей шерстью, что в конце концов нам пришлось прятать куклу в шкафу. Дьюи трудился всю ночь, пока не смекнул, как ему открыть дверцу шкафа и устроиться спать на ногах Марка. На следующий день нам пришлось купить замок для шкафа.

Но его поведение преображалось, когда он нюхал мяту. Дорис Армстронг всегда приносила Дьюи гостинцы – маленькие мячики или игрушечных мышек. У Дорис дома были кошки, и наша заботливая матушка-наседка всегда помнила о Дьюи, когда заходила в магазин для домашних животных. В один прекрасный день (в ту пору подходило к концу первое лето в жизни Дьюи) она без всякого умысла принесла мешочек со свежими листьями мяты. Дьюи пришел в такой экстаз от ее запаха, что я решила, будто он намерен вскарабкаться по ногам Дорис. Впервые в своей жизни Дьюи буквально умолял.

Когда Дорис положила на пол несколько листочков мяты, кот едва не помешался. Он так тщательно стал их обнюхивать, словно собирался втянуть в себя весь пол. Несколько раз фыркнул и начал чихать, но этим не ограничился. Затем принялся жевать листья и не мог остановиться: он фыркал и жевал, снова жевал и опять фыркал. Мышцы его стали пульсировать, и все туловище напряглось – от кончиков лап до спины. Когда мышечное возбуждение достигло хвоста, он упал на пол и стал перекатываться вперед и назад по листьям мяты. Он кувыркался с такой гибкостью, что казалось, в его теле не осталось ни одной косточки. Не в состоянии передвигаться на лапах, Дьюи ползал, проводя подбородком воображаемую черту на полу. По-моему, он совершенно опьянел. Наконец кот медленно выгнул спину и запрокинул на нее голову. Он выделывал зигзаги, дуги и петли. Готова поручиться, что передняя часть туловища двигалась автономно, словно не была связана с задней частью. Когда он случайно опрокинулся на живот, тотчас подполз к мяте и снова стал перекатываться по ней. Листья мяты застряли в его шерстке, и он продолжал урчать, фыркать и жевать зелень. Затем кот растянулся на спине и задними лапами стал колошматить себя по подбородку. Продолжалось это до тех пор, пока несколько слабых толчков не достигли цели, и тогда Дьюи отключился, лежа на оставшихся на полу листочках мяты. Мы с Дорис с изумлением переглянулись, а потом расхохотались. Господи, это было уморительно забавно!

Дьюи обожал мяту. Натыкаясь на старые засохшие листочки, он тихо урчал, но стоило принести в библиотеку свежую мяту, кот первым узнавал об этом. И каждый раз, как только он добирался до нее, все повторялось: он выгибал дугой спину, перекатывался и ползал, валялся на полу, судорожно дергая лапками, и наконец превращался в кота в коматозном состоянии. Мы называли это действо «Дьюи Мамбо».