На пути к звёздам. Исповедь тылового генерала - Виктор Беник

Госпитализация, во вновь созданный лазарет, происходила следующим образом: курсант приходил в санчасть, там его встречала медицинская сестра – крупная дородная женщина с добрыми глазами, с выражением глубокой озабоченности и сердечного участия, очень проникновенно, она спрашивала предполагаемого больного:

– Сколько раз стул?

Если «стул» был больше двух – трёх раз в день, пациента записывали в журнал и отправляли в подразделение за постельными принадлежностями, с которыми тот должен был прибыть во временный лазарет. Все осмотры врача, сдача анализов производились только на следующий день. Буквально за несколько дней изолятор был забит больными полностью. Но, через полторы – две недели лёгкость, с которой можно было устроить себе небольшой отдых, сделала своё дело – в лазарет на места выздоравливающих валом пошли симулянты. Нашлись хитрецы, которые, решив отдохнуть от повседневных забот и нарядов, даже не заморачиваясь, сразу брали в охапку матрас с подушкой, заходили к заботливой медсестре, рассказывали про свой «стул», записывались в журнал и шли в изолятор. А что, условия сносные, туалет, конечно, не очень, но это плата за определённую степень свободы, и, в целом, жить можно. Правда на следующий день возникали некоторые проблемы, ведь, надо было сдавать анализы. Но и это препятствие было успешно и достаточно просто преодолено. Симулянты выкупали анализы у больных. Дело в том, что процесс забора биоматериала у пациентов изолятора заключался во взятии мазков из заднего прохода. Каждое утро в расположение приходила медсестра из лаборатории, приносила с собой ящик с пробирками в каждую из которых была вставлена проволочка с намотанной на кончик ваткой. Исследуемые поочерёдно подходили, называли фамилию, снимали штаны, подставляли медсестре свой анус, она засовывала в задний проход курсанта проволочку с тампоном, слегка прокручивала, вынимала, вставляла выуженный результат в пробирку и всё, далее следующий. И так человек сорок, пятьдесят ежедневно. Конечно же, бедной медсестричке не до разглядывания лиц пациентов! Одни задницы, с раздражёнными от обильного поноса, анусами! Вот этим моментом-то и пользовались хитрецы – симулянты. Они договаривались с больными и те за них сдавали анализы «гарантированного качества». Но, с течением времени, и больные стали хитрее, цена за один мазок на рынке заражённых фекалий, начала расти. Ситуацию накаляли два фактора. Первый это то, что постепенно больных становилось меньше, а симулянтов больше. Второй, немаловажный аспект, касался личностей тех, кто брал анализ. Медсестры, приходящих на данную процедуру, было две, они приходили по очереди. Одна из них, была совсем молоденькая девушка, добрая, ласковая, и работу свою она делала нежно и мягонько. А вторая была постарше и по какой-то причине явно ненавидела курсантов или мужчин в целом, а может свою работу. В общем, она пользовалась своим инструментом как Д’Артаньян своей шпагой, вгоняя его в анусы несчастных больных как будто поражает ненавистных гвардейцев кардинала, да ещё с остервенением проворачивая. Короче, когда была вторая, то дополнительный анализ стоил гораздо дороже. Сначала палатой за «заразную» услугу были компот, варёные яйца и котлеты из столовой, потом пирожки, булочки и коржики из буфета, в конце концов дело дошло до денег. Мелких, но, денег. Постепенно больных становилось всё меньше, а симулянты всё прибывали и прибывали. И вот, настал момент, когда быть носителем палочки Флекснера стало экономически выгодным, а поскольку пациенты изолятора постепенно выздоравливали, то «истинные дристуны» заняли особое привилегированное положение. Их берегли и лелеяли, даже освободили им места по ближе к туалету…

Ну, а что симулянты? Эти целыми днями спали, чесали языки, играли в карты и домино, иногда, по ночам, бегали в самоволки, винцом баловались. Всё сходило им с рук, так как изолятор никто не проверял. Какому дежурному по училищу захочется идти в эпицентр инфекции, заражаться самому, да ещё и в семью занести эту беду? Понятно, желающих не было. Так что ребята чувствовали себя вольготно.

Конец этой истории положил начальник медицинской службы училища майор Кутовский. Он долго не мог понять, почему при адекватном лечении и, принятых антиэпидеимических мерах, обитателей изолятора не становилось меньше. Заподозрив неладное, он принял радикальные меры…

…В изоляторе неожиданно перестали брать анализы, пациентов дня три никто не беспокоил, народ расслабился, потерял бдительность. На четвёртые сутки с утра к изолятору подкатил автобус, часть больных загрузили и повезли в гарнизонный госпиталь, а там… Там развернули полевую лабораторию, в которой проводили нечто похожее на колоноскопию. Почему-то называлось это просто – Телевизор. В большом автомобильном фургоне по стенам размещалось различное оборудование, а по центру стоял крепкий, высокий стол из нержавеющей стали. Врач, коренастый, широкоплечий мужик, в белом наглаженном халате, поверх которого был одет оранжевый клеёнчатый фартук, как у мясника, на руках резиновые перчатки, рукава закатаны до локтей, заводил в машину курсантов по одному, плотно закрывал дверь, заставлял больного раздеваться догола, ставил на стол на четвереньки, потом брал трубку, длиной сантиметров двадцать, обмазывал её вазелином и загонял этот инструмент в задний проход пациенту. Затем вводил туда зонд с лампочкой и окуляром, что-то там смотрел и выпускал несчастного на улицу. Все выходящие из фургона страдальцы угрюмо и пристыжено оглядывались и молча удалялись в автобус. Где-то на десятом пациенте правда о происходящем прорвалась в массы…

Из тридцати привезённых курсантов, процедуру прошли только двенадцать человек, остальные наотрез отказались. Но, самое неожиданное произошло в изоляторе. Там, после возвращения «делегации с телевизора» у подавляющего числа пациентов прекратился понос, они почувствовали себя абсолютно здоровыми людьми. В общем, к вечеру в лазарете из ста больных осталось чуть больше двадцати представителей той самой «привилегированной касты». Эпидемия симуляции дизентерии была подавлена…

Караул

Караул – это не в смысле – «Караул! Помогите!». Караул – это одновременно неотделимое обстоятельство военной службы, нужная, но нудная и весьма тяжёлая работа, а так же неотвратимая реальность в жизни курсанта.

(Пояснения автора)

Несение караульной службы является выполнением боевой задачи …

Караул – вооружённое подразделение, снаряжённое для выполнения задач по охране знамён, важных государственных и военных объектов, грузов, а также … военнослужащих, содержащихся на гауптвахте…

Часовой – вооружённый караульный, выполняющий задачу по охране и обороне поста…

Караульный – военнослужащий, назначенный в состав караула…

Пост – объект, порученный под охрану и оборону часовому, а также место или участок местности, на котором он выполняет свою задачу…

Часовой есть лицо неприкосновенное. Неприкосновенность часового заключается:

– в особой охране законом его прав и личного достоинства;

– в обязанности всех лиц беспрекословно выполнять требования часового, определяемые его службой;

– в предоставлении ему права применять оружие в случаях указанных в настоящем уставе…

(Устав Гарнизонной и Караульной Службы ВС СССР)

Первый караул

Зимняя ночь. Мороз за минус двадцать. В свете мощных прожекторов и фонарей искрится, сверкает свежевыпавший снег. Тишина. Между двух рядов ограждения из колючей проволоки, по периметру склада ГСМ, стараясь не оступиться в сугроб, по утоптанной тропинке медленно продвигается вооружённый автоматом человек, при взгляде издалека – похожий на живую матрёшку. Это часовой. Похожим на матрёшку его делает огромный, одетый поверх шинели, тулуп из белой овчины. Тулуп длинный, скрывающий ноги в валенках, так, что мелких шагов часового не видно, и он как бы плывёт по заснеженному периметру. Вроде как девушки в русских сарафанах из знаменитого в те времена танцевального ансамбля «Берёзка». Только там сарафан на стройный девичий стан, а здесь тулуп на шинель. Поверх тулупа на ремне, в положении «на грудь», штыком влево напялен автомат, высокий воротник поднят, да так, что смотреть можно только вперёд, а для того, чтобы увидеть, что твориться слева и справа необходимо повернуться всем телом. В общем, матрёшка. Но, зато тепло! Собираясь на пост, часовой захватил с собой свежий номер «Комсомольской Правды». Нет, не читать. Читать ему накрепко запрещено уставом! А вот стельки в дырявые, на три размера больше валенки из «Комсомолки» – самое то!

Так он и «плывёт» по тропинке, иногда останавливается, поворачивается из стороны в сторону – осматривает окрестности, периодически «подплывает» к вышкам, находящимся на углах прямоугольного периметра. Там расположены точки проводной связи – банальные розетки. Часовой достаёт из-за пазухи свой «мобильный телефон» – здоровенную чёрную эбонитовую трубку с проводом и вилкой, весом с хороший молоток, подключает её к розетке и докладывает: