Шоколадная медаль - Валерий Цапков

— Конечно имеешь. Можешь даже съесть.

— Я не хочу здесь. Хочу в роте…

— Ну хоть одну конфетку ты можешь съесть при мне?! — зло спросил Найденов, чувствуя, что приходит в бешенство, хотя на несчастного Борю сердиться было нечего. Тот понуро стоял, опустив голову, не решаясь распечатать хотя бы один пакет, чтобы достать конфету.

— Что ты уже сегодня купил?

— Тоже самое… — еле слышно пробормотал Загорный

— Кто дал деньги?

Борис молчал, тяжело вздыхая, искоса бросая взглядом легкий укор Найденову.

— Сколько у тебя осталось твоих денег с получки?

— Полтора чека.

— Давай сюда.

Повеселев, Боря достал из кармана потрепанный блокнот и выудил из тайника за обложкой чек ВПТ и еще несколько бумажек-мелочь. Найденов тоже достал из кармана блокнот, раскрыл его на странице, где под заголовком «Кабул кредит банк» в столбик были переписаны фамилии личного состава роты. Найдя фамилию Загорный, он в графу «наличные» вписал-1,5. Графа «шмотки» у Бори была пуста.

— Значит так, захочешь поесть, берешь у меня деньги, показываешь, что купил, а потом ешь, желательно при свидетелях из твоего призыва. А теперь ступай, неси это хозяину…

Кирилов, молча созерцавший эту сцену, с интересом заглянул в блокнотик Найденова

— Это что, декларация о доходах?

— Вроде того. Мы ведь на подводной лодке, перевод из дома не шлют. Дембеля отчитываются о доходах, молодые — о расходах.

— Так ведь незаконно?!

— Зато справедливо.

— Ты настоящий коммунист!

— А ты нет?

— Беспартийный…

— Редкий здесь случай, — задумчиво сказал Найденов, глядя вслед направляющемуся к офицерскому модулю Кириллову.

Это был действительно редкий случай, в Афганистан беспартийных, как правило не посылали, это была война для коммунистов.

ГЛАВА9

— Будешь, Тарасов, служить в дисбате, — такими словами оглушил капитан Зубов Тарасова через день после возвращения из колонны. Тарасов сначала обомлел — неужто Зуб в самом деле прокурору стуканул? Но потом успокоился, узнав, что в понятие «дисбат «Зубов вложил всего лишь отстранение от машины и перевод во второй батальон этого же полка на должность простого стрелка. Второй батальон занимался в основном караульной службой, а для привыкших к самостоятельности водителей служба на постах, да еще через день, воспринималась, как «дисбат» . Зубов опасался, что происшествие на дороге вскроется, и предпочитал, чтобы к этому неприятному моменту Тарасов числился в другой роте.

Друзья посмеялись над неудачей Тарасова, он же бодрился:

— Ничего, старикам везде у нас дорога, старикам везде у нас почет…

Служба четвертой роты оказалась не такой уж тягостной, как он себе представлял ранее. Почета ему не оказали, но уважение было. Новый призыв-это само собой, а дембелям, среди которых держали «фишку» сержант Андрианов и механик-водитель отделения Куцый, он пришелся по душе тем, что так умело рассказывал дорожные приключения, что и слушать было интересно, и их авторитет не умаляло. То, что его приняли за своего, Тарасов понял, когда за ним закрепили «духа» .

— Бери себе, Славик, Борю. Все должно быть организованно. Передавай ему славные боевые традиции, — веско сказал высокий, слегка толстоватый Куцый, и, обернувшись к Нагорному, с сожалением и даже с некоторым сочувствием сказал, — а ведь ты, Боря, никогда человеком, то есть дембелем не станешь. Не способный ты.

— Ну почему же, — возразил тогда Андрианов и обосновал, — еще великий Гегель сказал, что путь к свободе лежит через рабство. Только тот, кто познал состояние раба, может стать свободным, со временем конечно, а в качестве раба Боря справляется неплохо.

Сержант Андрианов, заместитель командира первого взвода, был крупным теоретиком. Кое-что ему досталось от отца-майора, замполита авиационной части в Подмосковье, кое-чего набрался сам. Борю ему под чужое влияние отдавать не хотелось. Мать у Андрианова тяжело болела, давление часто повышалось, отец и написал, мол, от давления очень помогают японские магнитные браслеты, которые, как он слышал, свободно продаются в Кабуле, так не мог бы ты, сынок, купить… «Свободно продаются» — Андрианов зло усмехнулся, прочитав это. За желанным для матери подарком стояли три проблемы: где взять афгани, как купить в городе браслет, как переправить через границу в Союз. Все три этапа были связаны с нарушением законов. В решении первой проблемы и намеривался он использовать Борю, самому «делать афошки» он считал неразумным перед дембелем. Ничего, подумал он, сработаем через Яшу Гирина, он комсомольский секретарь, поэтому вне подозрений.

Однако, была у Тарасова черта, которая не понравилась Андрианову, как замкомвзводу, непосредственно отвечающему за внутренний порядок в расположении взвода: если на пути Тарасова стояла табуретка, то он не обходил ее, как все, а ударом ноги отбрасывал. Андрианов слегка злился, но немного и завидовал той естественности и идущей от души непринужденности, с какой Славик Тарасов пинал ботинком табуретку.

Да, жить-служить в четвертой роте можно было, но что очень огорчило Тарасова, так это то, что в той же четвертой роте служил старший лейтенант Олегов, бывший у него старшим машины в тот злополучный день. Неприятной была их первая беседа. Несколько дней Олегов не подходил к Тарасову, но в очередном карауле, когда Славик стоял на посту в автопарке, уныло наблюдая, как рота материального обеспечения собирается в очередной рейс, тот появился перед ним, проверяя посты.

— Товарищ старший лейтенант, за время несения службы на посту происшествий не случилось! Часовой третьего поста рядовой Тарасов…

Олегов кивнул головой, отослал разводящего, вместе с которым ходил по постам проверять колючую проволоку, и сразу в лоб спросил:

— Ты знаешь, во сколько мне обошлась та колонна по твоей милости?

Не моргнув глазом, Тарасов ответил:

— Вы были старший машины, должны были следить за соблюдением мною правил дорожного движения и не допускать превышения скорости. А как вы могли следить, если вы, извиняюсь за подробность были пьяны. Надышавшись исходящих от вас винных паров, я и потерял на минуту сознание, что и послужило причиной дорожно-транспортного происшествия.

Олегов дернулся, как бы замахиваясь для удара, но взял себя в руки:

— Ты, падла, еще запомнишь эту беседу!

— Товарищ старший лейтенант, ну зачем же так, давайте по-хорошему, — миролюбиво сказал Тарасов, — я ж понимаю, что давить людей в Кабуле больших денег стоит, но сами посудите, какие у меня сейчас возможности — гнию на постах. Кстати, а сколько вам обошлось?

— Еще и не обошлось. Если не рассчитаюсь — может вскрыться. А вообще-то, двадцать тысяч чеков, или сто тысяч афошек.

Сумма произвела впечатление на Тарасова, он замолк. Рядом проехал БТР, обдав их пылью и вонью. Разводящий, осмотрев забор вокруг парка, шел к ним.

— Товарищ старший лейтенант, — скороговоркой, чтобы успеть до подхода разводящего, проговорил Тарасов, — по мере сил и возможностей, я постараюсь, но и вы помогите, в караул меньше ставьте…

…Служба в ночных патрулях была попроще и повеселее, чем в карауле. Лязгая гусеницами, боевая машина мчалась по улицам ночного города, испуганно колыхались занавески на окнах, сжатый в руках автомат рождал чувство уверенности, нежный ночной воздух остывал лишь к утру, перекресток, на котором до утра должен стоять ночной пост, приятно пах дынями от близлежащих лавок зеленщиков.

Лучшее время суток и года в Кабуле — летняя ночь. Так размышлял Тарасов, ожидая, когда начальника патруля, техника соседней роты, прапорщика Матулявичуса, начнет клонить ко сну.

— Товарищ прапорщик, что мы все стоим, давайте по маршруту проедемся.

Матулявичус смачно зевнул и задумался: ехать или не ехать. Спать ему было нельзя, в любую минуту мог появиться БТР коменданта зоны с проверкой. Но спать хотелось, на часах два ночи, а комендантский час до пяти.

— А что, и проедем…

— Можно я в командирскую башню сяду?

— Садись, — охотно согласился Матулявичус, — а я тогда внутри пристроюсь.

Фыркнув и перебив дынный запах ароматом солярного угара, боевая машина десанта завелась, Тарасов сел на башню, а его напарник по патрулю, уселся на силовом отделении, его голована тонкой шее болталась из стороны в сторону под тяжестью каски.

— Поехали по маршруту! — скомандовал Тарасов механику-водителю и показал палец. Тот понимающе кивнул головой, машина взревела и тронулась с места, набирая скорость. Солдаты царандоя, дежурившие на другом конце перекрестка махнули вслед рукой. Проехав квартал, механик переключился с третьей передачи сначала на вторую, затем на первую. Тарасов же, убедившись, что Матулявичус спит, устроившись на жесткой скамейке десантного отделения, осторожно перебрался на силовое отделение и на глазах испуганного Бори Нагорного на ходу спрыгнул с боевой машины.