На тебе греха не будет... - Татьяна Голубева

Когда из роскошного номера какой-то загородной (кажется, неподалеку от Выборга) гостиницы они с Толяном вернулись в пыльную, захламленную питерскую квартиру, Илона была чуть жива. Нерадов сразу отправился в ванную, на ходу сбрасывая одежду, а Илона задержалась в прихожей и подошла к покрытому толстым слоем грязи большому старинному зеркалу в ободранной золоченой раме. Глянув на себя, она ужаснулась. Под глазами огромные синяки, лицо осунулось, побледнело, волосы висят, как старая пакля… И сама она похожа на старую, отощавшую Бабу-Ягу. Белое подвенечное платье она еще на яхте сменила на черные джинсы и синий блейзер, предусмотрительно захваченные Толяном, атласные туфельки, как только теперь припомнила, бросила в воду — на счастье, надев вместо них пляжные шлепанцы… В общем, вид у нее был такой, что впору отправляться на помойку искать пустые бутылки. Она отвернулась от зеркала, и тут в ее памяти промелькнуло нечто странное. Кажется, она тратила какие-то деньги… Вроде бы даже просто разбрасывала их вокруг себя, изображая сеятеля… А где она их взяла?

Илону охватил озноб. Она вошла в комнату, взяла валявшийся на кровати пушистый махровый халат и, подойдя к двери ванной, постучала:

— Толик, ты скоро?

— Уже! — сквозь шум воды откликнулся Толян. Он выключил душ и через минуту вышел в коридор — свежий, как всегда, отлично выбритый, энергичный.

— Что с тобой, детка? — спросил он, увидев перекошенное лицо Илоны. — Нехорошо тебе? Иди искупайся, сразу легче станет.

— Погоди, — пробормотала она, — погоди… Скажи, пожалуйста, я вчера какие-то деньги бросала в ресторане и на яхте… Откуда они?

— Детка, я не решился с тобой спорить в тот момент, — мягко сказал Нерадов, — ты была вроде как не в себе…

— Откуда они? — хрипло выкрикнула Илона.

— Ты взяла их с собой, я и не знал об этом, — пожал плечами Толян. — Это деньги за твою комнату.

— Что?! — ужасе прошептала Илона. — И я их все… — все, по-моему. Ну, не огорчайся. Иди в ванную.

Подставляя тело горячим упругим струям, Илона напряженно размышляла. Как это могло случиться? То есть каким образом деньги очутились в ее сумке со всем необходимым в маленьком свадебном путешествии барахлом? Она совершенно не помнила, чтобы брала их с собой. Но конечно же она ничуть не сомневалась в том, что могла пустить на ветер сколь угодно большую сумму. Такое с ней уже приключалось. И не раз. Стоило ей выпить лишнего, а правильнее говоря, напиться в стельку, как ее начинало тянуть на купеческие жесты. Она могла отдать все, что при ней было, какому-нибудь вонючему бомжу, могла бросить нищей попрошайке перстень, сорванный с руки небрежным жестом… Нет, она не сомневалась в том, что выбросила все, что получила за свою комнату. Она хотела понять только одно: как и почему деньги очутились у нее в руках в такой неподходящий момент?

Крепко растеревшись жестким массажным полотенцем, Илона почувствовала, что немного ожила. Она завернулась в халат и пошла в кухню. Толян сидел у стола, ожидая, когда венчанная жена приготовит ему то ли завтрак, то ли обед.

— Толик, — осторожно спросила Илона, — а ты не знаешь… Ну, понимаешь, я никак не могу понять, почему деньги оказались при мне. Я не помню, чтобы брала их с собой.

— Детка, но ты их сразу положила именно в эту сумку, ну, когда мы получили их от покупателя твоей комнаты, — спокойно ответил Нерадов. — Я думал, ты их после отнесла в банк.

— Но почему я их не заметила, когда собирала вещи в поездку?

— Наверное, потому, что ты их прикрыла сверху газетой или журналом, — развел руками Толян. — Да выбрось ты все это из головы! Утрясется, уладится. Давай приготовь что-нибудь поскорее. Но, вообще, конечно, ты у меня широкая натура. Любишь пустить пыль в глаза.

— Да уж, натура — шире некуда, — пробормотала Ил она. — Но почему ты меня не остановил?

— Ну, дорогая, — усмехнулся Нерадов, — когда ты входишь в раж, тебя ничем не остановишь!

Покачав головой, Ил она принялась за дело. Приготовление еды всегда успокаивало ее, так что к тому моменту, когда были готовы овсяная каша с изюмом и сливками, салат из груш и персиков и бутерброды с сыром, которые Илона украсила крошечными кружочками вареной моркови и зеленью, она уже почти забыла о происшедшем. Осталось лишь сожаление о том, что не придется вот прямо завтра открыть собственное маленькое кафе с изысканным меню. Ну, жила ведь она до сих пор без кафе и дальше проживет.

Толян объявил, что у него впереди три дня выходных, но провести их придется тихо и скромно, поскольку шиковать им не на что. Все истрачено и выброшено на ветер.

— Значит, будем сидеть дома и смотреть видик, — твердо заявила Илона. — И думать о том, как заработать побольше.

Толян расхохотался.

— У меня есть кое-какие идеи, — сказал он. — Но я не знаю, как ты на них посмотришь.

— ты имеешь в виду бумажники прохожих, я против, — заявила Илона.

— Не обязательно прохожих, — туманно ответил Нерадов. — Ладно, давай тут приберем и посмотрим кино. Я тебе помогу посуду вымыть.

Они и в самом деле провели три дня дома, занимаясь любовью и просматривая кассету за кассетой. Только два раза вышли в магазин — за продуктами и за вином. На четвертый день Толян ушел на «службу», о которой Илона уже не знала что и думать. Оставшись одна, молодая жена снова задумалась о собственной выходке. Что же это такое? Почему, выпив лишку, она совершенно теряет контроль над собой? Ну, конечно, любой человек в пьяном виде себя не контролирует, но почему ее тянет именно на подвиги такого вот рода — денежные? Но как ни пыталась она понять суть явления, ей это не удалось, и, утомившись от бесплодных размышлений, Илона, как это уже не раз случалось прежде, махнула рукой и решила: наплевать! Себя не переделаешь.

Однако идея о собственном кафе крепко засела у нее в голове, и наконец, выключив телевизор, на который она все равно не обращала внимания, Илона встала и принялась рассматривать барахло, которым была завалена и заставлена вся квартира. Начала она с пыльных фарфоровых фигурок, стоявших вплотную друг к другу на массивном комоде в углу комнаты, у окна, напротив кровати. Сам по себе комод тоже привлек ее внимание — как ни странно, впервые с тех пор, как Илона поселилась в этом доме. Она ничего не понимала в старинных вещах, но ей показалось, что комод дубовый. Уж очень монументально он выглядел… Грубоватая резьба, сплошь покрывавшая его, обладала неизъяснимым очарованием — вот только запылилась и засалилась за многие годы. Илона попыталась выдвинуть верхний ящик, но оказалось, что он заперт на ключ. «Интересно, — подумала Илона, — его Толян запер или эта штуковина стоит запертой еще с того времени, когда тут хозяйничала его бабушка? И где в таком случае ключи?» Она проверила все ящики, но открыть ей не удалось ни одного. Махнув рукой на содержимое комода, Илона взяла одну из самых маленьких, меньше пяти сантиметров высотой, фарфоровых фигурок — то ли зайца, то ли кошку — и отправилась с ней в ванную, чтобы смыть плотный слой жирной пыли. Удалось это далеко не сразу: пыль оказалась какой-то невероятно липкой, и, лишь пустив в дело губку и стиральный порошок, Илона совладала с въедливой гадостью. Вернувшись в комнату, она рассмотрела фигурку. Это оказалась все-таки кошка, но какая-то необычная — темно-коричневая, с желтыми подпалинами, с длинными узкими глазами и огромными ушами. Кошка сидела на задних лапах, скрестив передние на животе и обернув вокруг себя хвост. По спине кошки кисть разрисовщика провела волнистые золотые полосы, золотыми были и кончики ушей зверька.