На тебе греха не будет... - Татьяна Голубева

— Фарфора вряд ли хватит, — с сомнением в голосе ответил Толян. — Продать-то мы можем, конечно… Но если мы начнем свое дело, какое бы то ни было, нам придется подтянуть пояски, и надолго. Прибылей сразу не бывает. Да к тому же я не уверен, что смогу бросить работу.

— А где ты работаешь?

— Я тебе говорил уже сто раз. В федеральной безопасности.

— Извини, Толик, но я тебе не верю, — всплеснула руками Илона. — Разве работник безопасности может… ну, как вчера?

Толян снова рассмеялся.

— Это была просто шутка, — сказал он. — А насчет своего дела следует подумать, тут ты права.

— Мы можем продать мою комнату! — воскликнула Илона. — Вместе с фарфором получится приличная сумма!

— А ты не боишься так рисковать? — поинтересовался Толян. — Ты ведь по-настоящему меня и не знаешь.

— Ну… а ты возьми да и расскажи, кто ты есть таков, — кокетливо улыбнулась Илона. — Вот я и узнаю. У тебя есть какие-нибудь семейные фотографии? Покажи!

— Где-то были… Вот только я не знаю, куда их бабуля спрятала.

Толян задумчиво огляделся. Потом встал, подошел к одному из огромных шкафов возле двери, выдвинул нижний ящик и принялся рыться в нем. Илона вытянула шею, с любопытством вглядываясь в свалку разнообразного барахла. Надо же, сколько бабуля всего накопила! Древние книги в ободранных кожаных переплетах, мотки пожелтевших кружев, кожаные мешочки, набитые невесть чем, даже чашка с отбитой ручкой… «Ох, какой ужас, — подумала Илона, — неужели все старые люди таковы? Боятся выбросить даже самую малость, трясутся над осколками и обломками прошлого, цепляясь за уходящую жизнь, надеясь, что треснувшее блюдце не просто оживит воспоминания, а и поможет удержаться на этом свете?» Илона вспомнила, как после смерти ее собственной бабушки родители неделю выносили на помойку всякий хлам. И тут же решила: ничего не буду хранить! Все, что не нужно, что пришло в негодность, тут же выброшу! И пусть мне не врут про аромат прошлого. Прошлое может только вонять. Проверено.

— Нет, здесь их нет, — пробормотал Толян, запихивая все обратно в ящик и задвигая его. Во втором ящике альбомов тоже не нашлось.

Илоне надоело ожидание. Тем более что на самом деле не слишком-то ее интересовали неведомые родственники Нерадова. Она и спросила о них просто из вежливости. Она вообще терпеть не могла рассказов о всяких там двоюродных тетушках и троюродных дядюшках.

— Да ну их, потом найдутся, — сказала она. — Ты ужинал?

— Нет, не успел. У тебя найдется что-нибудь?

— Конечно, — кивнула Илона, спрыгивая с кровати и направляясь на кухню. — Я тоже есть хочу.

Илона вообще-то умела и любила готовить, но сегодня, занявшись мытьем окон, к плите даже не подходила. Но никакой проблемы для нее тут не возникло. Илона открыла дверцы огромного шведского холодильника, приобретенного Толяном специально для нее чуть больше месяца назад, окинула его содержимое критическим взглядом. Так, отлично. Есть яйца, грибы, зелень, ветчина, сыр… Один момент — и все будет в порядке.

Толян вышел на кухню и уселся на табурет чуть в стороне, чтобы не мешать. Ему нравилось наблюдать за кулинарным священнодействием Илоны.

Надев поверх халата нарядный светло-голубой фартук с кружевными оборками, купленный совсем недавно и еще не успевший замусолиться, Илона приступила к работе. На плите в одно мгновение очутились две большие тяжелые сковородки. Зашипело масло, на одну из сковородок легли ломтики белого хлеба, который Илона предварительно обмакнула в разбавленное водой молоко. На другую — тончайшие узкие полоски ветчины. Яйца были взбиты с мелко порубленными шампиньонами. За те недолгие минуты, пока поджаривалась ветчина, Илона успела нарезать зелень и натереть на крупной терке сыр. И вот уже готов пышный омлет с ветчиной, грибами и зеленью и румяные гренки с сыром.

— Класс! — восторженно воскликнул Толян, придвигаясь поближе к столу. — Ты у меня просто волшебница!

Ужин и в самом деле удался на славу, Илона была довольна собой.

Глава 4

А дальше все покатилось куда-то стремительно, неудержимо, да так и не остановилось.

Илона и Толян решили отложить торжественное венчание на более подходящий момент, а пока просто расписались в загсе, причем зарегистрировали их сразу, в день подачи заявления. Уж сколько Толян за это заплатил, Илона и спрашивать не хотела. Да ей это было неинтересно. В конце концов, для чего существуют деньги? Для того, чтобы делать жизнь удобной и легкой. Никудышную комнату Илоны удалось продать на удивление быстро, в течение месяца, и за приличную сумму. А вот потом…

Они венчались в конце июля в Александро-Невской лавре. Платье для Илоны шили в частном ателье мадам Пафнутьевой, и обошлось оно ни много ни мало в тысячу долларов. Но Толян сказал:

— Детка, ты прекрасна, и у тебя должно быть все самое лучшее! А кроме того, ты же не хочешь опозорить меня перед моими друзьями?

Опозорить Толяна Илона конечно же не хотела. Поэтому делать прическу она отправилась к самому Лагутину. Ее темные каштановые волосы, длиной до лопаток, были послушными и пышными, и великий мастер сказал, что причесывать такую даму — чистое удовольствие! Тем более что с ее красотой она может вообще всю жизнь ходить непричесанной и станет от этого лишь еще краше.

Само венчание Илона помнила плохо, несмотря на то что перед выездом в лавру выпила всего бокал шампанского. Но она чувствовала себя как-то странно, расслабленно… Ее только удивило, что у Толяна оказалось такое множество друзей, о которых она до сих пор ни разу даже не слышала, — крепкие мужики в дорогих костюмах и на дорогих машинах, но она толком не рассмотрела и не запомнила ни одного из них. Сама она давно не имела ни единой подруги (а скорее, вообще никогда не имела подруг, интересуясь лишь противоположным полом), и родственников у нее тоже не осталось, так что все женские роли в этом изумительном спектакле играли девушки, приглашенные Нерадовым.

Потом было великое гулянье в загородном ресторане, окруженном густым старым парком. Вся обслуга там щеголяла в казачьих костюмах, и молодую жену невероятно смешили официанты с саблями. Илона купалась в море цветов… Потом катались на тройках, потом каким-то образом очутились в Финском заливе на огромной яхте…

И еще Илона смутно помнила, что требовала нанять вместо яхты трехпалубный пароход. Зачем — она понятия не имела. И желала, чтобы на пароход погрузили лошадей с коляской. Чтобы кататься по палубе…

Когда из роскошного номера какой-то загородной (кажется, неподалеку от Выборга) гостиницы они с Толяном вернулись в пыльную, захламленную питерскую квартиру, Илона была чуть жива. Нерадов сразу отправился в ванную, на ходу сбрасывая одежду, а Илона задержалась в прихожей и подошла к покрытому толстым слоем грязи большому старинному зеркалу в ободранной золоченой раме. Глянув на себя, она ужаснулась. Под глазами огромные синяки, лицо осунулось, побледнело, волосы висят, как старая пакля… И сама она похожа на старую, отощавшую Бабу-Ягу. Белое подвенечное платье она еще на яхте сменила на черные джинсы и синий блейзер, предусмотрительно захваченные Толяном, атласные туфельки, как только теперь припомнила, бросила в воду — на счастье, надев вместо них пляжные шлепанцы… В общем, вид у нее был такой, что впору отправляться на помойку искать пустые бутылки. Она отвернулась от зеркала, и тут в ее памяти промелькнуло нечто странное. Кажется, она тратила какие-то деньги… Вроде бы даже просто разбрасывала их вокруг себя, изображая сеятеля… А где она их взяла?