Поле Куликово - Сергей Пилипенко

И только сейчас Бог правду ту ведает, ибо теперь она никому не вредит, а только может пользу принести, да еще знания какие о прародителях своих кое-кому.

Бояться того не надо и от совести уходить далеко. То время прошлое и людьми теми прожитое. Потомок к тому отношения не имеет. Есть у него своя душа и свой ум, оценить который могут только люди окружающие не в угоду ему, а по справедливости.

Таков мой завет по сему, яко Бога вашего всевышнего, ибо сие лично сам подаю и желаю очистить скорее душу ту падшую земную, дабы имя его зачастую в людской скорби больше не произносилось. Хотя имя само не виновно, и всяк его почитать должен, ибо и оно мною составлено, и дано людям повек. Речь только о человеке-теле его ведется, а не об именах вообще. Ну, да, ладно, возвратимся к отроку тому и посмотрим, чем дело то все завершилось.

Князь подошел на своих лодиях к Киев-горе той, и отовсюду народ ближний прибежал встречать его. Думали вначале, что лодии других отстали по реке, но когда князь сообщил, что рать по пути по всяким причинам погибла и что город тот врагом сказался, тут же праздник в общую панихиду превратился.

Плакали и горевали люди. Многих в семьях не досчитались. Вышла на брег и княжна Ольга, мужа своего повстречала. Бренная особью оною она уже была. Живот говорил об этом. Увидал Игорь то и вовсе обрадовался.

– Знать Перуну и взаправду все то угодно, что я сотворил, – тихо сказал князь, подходя к своей жене и обнимая ее. Никто тех слов не услышал, да и не до того было.

Плач стоял по всей округе ближней, а вскоре и на гору вверх перебрался. Рыдал весь город Киев, ибо погубил Игорь его жителей. Семьсот шестьдесят пять жизней положил князь собственноручно, считая и те, что сотниками были погублены, ибо он ими повелевал, и он же всяко дело обставлял.

Но никто не знал того и всякий князя почитал. А тут еще оставшиеся рассказали о буре и о том, что Перун только князя и спас.

Люди вообще пали на землю, да так и оставались там аж до самых вечерних сумерек. Богатства, правда, сразу снесли и в терем тот на горе сложили.

Остался князь без рати и охраны своей. Но мало горевал он по тому. Знал, земля даст других людей, которые предыдущих заменят и ему всяко благо будет.

Довольная ли ты, любовь моя и зазноба Ольга-княжна, тем, что я тебе привез?

Да, князь, довольна и горжусь тобою. Сына нашего к тому приучать буду и всяко поддерживать его во всем. Особо в делах ратных. Они богатства нашей земле могут принести больше, нежели труд какой или что еще.

Вот так и начиналась русская культура, такой она есть и по сей день. Очень мало с тех времен сохранено, но все же кое-какие доказательства имеются.

Но пойдем далее по «Слову Игоревом» и расскажем, что было потом.

А потом, совсем немного осталось. Только год и прожил князь в богатстве том дивном. По весне с большой водою Игорь вновь по землям пустился.

– Коль могу я добывать злато за пределами земель моих, то почему у себя мне не сделать того же, – так говорил сам себе князь.

И дело то проворно делал. Но не долго ему помыкать люд пришлось.

В краю древленском /деревьев там было много тогда, а сейчас край тот Полесьем зовется/ участь его и настигла. Набрал к тому времени князь в лодии свои добра всякого и в пору домой было возвращаться. Но, как говорят, жадность другую губит. В одном из городов тех древних то и случилось, что Оступью тогда звался из-за неприступности его в осаде какой.

Стены огромные были воздвигнуты из бревен больших и никому проникнуть туда не удавалось.

Был там воевода посадский. Терем тот был княжеским посадом. Древлянский князь там отдыхал в ряды лета какие /в общем, загородный дом по тому времени/.

Не понравилось воеводе это тому, Тимом его звали, от слова «темя», что значит, макушка на голове. Плешь там была у него на том месте.

Так вот, Тим этот, подарив князю многое из вещей, решил и себе что-то оторвать. Но ратник княжеский Игорев заметил то и Игорю сообщил. Князь, не долго думая, пошел к дому Тима того, чтоб поговорить с ним и составить мзду дополнительную за дело такое.

Но воевода прознал об том раньше и приготовился к встрече.

Стали у входа два его ратника дюжих и когда Игорь вошел, они его на мечи и подняли, как вора-злодея какого. Князь и понять не успел, что случилось, как помер. Меч один сразу же под сердце угодил, а другой в легкое вошел.

Испугались ратники те, что сделали это. Не думали они, что то князь будет. Обманул их воевода. Побросали они мечи и к дверям метнулись, но тут рать немногочисленна князя приблизилась к дому и, завидев окровавленные руки тех, вмиг их порубила, так и не спросив обо всем.

Тим же встретил ратников с беспокойством, князя на руках своих держа. Видел он, как тех двоих порубили. Но не спасло его это, так как воин тот, что князю обо всем сообщил, тут же рассказал о его делах.

Рать бросилась на Тима и через минуту дело было кончено. Но затем никто не знал, что и делать. Как князю древлянскому сообщать, как княгине что сказать. Не уберегли князя от злого глаза и руки врага в земле своей.

Долго размышляли воины, но так ни к чему ж не пришли. Погрузили тело они Игоря на лодию, да так и в путь обратный двинулись. Тима же в реку бросили да тех двоих, что на уговор его согласились.

Долго шли суда по реке обратно. Тело князя сильно уже попортилось. Но никто выбросить его не решался. Так и довезли его, едва-едва сдерживая самих себя от зловония исходящего.

Весть о гибели дошла раньше лодий по земле обычной. Не пошла Ольга встречать, как обычно, на брегу мужа своего. Только на крыльцо дома своего вышла с младенцем на руках, который совсем недавно родился, и произнесла:

– Ненавижу я землю русскую. Покараю древлян тех, а также всех, кто еще руку на княжескую семью поднимет. Будет сын мой в этом порукою и силой большою. А пока он взрастет, сама править буду. Не было так до этого – так будет.

И с той поры так и повелось на Руси. Муж погибает, жена его правит. Княгиней либо царицей называясь.

Ничего не сказали по тому поводу те, кто окружал Ольгу. Боялись ее. На гридней она полагалась и были они ей лучше, чем кто-либо еще, ибо ими управлять можно было всяко без супротив слова сказанного.

Похоронили князя Игоря возле отца названного его, и на могиле Ольга поклялась отомстить за смерть его оную всем тем, кто в городе том проживает.

Для отмщения того она на хитрость пошла. Голубей собрала, перья им смолою обмазала и подожгла, отпустив возле города того, в облоге находясь.

Голуби к голубкам полетели и крыши домов загорелись. Погибли и птицы те, богом, как символ мира обозначенные.

Древляне из города того сдались и многих, особо мужчин, порубили, тут же в реку бросая, как тех, кто князя киевского погубил.

Прибыл сюда и князь древлянский. Голову склонил перед княгинею. И тут же ее лишился. По приказу Ольги гридень отрубил оную.

– Не нужен такой князь земле древлянской, коль не может людьми править и всяк совладать. Пусть, подыщут себе другого. Не важно, чтоб умом или чем отличался. Важно, чтоб порядок чинил, дань привозил и мне лично или князю киевскому, Руси всей подчинялся.

Так было порушено первое, чему учил сам Бог. Выдвигать на такие посты людей умных и силой тою же обладающих, а не просто молчаливо подчиняющихся и тем самым вред, как себе, так и люду принося.

Так оно все передалось по поколениям, и так до сей поры вершится. А коли не так и по-другому – то все равно только в угоду себе или кому-то творится.

Это я говорю вам – Бог, которого Перуном, Сварогом и прочим именем называли во время прошлое. Затем Христом, Богом-отцом и духом святым. По-разному было то и есть оно сейчас. Жалко только, что с именем моим души ваши мало меняются. И жалко мне тех, кто во все времена под рукой такой вот стати людской пал просто так, ради славы кому-то или богатства всякого.

Но продолжим сей сказ.

Итак, Ольга отомстила за князя и в Киев обратно воротилась. Но тут весть ее ждала другая неугодная. Половчане вдруг возле стен городских объявились.

Кто такие? – спросила Ольга у одного из тех, кто к городу сему прибыл и был за главного.

Половцы мы, – ответил тот человек, – я каган ихний. Зовусь Ямбожем. Далеко от вас проживаем. Мало у нас всякого добра из древа и под ним растущего. Хотели б мы попросить помощи у вас. Дайте семян каких, чтоб и мы обзавелись тем же. Может, также кое-чему другому обучите. От того не откажемся.

Нет у нас ничего, – ответила Ольга, – уходите от стен града сего. Не до вас сейчас. Только мужа-князя похоронила. Память о нем еще не остыла.

Обычай любой уважаем, традиции сохраняем, – ответил каган половецкий, склоняя голову, – придем в другой раз, когда горе ваше поостынет немного и сами вы жизнью наберетесь.

С теми словами половцы, численность которых была человек восемьдесят, удалились.