Дети неба - Вернор Виндж

— Поделишься своим планом? — спросил Странник. — Но тебе наверняка нужно, чтобы я тебя куда-то отвез на антиграве.

Об этом нетрудно было догадаться: Джоанна шагала к флаеру который приземлился — то есть рухнул — у подножия обрыва такого высокого и гладкого, что ни стае, ни человеку без посторонней помощи на него не влезть.

Странник забежал вперед, возглавляя шествие, и продолжал говорить:

— Ладно, но имей в виду: тропиканцам здесь жить трудно. Стаи, которые они образуют, получаются очень расхлябанные, если они вообще пытаются их образовать.

— Так тебе случалось жить в Тропическом Хоре?

Об этом Странник никогда так прямо не говорил.

Он помедлил с ответом.

— Да, жил какое-то время на окраинах — ну, в коллективах тропиканцев. Истинный Хор глубоких джунглей для когерентной стаи очень быстро становится фатальным. Ты можешь себе представить, что окружают тебя такие толпы и никто не держит приличного расстояния? Даже подумать немыслимо… хотя если рассказы про непрерывные оргии правдивы, то это неплохой способ рассеяться. Но я сейчас сужу по опыту прежних кораблекрушений. После них пару лет по городам и деревням шляется больше синглетов, чем можно было бы объяснить старением и жертвами несчастных случаев, — даже больше, чем после войны между Свежевателем и Булатом. Но в конце концов проблема решается сама собой.

— Не сомневаюсь. — Они шли теперь между камнями величиной с дом, перебираясь через валяющиеся на дороге обломки поменьше. Не самое безопасное место для прогулок: все эти камни свалились откуда-то сверху. Иногда после весеннего таяния можно увидеть, как на берег сходит каменная лавина. Сейчас это промелькнуло у Джоанны на заднем плане сознания — еще одна причина побыстрее улететь. — Значит, год-другой — и все эти бедные животные вымирают почти начисто и у Домена Резчицы нет проблем?

— Ну нет, ничего похожего. Или почти ничего похожего. За много веков Резчица и ее народ поняли, что если подождать доброй прохладной осени и поворота поверхностных течений на юг, можно от большинства уцелевших избавиться почти дружественным образом: просто починить им плот или сделать новый. В конце концов, это же нетрудно — такую ерунду состряпать из выносимого реками плавника?

— Ты хочешь сказать, что уцелевших тропиканцев можно просто завести на борт и выпустить в море?

— Не совсем, хотя иногда этого бывает достаточно. Резчица — в давние времена, еще когда Резчиком была, установила, что тропиканцы похожи на соек — любят блестящие предметы. Спички любят, хотя для них это бессмысленно — отсыревают во влажной атмосфере моментально. Они любят самые дурацкие вещи, и народ уже давным-давно сообразил, какие именно. Так что мы этой дряни наваливаем им на плоты, добавляем провизию — и заманиваем их на борт во время прилива Потом оттолкнуть плот в южное течение — и проблема решена!

Джоанна тронула серебристый гладкий металл антиграва — открылся боковой люк, и спустился трап. Воздушное судно было рассчитано на существ с колесами, и для людей или Стальных Когтей вход был нетруден. Она влезла внутрь и устроилась в своем обычном слоте (который уже не так хорошо подходил к человеческой фигуре).

Странник подошел, перелезая через камни, и вереницей поднялся по трапу.

— Джоанна, они же не полноценные личности, и ты это знаешь.

— Уж кто-кто, но ты в это не веришь. Или веришь?

Пятерка вдумчиво рассаживалась по кабине. Пользовательский интерфейс антиграва в Крае был гибок и удобен, но здесь, в Медленной Зоне, по умолчанию перешел в вид, подстроенный под его исходных пользователей. То есть наездников. Хотя их вообще могло ни одного живого не остаться на этой планете. Неудачный вариант — потому что в этом исходном интерфейсе приборы управления полетом были раскиданы по периферии кабины. Может быть, экипаж людей смог бы управлять антигравом — если бы эти люди всю жизнь обучались бороться с нестабильностями этой системы полета. Стая же, тем более такая опытная и рисковая, как Странник, эту машину вести могла — но едва-едва.

Дверь закрылась. Странник занялся настройкой антигравитационной ткани и оглянулся на Джоанну, думая над ее последним вопросом. Когда он ответил, то придал своему человеческому голосу некоторую грусть:

— Нет, Джоанна, они больше, чем животные. Моя любимая Резчица могла бы сказать, что и меньше тоже, но ты знаешь, что я в это не верю. Я сам достаточно часто распадался на куски. — Он ткнул в одно из десятков отверстий управления на консоли, антиграв приподнялся правым бортом, потом левым, скользнул в сторону, зацепил за обрыв. Странник выправил машину, и она ушла от обрыва в сторону, подпрыгивая все же на торчащих камнях. Но Странник уже поймал ритм, и машина запорхала, набирая высоту, только изредка цепляя за обрыв. Уже два года назад, когда стало ясно, что для управления антигравом нужен кто-то вроде Странника, у него возникло хобби пугать пассажиров до усёру. Отчасти это был специфический юмор путешественников, а отчасти — предлог летать где хочется. И Джоанна эту игру понимала, хотя Равна и пребывала в заблуждении. Она с ним поговорила и теперь была вполне уверена, что когда лодка сходит с ума, это не Странник дурит. Проблема в том, что антигравитационная ткань слабеет и становится менее разумной. Лучшие рабочие части ткани приходилось заменять из запасов «Внеполосного», и все чаще и чаще. Страннику все время приходилось заново запоминать летные характеристики судна, и времени для того, чтобы дурить в старом стиле, у него не было.

Скиф скользнул на пять метров вниз, но достаточно далеко от обрыва. Он сейчас был в двадцати метрах над скалами — достаточно высоко над землей и далеко от препятствий, чтобы не бояться рысканья. В конце концов, не такой уж плохой получился взлет.

Поднимаясь генеральным курсом вверх, Странник почти полностью обернулся к Джоанне.

— Забыл спросить. Что ты собираешься делать?

— Мы дадим этим морякам достойный дом, — ответила Джоанна.

Фрагментарий Резчицы расположился в низких стенах долины Маргрума, недалеко от Береговой гавани, куда согнали тропиканцев. Полетный курс Странника вел более или менее прямо к Фрагментарию. То есть аппарат болтался во всех направлениях, но в среднем курс его был прямым. На больших высотах можно было бы попытаться перейти на сверхзвуковую скорость, но при коротких прыжках вроде этого флаер уступал в быстроте бегущей стае.

Снаружи корпус выглядел серебристым металлом, но изнутри Странник поддерживал полную прозрачность, хотя так ее назвать можно было лишь с натяжкой. Снятая с обездвиженного корабля антигравитационная ткань упорно оставалась непрозрачной — лоскутное одеяло коричневатых тонов. Кое-где заплат было столько, что похоже было на местную звукопоглощающую обивку, сшитую сумасшедшей стаей. Именно этот узор определил любимое место Джоанны. Нельзя сказать, чтобы там удобно было сидеть — приходилось наклоняться вперед, чтобы не зацепить потолок, и ремни безопасности тоже пришлось приделывать кустарно. Зато хорошо было отсюда смотреть вниз.

Они как раз пролетали над Детьми, которых она видела возле места крушения. Пять мальчиков и две девочки. С этой высоты можно было узнать каждого. Да, это были они. Джоанна покачала головой, бормоча себе под нос.

— Ты это видишь? — спросила она у Странника.

— Конечно, вижу. — Странник прижал три морды к прозрачным пятнам. Видеть он мог в разных направлениях без проблем. — И что там видеть?

— Детей. Они бросали камнями в тонущих одиночек. — Она в уме прокрутила их имена, дав себе обещание не забыть. — Овин Верринг. Даже и не снилось, что он на подобное способен.

Овин был в точности ее возраста. Они в школе шли вровень и были друзьями без всяких признаков влюбленности.

Скиф резко нырнул, его тряхнуло. Джоанна научилась когда-то беречь язык, чтобы не прикусить, летая на этом приспособлении, и сейчас едва заметила акробатический этюд — разве что неприятно было пролетать мимо твердых предметов.

Странник восстановил контроль над машиной. Он тоже, кажется, не заметил тряски.

— Честно говоря, Джо, я не думаю, что Верринг кидался камнями. Он держался позади.

— Так что же? Должен был остановить других…

Они миновали еще одного мальчишку, поменьше, отставшего от прочих. С ним рядом шла пятерка. Кажется, только три стаи связались с этими юными правонарушителями.

— Видишь? Даже маленький Тимор Ристлинг здесь был с этими. Он у них стоял на стреме!

Сейчас Тимор был калекой. В Верхней Лаборатории он был вполне здоров, но она его жалела даже тогда. Он был примерно возраста ее брата, но происходил из семьи интеграторов нижнего уровня — далеко внизу по сравнению с гениальными учеными и археологами, которые оживляли старый архив. Ближайшей аналогией для мира Стальных Когтей было бы сказать, что родные Тимора — уборщики, выметающие блестящий мусор, который оставляли более талантливые их собратья. Мальчик в школе никогда особо не успевал: у него просто ум не был приспособлен к технологическому мышлению. Казалось бы, что немилость судьбы заставит его добрее отнестись к потерпевшим крушение беднягам. М-да.