Первый Рубикон - Евгений Санин

—Мою повозку на твою? — не поверил торговец. — Конечно, у моей и колеса смазаны, и вид еще ничего, но...

—Никаких но! — оборвал его Цезарь и на ходу стал рассказывать тут же выдуманную историю. — Видишь ли... заболев, я побывал у оракула, и тот сказал, что я выздоровею, если только подарю свой карпентум первому встречному, который похвалит его.

—Так и сказал? — заглянул Цезарю в глаза торговец.

—Да, — подтвердил Цезарь с самым серьезным видом. — Оракул сказал: "Отдай свой карпентум тому, кто скажет о нем доброе слово". Но может, он не нравится тебе?

— Что ты? Что ты! — замахал рукой торговец.— Я в жизни не видел ничего подобного! Он прекрасней колесницы, лучше почтовой кареты, красивей квадриги триумфатора! А ты... не обманываешь меня?

— Разве по мне не видно, что я все еще болен? — вопросом на вопрос ответил Цезарь.

Торговец внимательно вгляделся в его лицо: бледный, нездоровый румянец, пот на лбу. Это окончательно убедило его. Боясь, что владелец карпентума в последний момент передумает, он быстро перегрузил товары и через каких-нибудь пять минут, не больше, уже гнал диктаторскую повозку, нахлестывая лошадей.

— Вот уж поистине нужно прежде всего искать деньги, а потом добродетель! — усмехнулся Цезарь, глядя ему вслед.

Уже не опасаясь преследования, они катили в дешевой, детской повозке, все дальше и дальше от Рима.

Осталось позади одно имение с бесконечными виноградниками, второе, третье... Начался мелкий, холодный дождь, от которого негде было спрятаться в лишенной полога повозке.

Далеко на взгорке показался утопающий в саду дворец Юлии. Возница взмахнул плеткой, чтобы направить к нему лошадей, но Цезарь увидев у ворот воинов, придержал его. Они поехали мимо нужного поворота.

— Разве мы не к Юлии? — удивилась Корнелия.

— Увы! Там уже сулланцы... — вздохнул Цезарь.— Придется теперь вам немного покататься со мной.

Это "немного" растянулось на несколько тревожных дней. В тряской повозке колесили они по Сабинской области, каждую ночь меняя убежище. Из разговоров с хозяином гостиниц и постоялых дворов узнавали, что всюду снуют сулланские патрули и сыщики.

К исходу четвертого дня они и сами увидели далеко впереди вооруженных всадников.

Первой их заметила Корнелия и сразу догадалась, кто это.

—Сулланцы! — вскричала она, расталкивая уснувшего мужа.— Мы погибли, Гай, это патруль!

Цезарь несколько мгновений смотрел на дорогу, видя, что всадники о чем-то расспрашивают едущих из Рима людей. На возвращающиеся в столицу повозки не обращали никакого внимания.

—Поворачивай обратно! — неожиданно приказал Цезарь вознице.

— Куда? — опешил раб.

—В Рим! Правь в сторону Рима! — бросился к нему Цезарь.

Выхватив у него вожжи, он сам развернул повозку в обратную сторону.

... Вид ехавшего в столицу экипажа не вызвал у патруля подозрений. Кому из врагов диктатора пришла бы в голову мысль возвращаться в Рим на верную гибель!

Едва всадники скрылись за поворотом, Цезарь с облегчением выдохнул и бросил вожжи вознице:

—Разворачивай обратно!

Раб молча, с видимой неохотой выполнил приказание своего господина. Цезарь с недоумением посмотрел на него, но промолчал, решив: уже и рабы измотались бегством, которому не видно конца.

Ночью, когда Корнелия с дочерью уже спали, вошел Эгей, извинился, что переступил порог господской спальни без вызова, и открыл Цезарю намерения возницы.

—Он решил завтра выдать тебя первому же патрулю!

—Ты уверен в том, что мой раб выдаст меня? — спросил Цезарь.

—Он уговаривал меня присоединиться к нему!

—Значит, он захотел получить свободу, которую Сулла пообещал рабам за выдачу своих врагов?

— Да, он так и сказал, что даже во сне видит эту свободу!..

—Негодяй...

С трудом сдерживая себя, Цезарь нагнулся над дорожным сундуком, и Эгей увидел, как в его руках замелькала его рабская одежда, навощенная дощечка, кинжал...

—Ты прикажешь его убить?! — с ужасом воскликнул он.

—Убить? Это было бы не лучше с моей стороны, — процедил сквозь зубы Цезарь и, наконец, бросил на столик то, что искал: лист чистого папируса и тростниковую палочку для письма.

Он обмакнул тщательно разжеванный конец палочки в склянку с жидкостью из чернильных орешков, написал несколько фраз. Затем свернул папирус в свиток, скрепил своей печатью, вышел из гостиницы и, растолкав сладко спящего в ней раба, спросил:

—Значит, свободы захотел? От Суллы?!

И не дожидаясь ответа, швырнул папирус в лицо извозчику.

—Ну, так иди же! Ступай! Я не желаю, чтобы мой раб получал свободу от моего врага!

Возница медленно поднялся и, поняв, что его не только не убьют за предательство, а даже  наоборот, дают свободу, подхватил свиток и сначала робкими шагами, а потом стремглав, бросился со двора.

Наутро, чуть свет, повозка снова тронулась в путь. Теперь за вожжами сидел Эгей.

Цезарь, предупрежденный хозяином гостиницы, бывшим солдатом Мария, что патрули ищут не столько дочь Цинны, сколько его, Цезаря, вновь сидел, переодетый в рабское платье.

Через час впереди показался первый сулланский патруль.

Эгей, не дожидаясь приказания, едва успел по примеру Цезаря развернуть повозку.

—Кто такие? — громко прокричал офицер, догоняя их.

—Беженцы! — заученно ответила Корнелия. — Возвращаемся домой...

—Счастливого пути! — пожелал сулланец и уже собрался отъехать, как вдруг заметил, что маленькая Юлия, проснувшись, потянулась к Цезарю.

—Можно ехать? — увидев это, заторопился Эгей.

—Погоди! — остановил его офицер и неожиданно с ласковой улыбкой обратился к девочке. — Послушай, крошка, а это случайно не твой папа?

—Папа! Папа! — обрадовалась Юлия.

—И его зовут. . — торжествуя добавил офицер, внимательно глядя на Цезаря, — Гай Юлий Цезарь!

Выбравшись из повозки, Цезарь медленно пошел по дороге. Сулланец, слегка озадаченный столь смелым поведением молодого человека, направился за ним.

—Повезете в Рим или здесь? — не оборачиваясь, спросил Цезарь.

—Зачем в Рим? Здесь!

—Об одном прошу. .

—Яд? — понимающе усмехнулся офицер и отрицательно покачал головой. — Не положено.

Цезарь недовольно повел плечом, давая понять, что его неверно поняли.

—Я прошу, чтобы не на глазах семьи. А мечом или кинжалом — это мне безразлично!

—Хорошо, — кивнул сулланец. — Вон за теми тополями устроит?

—Благодарю за услугу, — спокойно заметил Цезарь, словно речь шла об обычном дружеском одолжении, и с тревогой оглянулся на повозку. — А что будет с ними?

—Насчет твоей семьи у меня нет никаких указаний, — уважительно ответил офицер.

Цезарь оторвал глаза от Корнелии, замершей в повозке с дочерью на руках, и посмотрел на всадника. Это был уже немолодой человек с грубоватым простым лицом, волею судьбы оказавшийся его смертоносным врагом. Бросилась в глаза недорогая упряжка  на коне, дешевое седло.

—Не очень-то жалует Сулла своих офицеров, — усмехнулся он, с трудом отводя взгляд от короткого меча на поясе всадника.

—Можно подумать, твой Цинна пожаловал бы больше, — проворчал офицер.

Цезарь, уловив недовольство, решил еще раз испытать судьбу. "Сначала ищи деньги, а уж потом благодетель!" — промелькнуло у него в голове.

—Не знаю, как Цинна, а я мог бы дать намного больше, чем тебе заплатят за мою голову.

—Вряд ли, — усмехнулся офицер. — Ведь мне обещана половина твоего состояния!

—У меня нет в Риме состояния.

—А где же оно — в Капуе? Салерне? Неаполе?

—Ни в Капуе, ни в Салерне — нигде!

—Как это нигде? — приостановил коня сулланец.

—Так! — остановился и Цезарь. — Все уже конфисковал Сулла и его друзья Помпей с Крассом: жреческий сан, наследство отца, приданое жены. Не думаю, чтобы они охотно расстались со своей добычей. Все то, что мне удалось спрятать — здесь, рядом с тобой! Вот, смотри, — он развязал кошель и показал озадаченному офицеру денарий с изображением Меркурия.— Надеюсь, этот бог не обманет тебя, как твои купающиеся в роскоши начальники, и не обойдет прекрасным вином и подарками для домашних!

—Спрячь эту монету, — хмуро посоветовал сулланец. — Толку-то от нее... На вино, чтобы забыть вид твоей крови, и то не хватит!

— От одного денария, верно, толку мало! — согласился Цезарь и вынул из кошеля новую монету. — Но этот Юпитер на пару с Меркурием уж наверняка подарит тебе богатую упряжь для коня. А все мои Нептуны, Ромы, Минервы — всего двенадцать тысяч сестерциев — вырвут тебя из нищеты!

—Двенадцать тысяч?.. — не поверил сулланец.

Цезарь протянул ему весь кошель. С трудом удерживая себя, чтобы не прибавить шагу, спокойно прошел к повозке и, достав из дорожного сундука ларец с драгоценностями, подал его сулланцу.

—Возьми. Это все, что у меня осталось...