Записки нового репатрианта, или Злоключения бывшего советского врача в Израиле - Товий Баевский

Различие в ментальностях четко проявилось под конец сборов. Один из наших ребят слегка провинился — не то опоздал на построение, не то еще что — то. За это он должен был предстать перед судом. Суд в части — это только название, фактически это аналог командирской разборки, но более демократичный. Он назначается, когда проступок довольно серьезный, но еще не уголовный, и наказание предполагается более тяжелое, чем просто лишение увольнения или наряд вне очереди. Провинившегося наказывает не просто его командир, а собирается 2–3 офицера части, и рассматривают его проступок, после чего выносят решение. По нашему мнению, к парню просто придрались, и «русская» часть взвода возмутилась. Человеку грозило повторное прохождение сборов. В этой ситуации немедленно появились активисты, которые начали «работу в войсках». Было решено написать петицию в суд с требованием отпустить незаслуженно судимого, угрожая в противном случае устроить большой скандал, даже с привлечением прессы (был среди нас один журналист из русской газеты), от чего не поздоровится самим нашим командирам.

Когда дело дошло до сбора подписей, тут и проявилось различие между «еврейскими детьми разных народов». Наши, конечно, подписали все. Один затесавшийся между нами израильтянин — сабра (т. е. рожденный в Израиле) так же подписал, хотя сомневался в полезности этого дела.

Эфиоп и иранец просто не поняли, в чем дело. Если наказывают значит надо утереться и принять, всякая власть от бога и протестовать нельзя и не нужно — таков был смысл их позиции, высказанной, впрочем, невнятно и косноязычно.

Аргентинцы идею подхватили с восторгом, подписали петицию, бормоча при этом: «Ну мы им всем покажем, будут знать, как с нами связываться».

Отравленные демократией американцы идеей были неприятно удивлены, и петицию подписать отказались. «Как можно пытаться повлиять на Суд?», говорили они. «Суд разберется, что парень не виноват, и все будет ОК». А выкручивать руки суду — это не метод в демократическом обществе.

Неприятно удивил меня француз. С одной стороны он как бы был согласен, что человека наказывают несправедливо, с другой откровенно побаивался возможных санкций против подписантов, в итоге, бекая и мекая, так подписать и не решился. Не знаю, насколько это типично для всех французов, но этот мое представление о французах ухудшил.

Не знаю, что в итоге повлияло, наш ли протест или благодушие суда, но в итоге подсудимый отделался легким испугом — его строго предупредили и отпустили.

Время сборов подошло к концу, дошло и до присяги. Тут выяснилась еще одно новое для меня обстоятельство. В тексте присяги есть слова — «я клянусь». Так вот оказалось, что религиозные евреи клясться никому, кроме Бога, не имеют права. Поэтому, чтобы как то выкрутиться, религиозные используют менее сильное выражение, что то вроде «Я заверяю» или «Я заявляю». Так или иначе, все мы присягнули на верность Израилю, сдали оружие и с чувством выполненного долга облегченно разъехались по домам.

В итоге до сих пор я поддерживаю отношения с некоторыми ребятами, с которыми познакомился там, до сих пор приятно ностальгически вспомнить о вечернем мужском трепе на разных языках, о тихих беседах во время патрулирования базы. С некоторыми из ребят мы потом вместе проходили офицерский курс, со многими потом встречались в больницах и на медицинских конференциях. Таким образом, армия расширяет круг знакомств, помогает завязывать новые социальные связи, которые, говорят, после эмиграции восстанавливаются до прежнего уровня только лет через 7. Так что рекомендую.

Продолжение в следующем номере.

Вам будет предложена леденящая душу, кровавая история о прохождении мною офицерских курсов.

Записка номер пять

Непобедимая и легендарная (окончание)

В прошлом письме я обещал Вам потоки крови. На учебной базе медицинской службы, где я проходил офицерские курсы, потоки крови действительно текут.

Это кровь ребят, проходящих срочную службу и учащихся на «ховшей» военных фельдшеров. Для того чтобы уверенно попадать в вену при лечении раненых, эти бедолаги тренируются друг на друге, и получают внутривенный укол 4–5 раз в неделю — правда столько же раз и сами кого то колют. Поэтому после нескольких недель обучения их вены выглядят как вены старых наркоманов. Зато в результате они могут попадать в вены в полной темноте, на ходу в кабине трясущегося джипа или в вертолете в воздухе, а значит могут при случае спасти чью ни будь жизнь. Их курс длится 3.5 месяца, за это время они изучают основы медицины, и учатся оказывать помощь раненым, в том числе проводить реанимацию. Термин «военфельдшер» на самом деле не точно соответствует ивритскому термину «ховеш». Xовеш — это нечто среднее между санитаром и фельдшером, но эти ребята так много знают и умеют, что называть их санитарами язык не поворачивается. Жизнь у них в армии нелегкая, они делают все то же что рядовые бойцы — служат танкистами, пехотинцами и т. д. — но их солдатский пояс на несколько килограмм тяжелее из — за дополнительных вещей — перевязочного материала, капельниц, пластиковых мешочков с физраствором для в/в вливания. После утомительных переходов все идут отдыхать, а они остаются накладывать повязки солдатам, сбившим ноги. Их могут поднять среди ночи из — за затемпературящего солдата, или не отпустить в увольнение, если в части есть больные. Никаких особых привилегий такой статус им не дает, кроме уважения товарищей и ощущения своей явной нужности. Понятно, что в глазах солдат их авторитет высок — возможно ховеш окажется их спасителем, если вдруг кого — то из них ранят. Причем это не преувеличение — в истории войн Израиля полно случаев, когда именно ховши своими действиями спасали жизни солдатам. Например, один из них получил звание Герой Израиля (высший знак отличия в армии, равный по значению Герою Советского Союза) за то, что на поле боя под огнем сделал трахеостомию — разрез дыхательного горла раненному солдату, который из за лицевого ранения не мог дышать. В таких случаях счет идет на минуты, раненый явно умер бы до прихода врача, и ховеш выполнил эту операцию сам, хотя по штату ему делать это не положено, да и нечем. Трахею он вскрыл перочинным ножом, а в качестве дыхательной трубки использовал съемный ствол от автомата Узи. В результате раненый выжил, а ховеш получил награду, которой в Израиле не разбрасываются — за военные подвиги ее получили всего 7–8 человек.

Не смотря на все трудности, курс считается очень престижным, туда строгий отбор и отсев, и нет отбоя от желающих. Хотя некоторые идут на этот курс, чтобы облегчить себе жизнь — он все таки легче чем курс молодого бойца в боевой части, в основном ребят и девчонок тянет туда романтика, желание получить нужные в жизни навыки реанимации, и без громких слов желание спасать. Я вижу среди них много ребят, которые воспринимают все эти вещи очень серьезно, многие из них до армии были добровольцами на скорой помощи, ездили с бригадами по вызовам, участвовали в реанимациях. Прошедшие такой курс чувствуют себя ховшами и после увольнения из армии — я встречал несколько человек, которые давно работают по своим специальностям, но все же возят в своих машинах все для оказания первой помощи, и профессионально помогают при каждой аварии, которую встречают на дороге.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});