Третья - Мелан Вероника

‒ Привет, ‒ Коэн улыбнулся благожелательно, когда я приблизилась. Арнау лишь насмешливо прищурился. – Готова?

«Конечно, нет. Как к этому можно быть готовой?»

Но кивнуть я постаралась так, будто внутри меня ничто не беспокоит, будто сегодня я вылетаю на курорт. Сумку мою Эйс закинул в багажник, я же кивнула на заднее крыло, которое еще вчера выглядело «всмятку».

‒ Быстро вы…

‒ Это же наш статус, ‒ отозвался Гэл. – Мы и все, что с нами связано, должны вызывать доверие.

Логично.

‒ Ты голодная? Может, в ресторан?

‒ В ресторан? ‒ Что-то я не ожидала так сразу с утра. – Может, еще шампанское и клубнику? Если уж с места, то в карьер.

Ухмыляющийся Эйс занял свое прежнее место рядом с передней пассажирской дверцей.

‒ Гэл, она думает, что мы зовем ее на свидание.

‒ А не зовете?

Он меня бесил, он меня тестировал и дразнил одним своим существованием – этот парень с серыми глазами.

‒ Мисс Недотрога, мы уже не можем тебя просто накормить? Или для того, чтобы ты расслабилась в нашем присутствии, нам требуется купировать члены?

Его глаза смеялись, только лед за ними не таял. Или же так казалось.

‒ Я… не голодная.

«Ну, конечно» ‒ говорил его вид. «Конечно».

А ведь я и правда напрягалась. Значит, и трапезничать собиралась в своей новой комнате, за запертой дверью и под кроватью? Действительно, нужно что-то с этим делать.

‒ Поехали, ‒ кивнул Гэл, ‒ пора.

Мне галантно открыли заднюю дверцу. На обладателя руки с надетым на мизинец серебристым кольцом я старательно не смотрела.

‒ Заберу документы ‒ вернусь.

‒ Хорошо.

Они переговаривались о делах, я же смотрела в окно – на трафик, светофоры, улицы – и пыталась предугадать то, что меня ждет. Неделя – это быстро. Семь дней пролетят незаметно, особенно если ни на что лишнее не обращать внимание. Вот только сложно не обращать, когда ноздри дразнит чужой парфюм – один со шлейфом сандала, второй с жесткими и ароматными древесными нотами.

Он вышел на следующем перекрестке ‒ Эйс.

Перед тем, как открыть дверь, повернулся ко мне, улыбнулся так, как умел только он, будто заранее о чем-то знал.

‒ Скоро увидимся, Лав.

‒ Лив.

Мне подмигнули.

Пассажирская дверца захлопнулась.

Теперь в зеркало заднего вида смотрел Коэн, чей взгляд всегда излучал теплоту.

‒ Так ты голодная?

Мысли он, что ли, читал? Пока я размышляла, хорошо ли менять собственное мнение с «нет» на «да» за пять минут, он спросил:

‒Ты завтракала сегодня?

‒ Вообще-то… нет.

Есть хотелось. Проснулась я поздно: забыла, оказывается, завести будильник. Собиралась на работу спешно, скидывала в сумку вещи без особенного разбора. И даже из дома выскочила в брюках и топе, без жакета теперь стеснялась: не привыкла, когда по моим открытым плечам скользят чужие взгляды.

‒ Значит, в кафе, – обронил без вопросительной интонации водитель и вывернул от тротуара.

* * *

Творожные пончики и порция горячего чая были тем, что нужно, чтобы обрести некую почву под ногами. Кафе Гэл выбрал уютное, непафосное; сам пил черный крепкий кофе. Куртку он повесил на стул, и теперь вид его мускулистых рук был тем, что я силилась воспринимать, как фотографию обоев на рабочем столе компьютера – однажды у меня стояла похожая. Только руки эти, в отличие от фото, шевелились, мышцы напрягались и расслаблялись, а кисти с четко прорисованными венами и аккуратными ногтями наводили на мысли о рекламе часов и дорогих авто за баснословные суммы денег. А еще такие руки хорошо представлять между женскими ногами, на лобке, например, – подумав об этом, я едва не поперхнулась.

‒ Все хорошо?

Его глаза, казавшиеся мне вчера зелено-голубыми, сегодня выглядели и отражали свет иначе, содержали в себе больше теплых, ореховых оттенков. Загадочная перемена, но рассматривать чужую радужку в открытую я не решалась.

‒ Да.

Сложно поддерживать диалог с «незнакомцами». А Коэн все-таки был незнакомцем.

‒ Ты и правда напряжена. Я могу что-то сделать, чтобы ты почувствовала себя более комфортно?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Собственно, он сам излучал ощущение спокойствия, комфорта и надежности. Отчего-то хотелось в эту надежность завернуться – собственные чувства путались клубком из взъерошенной пряжи.

‒ Все… хорошо, ‒ я прочистила горло. – Просто Эйс…

‒ Он тебя напрягает?

‒ Он меня… как будто дразнит все время.

«Провоцирует».

‒ Он шутит. Относись к этому так – просто шутит. – Коэн сделал глоток кофе, вернул чашку на стол. – Он… веселый парень, но на самом деле куда серьезнее, чем кажется. К нему сложно проникнуть в душу.

‒ Зато легко в постель.

Я не собиралась язвить ‒ сорвалось.

‒ Так кажется.

‒ Ой ли…

‒ Ты в этом еще убедишься.

‒ Я не собираюсь в этом убеждаться, потому что не собираюсь прыгать к нему в постель.

Мужчина напротив улыбнулся, и хитрость в этой улыбке смешалась наполовину с примирительностью.

‒ Я хотел сказать, у тебя будет «возможность» в этом убедиться. Если… вдруг.

‒ Обойдемся без всяких «вдруг».

Я собиралась твердо стоять на своем. Привлекательные парни – это здорово, но это вовсе не означает серьезные чувства, скорее игру. А игры с собственным сердцем любого рода я не любила.

‒ Обещаю, что прямых домогательств ни с его стороны, ни с моей не будет. Так проще?

Он старался сделать так, чтобы я расслабилась, и я, как ни странно, это ценила. Призналась честно, потому что самой хотелось наладить контакт.

‒ Просто жить в одной квартире с красивыми мужчинами – само по себе… испытание. Если ты понимаешь.

‒ Понимаю. Но это уже издержки ситуации.

«Мол, ничего не могу с этим поделать». Да он и не хотел ничего с этим делать, и это было очевидно. Пусть не так открыто, как Эйс, но Галлахер все же забавлялся моими ершистыми реакциями. А может, и мыслью о том, что теперь мы будем жить под одной крышей.

«И ведь правда… Сегодня его глаза зеленовато-ореховые, а вчера…»

И я не удержалась, спросила:

‒ Что с твоими… глазами? И Эйса. Они как будто меняют оттенок.

Гэл выглядел польщенным моей внимательностью.

‒ У нас сложная профессия. И потому мы немного под нее… модифицированы. Эффект на глазах – побочный эффект.

«Красивый эффект. Как у драгоценных камней, которые вертишь в лучах солнца».

‒ У нас изменены зрение и чувствительность. Мы хорошо видим в темноте, у нас гораздо выше, чем у других, развиты реакции. Мы сильнее и выносливее прочих.

И почему мне на последней фразе вновь полезли в голову дурные мысли? Мысли о венах… На руках и ином органе…

Чтобы не расцвести от очевидного смущения, я пошутила:

‒ В общем, вы генетически модифицированные организмы.

‒ В каком-то смысле.

Это объясняло эффект «глаз», да. И мне сказанное Гэлом почему-то нравилось. Но продолжал терзать главный вопрос:

‒ Скажи, а вам действительно… требуется моя помощь? Помощь обычной девушки. Таким… выносливым. Разве вы сами…

‒ Мы можем и сами, Лив. Но будут жертвы. Салим – хитрая тварь, у него несколько десятков человек охраны и последняя система сигнализации, которую извне не обойти. Убивать… не хочется, если можно не убивать.

Я крутила в руках десертную ложку. Мой чай закончился, десерт я не попросила и потому просто держала что-то в руках, чтобы не нервничать.

‒ А что вы хотите найти в его доме?

‒ Ноутбук. Он содержит адреса, имена и контрольную информацию по борделям. Если данные окажутся у нас, мы сможем направить туда бригады, которые освободят девушек.

Все звучало солидно, правильно и «нужно».

‒ Но почему просто не взломать его ноутбук хакерской атакой?

‒ Потому что Салим не подключает его ни к одной из сетей. Опасается утечки.

Правильно опасается.

‒ Ясно.

Значит, моя помощь все-таки требуется, значит, это не ловушка, чтобы заманить наивную девушку в берлогу к двум хищникам. Не хотелось бы думать, что все мысли были выведены крупными буквами на моем лице, но Гэл, кажется, хорошо отслеживал ход моих размышлений. Отслеживал и не вмешивался в него.