Скажи что-нибудь хорошее - Татьяна Огородникова

8. Георгий

– Уходи, – первое, что услышал Шило сквозь сон, пытаясь разобраться в пространстве. Пашка в принципе был готов к отпору в любой момент – жизнь научила. Здесь, в глуши, видимо, он позволил себе расслабиться на уровне подсознания, да и приказ убираться звучал не агрессивно. Хозяйский голос был спокойным, но внятным. Пашка приоткрыл глаза и понял, что утро еще не наступило. Сквозь занавески в комнату просачивался неуверенный оранжевый рассвет, который бывает в те минуты, когда солнце еще не решило, будет оно прятаться за облаками или жарить изо всех сил.

– В смысле?.. Доброе утро? – Шило попытался пошутить. Ему на удивление хорошо спалось, особенно под утро. Шутка была воспринята сухо. Даже как будто не была услышана.

– Уходи, – немного громче повторил извозчик.

Пашка протер глаза кулаками и приподнялся. На кровати безмятежно спала Женя, как раньше – спокойно, ровно дыша, щеки пылали румянцем, ресницы немного подрагивали. Казалось, боль отпустила ее, измученное выражение лица сменилось счастливым и даже радостным. На губах играла слабая улыбка, будто только что Евгения летала во сне. Между ее кроватью и Пашкиной раскладушкой стоял вчерашний возничий. Впрочем, вид у него был совсем другой. Вместо защитного жилета на мужике была надета просторная белая рубаха, волосы гладко причесаны и убраны в хвост. Выражение лица было очень серьезным, а глаза сияли колким, недружелюбным прозрачно-голубым светом. Пашке показалось, что мужик разговаривает, неслышно шевеля губами.

Шило хотел в грубой форме осечь дерзкого обидчика, но вспомнил вчерашнее поражение и решил следовать указаниям. «К тому же не забудь, зачем ты приехал…» – напомнил он себе. В комнате происходило что-то загадочное. Пашка ощутил вдруг, что воздух пропитался странным, непривычным, но приятным запахом, будто только что совсем рядом прошла гроза.

Он постарался удалиться как можно тише, почему-то именно этот странный запах заставил поверить, что в этом месте и правда может случиться чудо. Огромный мужик больше не казался чудаком, скорее, вызвал к себе почтение и даже вселил уважительную боязнь. Пашка вдруг подумал, что вообще не поинтересовался лично, как зовут необычного доктора. Выйдя из комнаты, Шило решил изучить дом, в котором ему предстояло провести неизвестно сколько времени. День, два, месяц, год… На этот вопрос никто не мог дать ответа. Пашка старался тихонько двигаться по скрипящим половицам, приоткрывая каждую дверь, попадавшуюся на пути. На первом этаже Шило обнаружил еще три небольших комнаты с таким же скромным убранством, как та, в которой остались Евгения с возничим. Кровати были аккуратно заправлены, в каждой комнатке в углу располагался небольшой иконостас с лампадкой, украшенный светлыми шторками. В комнатах не было ни души. Уже почти рассвело, поэтому все помещения казались дружелюбными и приветливыми, Шило почувствовал острый приступ голода и вспомнил, что почти сутки ничего не ел. Он продолжил исследования в надежде обнаружить кухню с холодильником и хоть какую-нибудь снедь. Пашка пока пропустил лестницу, ведущую на второй этаж, полагая, что там еды точно быть не может. Дом оказался довольно просторным, темные помещения быстро заполнялись светом, будто проявляя гостеприимство. Пашка перестал осторожничать и начал откровенно заглядывать в шкафы, корзины и ящики, которые попадались ему на пути. Один из ящиков, в котором хранились письменные принадлежности, никак не хотел закрываться. Пашка надавил сильнее, потом еще чуть-чуть и с треском вырвал кусок кармана у спортивных штанов. Как раз из-за кармана ящик не хотел двигаться на место. От досады Шило незлобливо выругался и вдруг услышал легкий смешок.

– Кто здесь? – озираясь, спросил он.

Смешок повторился, и из-за косяка большого проема, еще не исследованного Пашкой, выглянула любопытная детская мордашка. Пашка обрадовался, что не один, и, потихоньку передвигаясь в сторону проема, старался не спугнуть человеческую душу.

– Только не убегай, я – хороший, – приговаривал Шило, одновременно прислушиваясь к шорохам и звукам.

Добравшись до косяка, он осторожно заглянул за него. Пусто. На мгновение Пашка подумал, что ему показалось, будто в проеме кто-то прятался – уж в больно чудное место он попал. Но неосторожное движение оконной занавески рассеяло его сомнения. Пашка решил сделать вид, что никого нет, тем более что находился теперь в самой настоящей кухне, с накрытым белоснежной скатертью столом, тарелками, холодильником и рукомойником. На столе лежала половина буханки аппетитного ржаного хлеба с корочкой, огурцы, помидоры, пучок зелени, крупная соль, брусок деревенского масла и яйца. «То, что надо!» – подумал Шило и решительно направился к умывальнику, чтобы смыть остатки сна и тщательно вымыть руки. К тому же умывальник находился в непосредственной близости от занавески, за которой прятался таинственный пересмешник. Пока Шило плескался у рукомойника, любопытное существо снова высунуло мордашку, но сейчас для голодного молодого парня приоритетной была другая задача. Организм требовал пищи. В это время притвориться, что ты ничего не замечаешь, было вполне естественным состоянием. Пашка не мог думать ни о чем, кроме ломтя свежевыпеченного хлеба с маслом, присыпанного крупной солью, яйца вкрутую, разрезанного на две половинки и душистых кружочков хрустящего огурца. В еде Паша был эстетом. Близкие говорили, что он даже обыкновенную колбасу не ест, а употребляет – Шило сооружал такие дизайнерские бутерброды, что у отъявленных вегетарианцев текли слюнки. Вот и сейчас он уверенно сел на тяжелый добротный стул, взял в руки половинку хлеба и понюхал его, проглотив слюну. Нельзя спешить во время еды. Отрезав от буханки два тонких ломтя, Пашка аккуратно намазал их маслом. Это очень важно, при какой температуре хранится масло, крайне неприятно крошить его на хлеб, когда оно слишком холодное. Здесь масло было в оптимальном состоянии – не слишком жидкое и не слишком твердое, – легко размазывалось по коричневой дырявой поверхности и застревало малюсенькими пятнышками в крошечных порах. Соль, яйца с солнечной сердцевиной и огурцы – тарелка с таким наполнением приобрела буквально шедевральный вид. Пашка усовершенствовал конструкцию и возложил половинки яиц на бутерброд, аккуратно отрезал ножом удобный кусок и, наколов на вилку трехслойное чудо, понес его ко рту.

– Дядя, дай откусить. – Таинственное существо вышло из укрытия и, откровенно жадно глазея на Пашкин кусок, потребовало свою долю. У голодного бедолаги чуть не случился апоплексический удар. Он, ни секунды не сомневаясь, буквально проглотил изделие, которое планировал жевать если не сорок, то хотя бы двадцать раз. Существо продолжало лупать глазами, не изменяя направления взгляда. Шило понял, что его приватная трапеза накрылась медным тазом. Он быстро, как смог, заглотил остатки первой порции и, немного удовлетворенный, вступил в переговоры с незваным гостем.

– Ты кто? – разглядывая пришельца, спросил Пашка.

– Кирилл, – представился человек. – Я очень хочу твой бутерброд, – снова очень твердо сказал мальчишка.

– Ну, подходи сюда, Кирилл, – вздохнул Шило, – так и быть, поделюсь с тобой.

Пацаненок быстро запрыгнул на стул рядом с Пашкиным и почему-то открыл рот, пряча руки за спиной. Шило понял, что это какая-то игра, принятая в этом месте, и решил не сопротивляться. Пока, во всяком случае. Он аккуратно отрезал кусочек от своего творения и поднес вилку с наколотым на нее шедевром ко рту Кирилла. Тот в предвкушении закрыл глаза.

– Скажи, дорогой мой, как зовут вашего волшебника, который здесь работает…

Господи, если бы у меня было сердце, я бы написал всю свою ненависть на льду и ждал, пока выйдет солнце. (Габриэль Гарсиа Маркес)

9. Матвей

Матвей, как положено нормальному пацану, не показал испуга при виде чудовищных несовершенств, которыми обладало маленькое существо красного цвета. Он, правда, немного остолбенел и не мог отвести взгляда от создания, рядом с которым как-то противно и слащаво суетилась Зойка. Еще более неприятным было присутствие соседа Виктора. Тот тоже слепил из своего лица пластилиновую морду и изо всех сил пытался сдержать слезы. Наверное, ему тоже хотелось заплакать от страха. Но Мотя же не плачет, почему старый дядька не может успокоиться; в конце концов, чудовище слишком маленькое, чтобы нельзя было с ним совладать… Мотя сделал шаг вперед и слегка крутанул малюсенький палец на ноге у монстра. О, Господи, чудище разразилось диким воплем, а Виктор вдруг, изменившись в лице, с размаху двинул Матвею по уху, да так, что у него зазвенело в голове и закружился стол перед глазами. Матвей честно пытался не упасть, он посмотрел под ноги, но пол тоже ходил ходуном, пацан перестал понимать, где земля и небо, колени подкосились сами, и через секунду Мотя потерял сознание.