Барон по призванию. Путь дворянина - Владислав Игоревич Миронов

спешился, и слуга отвел лошадей в стойла.

Пока Северин поднимался по лестнице, он задрал голову, чтобы разглядеть барбакан[5], который назывался Ежом. На этих башнях величественно и непоколебимо покоились шесть металлических шипованных шаров по девять футов в диаметре. Предполагалось, что при наступлении противника и захвате им лестницы шары будут сбрасываться вниз по наклонной, давя неприятеля, падая до самого внутреннего двора, но Северин видел в них, скорее, декорацию. Он считал иначе: если уж кто-то и сможет прорваться сквозь многочисленные стены и рвы Кронфеста, то никакие «ежи» его не остановят. Это лишь демонстрация. Причем не силы, как он думал, а страха. Чем толще броня, тем сильнее страх.

Рейнер со своими людьми прошел под «ежами» и обратился к одному из стражников, патрулировавших у входа. Он велел солдату доложить, что прибыл барон Рейнер Северин из Хохмауэра, на что служивый кивнул и удалился. Вскоре дверь отворилась, и во двор вышел слуга-мажордом, облаченный в коричневую котту[6]. Барон и его люди прошли в замок.

К удивлению Северина, его не заставили долго ждать, а сразу пригласили в королевскую приемную. Чтобы попасть в нее, необходимо было пересечь тронный зал, и барон не отказал себе в удовольствии осмотреться.

Архитектор, который строил и украшал замок, был профессионалом. В первую очередь в глаза бросался трон, украшенный золотом и драгоценными камнями, стоящий под аркой, собранной из металлических ветвей, изображающих Матерь-Древо. Такая конструкция должна была уверить зрителей, что святая Мидра, она же Матерь, одобряет власть короля и способствует ему во всех делах. Далее, прямо перед троном, располагались сиденья для посетителей церемоний или масштабных королевских приемов. Скамьи можно было убрать, так что при необходимости зал становился просторной площадкой для танцев и иных мероприятий. Мраморные полы, колонны, поддерживающие балконы второго этажа, позолоченные карнизы и портреты – все говорило о безмерном богатстве и вопиющем расточительстве семьи Манаэлей из Кронфеста.

Следуя за слугой, миновав несколько лестниц и коридоров, Рейнер оказался в высокой полукруглой комнате, видимо, находящейся в одной из угловых башен с тыльной стороны замка. Его встретили огромные, поднимающиеся до потолка, прозрачные витражи. В центре комнаты стоял стол на семь-восемь человек, во главе которого находился деревянный резной трон с подушкой. Вдоль стола располагались стулья, чуть обращенные в сторону трона. Никаких шкафов, картин или иных предметов мебели, которые могли служить маскировкой для подслушивающих щелей в стенах.

Мажордом вышел, велев людям барона подождать в коридоре, попросил барона отдать свой меч на время аудиенции – ради безопасности принца, конечно. Тяжелая дверь закрылась, и Северин остался в полной тишине. Он заложил руки за спину, вздохнул и прошелся вдоль стола. Огляделся вокруг. Аккуратно постучал по стене, сделал еще два шага вдоль нее. Еще раз постучал. И еще. Камень отвечал глухим звуком. Ни малейшего намека на запасной выход. Тогда барон предпринял еще одну попытку: он подошел к трону и легонько толкнул его ногой. Трон оказался довольно тяжелым, так что Рейнер еще раз обернулся на дверь, а затем, навалившись всем весом, сдвинул большое кресло на пару футов. Того, что он увидел, было достаточно. Под троном виднелся угол люка. Неизвестно, куда вел этот лаз, но барон был готов поставить сто к одному, что он открывается легко и способствует быстрому исчезновению из переговорной.

Старый вояка невольно усмехнулся. Ничего удивительного, что даже в такой, казалось бы, изолированной комнате есть выход. В детстве отец рассказывал, что Манаэли так же изворотливы, как и сильны. У них всегда имеется путь к отступлению. «Лучше потерять руку, чем голову», – так, кажется, говорил Адлер Северин.

Только барон вернул трон на место, как дверь открылась, и в переговорную вошел принц Тэдэрик Манаэль, сын короля Фестунга Сиджи Манаэля из Кронфеста.

Принцу на вид было лет семнадцать. Он оказался высоким и стройным кудрявым парнем. Зеленые глаза, в которых читались заносчивость и вероломство, острый, прямо как у отца, подбородок, узкие строгие губы, окруженные едва растущей бородкой-эспаньолкой. Одет он был в белую камизу и длинную, до самого пола, тунику без рукавов, с расшитой каймой, красную, словно флаг Манаэлей. В руках Тэдэрик держал небольшой свиток пергамента.

Барон Северин сделал почтительный поклон, отведя левую ногу назад, а правую руку в сторону. Его движения были элегантными и натренированными.

Принц, как и положено по этикету, заговорил с бароном первым:

– Милорд Северин, как приятно видеть вас в моем доме. Прошу, садитесь.

Это был первый случай, когда Рейнеру приходилось разговаривать с принцем Тэдэреком с глазу на глаз, без посторонних лиц. Он не знал, как будущий правитель ведет беседу, выдают ли его эмоции и можно ли понять его умыслы, если будет необходимо. Барон не знал о собеседнике ничего, в том числе не знал и причины их встречи. Зачем Северина пригласили в замок? Почему разговор столь конфиденциален?

Барон сел. Тэдэрик опустился на трон со всей присущей ему королевской неторопливостью и вальяжностью. Он положил свиток на стол перед собой, потер ладонями края подлокотников и посмотрел в окно, по которому, от стеклышка к стеклышку, из ячейки в ячейку, бегали солнечные зайчики. За металлическим каркасом виднелось море, уходящее за далекий горизонт, размытый и сливающийся с таким же голубым небом. Внизу ходили торговые суда, покинувшие порт Кронфеста или, наоборот, идущие к нему. Над судами развевались красные фестунгские знамена и флаги, указывающие на принадлежность к торговой гильдии.

– Красиво, правда, милорд? – спросил Тэдэрик. – Отсюда корабли выглядят игрушками, а люди – муравьями. Я смотрю на них и вижу, как они неорганизованы, суетливы и, по сути своей, примитивны. Они делают то, что им выпало с рождения, и не умеют больше ничего. Если не распределять работу, если каждому из них не дать в руки инструмент и не обучить ремеслу, они не выживут. Не выживут, если не будет лидера.

Барон молчал. Жизнь научила его, что с монархами лучше не спорить, особенно, если их бросает в бессмысленные философские монологи.

Принц Тэдэрик отвернулся от окна и посмотрел в глаза барону.

– Милорд, сколько вы служите моему отцу?

– Всю его жизнь, ваша светлость. Я получил титул барона в двадцать шесть лет, после смерти моего отца в двести тридцать девятом году, еще при его светлости короле Бруно Манаэле.

– О, так вам, милорд, выходит, сорок два года от роду? Вы годитесь мне в отцы!

Принц чему-то посмеялся, задумчиво постучал пальцами по подлокотнику трона и продолжил:

– Я наслышан о ваших подвигах во имя Фестунга и его народа, но, если честно, не слишком углублялся в хронологию событий… Признаться, я думал, что ваш знаменитый «таран», когда вы с боем пробились к полководцу армии брейтфов и закололи его, был немного… ближе к нынешним временам… Это ведь произошло не во время «Стального движения»?

– Нет, ваша светлость. Тот случай произошел как раз в год смерти моего