Адский огонь - Виктор Сбитнев

– Археологам я, конечно, верю, – с неохотой признался Семён, – а вот насчёт природного происхождения островка у меня имеются большие сомнения. Думаю, что насыпали его крепостные по указке какого-нибудь местного самодура, что встречается довольно часто.

– Часто да нечасто, – тяжело вздохнув, не согласился Веткин. – Ты вот купался здесь и нырял, но с берега, и то, наверное, заметил, как дно резко вглубь уходит. Заметил?

– А то! – Сознался знаток подводных миров Проектор. – Думаю, что здесь на серёдке метров пять – шесть будет, если не больше.

– А вот и больше. Нырни-ка ты прямо возле острова, можешь хоть солдатиком сигать вон с крыши беседки, и хрен дна достанешь уже через пару-тройку метров. Один тут приезжий москвич попытался, так его еле-еле откачали, сердечного, – так, бедняга, нахлебался.

– Да пьяный, наверное, полез. – Скептически отозвался Проектор. – По пьяни в одной пригородной деревне тракторист в придорожной луже утонул!

– Да причём тут пьянка?! – Зло отозвался Веткин. – Я сам этого парня в озере вылавливал. Трезвый он был. Просто сил не рассчитал, не поверил, что ему, только что вернувшемуся с Красного моря, с каким-то сельским прудом не управиться. А всё почему? Там в море видимость идеальная и вода вдвое плотнее, а самое главное – теплее и предсказуемей. Нырнёшь – и всё у тебя, как ладошке, до самого подводного горизонта. А у нас вода зеленее травы и слоями: тёплый – холодный, а метрами двумя ниже поверхности вообще не прогревается. Считай, родниковая. Вот он с дуру и вбухался в этот слой и ориентировку потерял.

– Иван Иваныч, так какая примерно глубина возле острова? – С неподдельным интересом спросил любопытный Семён.

– Да, мерил я с лодки. Пятнадцать метров. А ближе к середине – и все тридцать будет. Словом, хрен здесь такой остров насыплешь без техники… вот учёных бы сюда из столицы. Аквалангистов там, ихтиологов, археологов, а, может, даже и вулканологов. Здесь неподалёку с кургана бульдозером бочину срезали, так там сразу слоёв шесть наружи оказались: два белёсых, два пепельных, один чёрный, а один красноватый такой, но не совсем глина. Там и пепел, и ракушечник окаменелый, и, знаешь ты, много этакой золотой пыли на каменьях, что с верхнего слоя вывалились. Кстати, здесь неподалёку в тайге, километрах в трёх, ещё два глубоководных озера есть. Вода ледяная и привычной рыбы нет. Аким с кордона грузом мерил: почти сто метров лески в воду ушло, а так дна и не достал.

– Привычной рыбы, говоришь, нет. А какая есть? – С искренним удивлением вопрошал Семён. – Неужто какая доисторическая?

– Да, нет. Те же щуки, но совсем другие. Короткие, как поросята, и чёрные, как трубочисты. А вот сомы наоборот, больше похожи на крупных налимов, только очень светлых и с небольшими головами. Словом, самому тут ни в жисть ничего не понять. Одно слово – Грива! И этот островок, что ты перед собой видишь, не иначе, как пуп земли. Под ним две платформы этаким коньком сходятся: одна отсель опускается на юг, в сторону Города, а другая на север, к тундре и студёным морям. Вот, примерно так, дружище! Ну, давай разбивать бивак, – перебил самого себя Веткин и по-хозяйски зажужжал змейками своей сумки.

Глава девятая. Альберт уходит от «хвоста»

Альберт заправился на южной оконечности Города, где по его давним наблюдениям, горючее было и качественнее, и дешевле. В охотку транжиря порой на разную безделицу тысячу – другую кровно заработанных рублей, он с ещё большим удовольствием и прилежанием экономил на разной ерунде какие-нибудь в лучшем случае десятки. Так уж большинство из нас устроено: нередко нормальный великодушный мужик вдруг впадает «при исполнении» в редкостную бережливость, граничащую с самой матёрой скупостью. Разумеется, скоро всё это у него проходит, и он вновь начинает сорить деньгами направо и налево, как истинный джентльмен. Но бывает, бывает и с джентльменами! Залив полный бак, журналист выехал на кольцевую, по которой стал клонить к Северу, попутно наблюдая в зеркало заднего обзора за дорогой: нет ли какого хвостишки, что с ним уже нередко случалось?.. Слишком много накануне он говорил и расспрашивал, и всё о Гриве да о Гриве, а там нынче неспокойно, а, прямо говоря, беспредел, который, как ни крути, опасен как для обеих ветвей власти, так и для силовиков, которые до сих пор на этот счёт – ни ухом, ни рылом. А тут он, главный разоблачитель чиновничьих слабостей и пороков, узкий специалист (сапёр!) в сфере коррупционных составляющих провинциальной жизни. «А что? – Спросил себя Альберт. – У нас, и в самом деле бытует совсем иная коррупция, чем в Москве и Питере. Да и в Ярославле даже, или там, в Нижнем, где и людей гораздо больше живёт, и заводы, ни в пример нашим, пыхтят себе всеми трубами как атмосферного, так и подземного пролегания, у коррупции тоже не провинциальное лицо. А всё просто, всё, как и прежде, по Марксу: у них высокая концентрация производительных сил, а у нас – нет. И если бы Маркс сегодня приехал в Россию, то он вслед за «Капиталом» написал бы не менее фундаментальный труд – «Коррупция». Поразмышляв так за ещё не совсем привычной баранкой «Фрилендера-2» (именно такую разновидность популярного английского внедорожника удалось по относительной дешёвке приобрести Альберту), он вдруг явственно почувствовал «хвоста». Следившие за ним явно меняли авто, но их выдавала одна и та же схема слежения: они ехали вдоль левой бровки полосы, впритирку со «встречкой» – видимо, с тем, чтобы иметь достаточный угол обзора. Ранее Альберт с такой манерой «сопровождения» сталкивался, и не раз, а потому теперь решил пресечь это дело на корню, поскольку хотя бы километров сто намеревался проехать в полном одиночестве, когда ничто и никто не мешает всё хорошенько обдумать и спланировать. Дальше, ясное дело, «наружка» опять упадёт ему на хвост, будь она хоть ФСБэшной, хоть губернаторской, а хоть и бандитской. У последних, в смысле бандитов, на Гриве тоже есть свой крупный материальный интерес! «Наружка» примерно в ста километрах от Города шла за ним на … «девятке». Видимо, филёры страховались от подозрительного однообразия: всё иномарки да иномарки типа «Фокусов» и «Лачетти», а тут бац – старенький «жигуль», на котором, как правило, ездят глубокие пенсионеры и ветераны, которые не взыскательны от природы и экономят чаще всего на помощь своим безалаберным детям и внукам. Словом, надо было попытаться сделать отрыв на ровном скоростном шоссе, и Альберт попытался это сделать. Убедившись, что въехал в неконтролируемый гаишными фиксаторами отрезок, он резко ударил по газам, и стал заметно удаляться от преследующей его «девятки», но та через пару километров весьма коротко справилась с отставанием. И Альберт, следя по спидометру и видеофиксатору, чётко определил, что «жигуль» летел по трассе под сто восемьдесят. Не иначе, форсированный движок, – решил Альберт. Дорога, между тем, становилась всё проблемней, и «делать» по ней прежние полторы сотни стало не только нецелесообразно, но и опасно. Альберт убавил ход до ста десяти – так он обычно ездил по своим загородным делам – и стал раздумывать над вариантами отрыва по более хитрой схеме. Скоро он вспомнил про объезд через крупный свинокомплекс, повёртка на который должна была появиться буквально через пару километров. Он резко сбавил скорость до шестидесяти, и когда «девятка» почти настигла его, свернул по указателю. Не успевший среагировать на этот Альбертов маневр «хвост» стремглав пролетел мимо. Хорошо было ещё и то, что при въезде в лес повернувшая с основного шоссе дорога раздваивалась: одна вела к свинокомплексу, а вторая – в село Долгие Бороды и к областной психбольнице, с молодым главврачом которой Витькой Сорокиным Альберт водил тесную дружбу. «А что если к нему на утренний чай заехать? – Неожиданно спросил себя Альбер. – Заодно и этих, блин, хвостарей с толку собью. Тогда уж точно отвяжутся!» И он повернул свой внедорожник на мощёную булыжником ветку на Бороды. И за все семь лесных километров до «психушки» он не увидел в зеркало заднего вида ни одного транспортного средства. Разве что лениво выехал с лесной просеки охотник на квадроцикле, но повернул не к селу, а назад, к шоссе. Это хуже, подумал Альберт, могут его остановить и спросить. Впрочем, попрошу у Витьки где-нибудь схорониться или сам догадаюсь по обстановке. Так и получилось. Альберт не стал парковаться возле парадных дверей, а объехал административное здание справа и приткнул машину за мрачноватым корпусом для сумасшедших зэков, в золотеющих кустах боярышника. Хоть Витька Сорокин и был своим в доску парнем, но Альберт всё же позвонил ему на сотовый. Витька сказал, что у него через пять минут утренняя летучка, но что дело это спорое, и он уже ставит чайник.