Выбор Пути (СИ) - Щепетнёв Василий

Оттуда.

— Это не я победил Спасского, — сказал я тренеру. — Это он сам себя победил.

— Ну да, ну да, — но видно было, что Антон впечатлен.

Ведь он впервые на чемпионате СССР.

Я, впрочем, тоже.

В вестибюле меня перехватил корреспондент «Вечёрки»:

— Два слова о вашей партии со Спасским, пожалуйста.

— Было легко, — уложился я в лимит.

И ещё три корреспондента на протяжении пути к выходу спрашивали о игре. Всем я отвечал одинаково.

Вышли на улицу, оглянулись. Октябрь в Москве — месяц переменчивый. Сейчас шел мелкий дождик, ветер свеж до пронзительности, гулять не хотелось вовсе. А нужно. Нужно, чтобы выделившийся за время адреналин разложился в мышцах тела, а не сердца.

Метро, улица, аптека. Зашли и в аптеку — погреться и посмотреть. Она будто из прошлого века. Деревянные панели, деревянные прилавки, деревянные витрины. И провизор, старичок с бородой и пенсне. В наших черноземских аптеках мне попадались только женщины. И да, и ура, в аптеке был боржом! Я на радостях взял десять бутылок.

Второй заход был в гастроном. Хороши в Москве гастрономы! Вечер, а есть и молоко, и кефир, и тёплые булочки только с пекарни. Я взял пирамидку кефира и сладкую плюшку. Антон — четвертинку и кружок краковской. Для ведения разговоров в тренерской среде.

К началу девятого мы уже в «Минске». Не городе, а гостинице. Карикатурку с доски объявлений я откнопил: это мой законный трофей. Так начинаются легенды.

Договорились с Антоном встретиться в вестибюле через четверть часа: погода погодой, а режим режимом. Специальную получасовую прогулку никто не отменял. Дорога в гостиницу — это не прогулка: «прогулка есть ходьба какъ безцѣльное времяпрепровожденіе», не больше, не меньше. То есть не по делу иду, не за хлебушком, а просто гуляю. Разница великая: почти любой способен различить целеустремленную походку и походку праздного гуляки. И, соответственно, различно работают мозговые центры: в одном случае активно, в другом — вхолостую.

В номере я переоделся в динамовский костюм. Тёплый, рассчитанный на московскую осень. Сменил и обувь на спортивные туфли. И — передумал. Не буду я слепо следовать советам даже самых умудренных людей. Потому что советы — это теория, а прогулка под дождем — практика.

И так, одетый и в туфлях, я лег на кровать. Лег и уснул, почти сразу.

Проспал совсем немного, уже в девять проснулся бодрым и полным сил. Если что и видел во сне, то позабыл напрочь.

Рядом стоял Антон.

— Я тебя ждал, потом поднялся — вижу, спишь, — объяснил он свое присутствие.

— Организм потребовал. Давай, говорит, поспи. Для нормализации деятельности.

— И что, сегодня не выходим?

— Обязательно выходим. Как раз и дождь перестал.

Дождь и в самом деле перестал, но сырой промозглый ветер не прекратился. Никакого удовольствия в гулянии, ну, да ведь не ради удовольствия вышли, а во исполнение турнирного режима.

На улице москвичей немного, что им тут делать, в десятом часу.

Вернулись, когда «Время» перешло к спортивным новостям. Сенсационное поражение Бориса Спасского. Победой Карпова закончился поединок с Савоном, Свешникова — с Тукмаковым. Остальные партии завершились вничью. И о погоде: переменная облачность, местами дождь…

Авторское отступление.

Еще раз хочу напомнить, что это не документальное повествование, а выдумка, фантазия. И описанный Борис Спасский не обязательно похож на Спасского реального. Хотя… Хотя реальный Спасский с большим почтением относился к Кересу и утверждал, что и у Кереса, и у всей Эстонии несчастная судьба. Так что разозлиться на Чижика очень даже мог. И да, Спасский — один из немногих гроссмейстеров, игравших королевский гамбит на высшем уровне.

Через три года, в тысяча девятьсот семьдесят шестом году, он эмигрирует во Францию.

Очень незаурядный человек.

Для шахматистов приведу текст партии (разумеется, вымышленный)

[Event «URS-ch41 Final»]

[Site «Moscow»]

[Date «1973.10.02»]

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

[Round «1»]

[White «Spassky, Boris Vasilievich»]

[Black «Chizhik, Mikhail Vladlenovich»]

[ECO «C39»]

[Result «0–1»]

1. e4 e5 2. f4 exf4 3. Nf3 g5 4. h4 d5 5. Qe2 g4 6. exd5+

Ne7 7. Qe5 gxf3 8. Qxh8 Qxd5 9. Nc3 Qe6+ 10. Kf2 Nd7 11. h5

Nf6 12. gxf3 Qe5 13. Kg1 Qg5+ 14. Bg2 Bd7 15. d4 O-O-O

16. Ne4 Nxe4 17. Qe5 Qxe5 18. dxe5 Ng3 19. Rh4 Ne2+ 20. Kf2

Nf5 0-1

Глава 4

3 октября 1973 года, среда

ЧИЖИК НА СЕДЬМОМ НЕБЕ

— Как вам здесь нравится? — задал вопрос корреспондент.

И что можно ответить? А нужно. Пусть вопрос и некорректный.

— Потрясающе. Чувствую себя Воландом, обозревающем поле предстоящей битвы.

И в самом деле: вокруг — Москва. Внизу, справа, слева, спереди — она, дорогая наша столица. И даже если вдруг внезапно оглянешься, то позади себя тьму узришь лишь на долю секунды, а потом — конечно, Москва.

— То есть?

— То есть я в восхищении. Полном. Абсолютном. Редкая птица долетит до Седьмого Неба, а я вот сподобился.

Я и в самом деле был на Седьмом Небе. Или правильнее — в Седьмом Небе? В общем, в ресторане «Седьмое Небо», что расположился в Останкинской Телебашне на высоте трехсот тридцати пяти метров от поверхности Москвы. И вокруг никаких птиц я не видел вообще, ни редких, ни нередких. Ну, если не считать корреспондента «Вечерней Москвы» Константина Грача, и меня, Михаила Чижика. Но мы же не птицы, мы люди, пусть и с птичьими фамилиями.

— Что вы можете сказать нашим читателям об организации чемпионата?

— Мне не с чем сравнивать. Я впервые на Чемпионате Советского Союза, и именно этот чемпионат станет той отправной точкой, той меркой, с которой я буду подходить к другим соревнованиям. Как «Седьмое Небо» станет эталоном, с которым я буду подходить к ресторану на Эйфелевой Башне в Париже.

— Вы думаете, что будете в Париже?

— Я комсомолец, а для комсомольца невозможного мало.

Всё началось ранним утром. «Вечерняя Москва» задумала сделать ряд интервью с шахматистами — участниками Чемпионата СССР. И начать решили с меня, как с автора первой результативной партии турнира. Первого победителя.

Связались со мной. От имени организаторов турнира. Надо, Чижик, надо. Пропаганда шахмат. Читатель требует!

Комсомол ответил «Есть!». А где, собственно, мы будем есть?

Оказалось, что эти интервью будут брать в ресторане «Седьмое Небо», одной из достопримечательностей столицы, куда запросто не попадешь. Как поощрение интервьюируемому (еле выговорил). Редакция через оргкомитет дала мне пригласительный билет на два лица, в ресторан этот ходят по пригласительному билету.

На два лица? Но кого мне было брать на Небо, кроме Антона? Маменьку? Не смешите меня. Не тот уровень. И она уже бывала здесь. Кухня ей не понравилась. Она-то и на Эйфелевой башне бывала, и тоже не в восторге.

Собственно, на «Седьмом Небе» и кухни, как таковой, нет, всё готовят внизу, а тут разве разогревают. Для тонкого вкуса это неприемлемо.

А у меня вкус не тонкий. У меня вкус обыкновенный. У меня вкус студенческий. И мне понравился и столичный салат, и суп-жюльен с грибами, и котлета по-киевски, и волованы с красной икрой. Всего, конечно, ел я понемножку. Как и полагается шахматисту, если вечером партия. Да и порции тут, прямо скажу, ангельские. У ангелов аппетит невеликий, они же создания небесные.

— Невозможного, говорите, мало. Но всё-таки есть?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Для комсомольца невозможно предать свою страну, своих товарищей, вот что я имею в виду. А Париж — это всего лишь город, эка невидаль — побывать в Париже… Было бы желание.

Я ел аккуратно. Кушал. Со всею деликатностью. Чтобы не проглотить всё в раз. Вот Антон проглотил, и теперь не знает, что делать. Ничего, обтешется.