Происшествие на тихой улице - Павел Вежинов

В этот вечер столяра навестил его брат со своей женой и сыном Зарко. Дядя Генко всячески старался развлечь родственников, рассказывая своим приятным, немного сиповатым голосом, увлекательные фронтовые истории. Но никто не слушал его, даже Зарко, который ужасно любил рассказы про войну. И он, как и все остальные, думал лишь о пропавшем двоюродном братишке, о веселом и беспечном мальчике, который так внезапно исчез, словно сквозь землю провалился.

На самом интересном месте рассказа кто-то энергично постучался к ним. Захарий и его жена подскочили как ужаленные и оба одновременно бросились открывать. Но все-таки столяр первым достиг старой, источенной червями двери и распахнул ее. На пороге действительно появился подтянутый офицер милиции. Но вместо их сына, как они мечтали, рядом с ним стоял уже немолодой человек с серьезным, даже несколько озабоченным лицом.

Читатели, наверное, догадываются, что это были инспектор Табаков и участковый уполномоченный. Увидев озарившиеся надеждой лица родителей, инспектор почувствовал, как сжалось у него сердце. Что он мог им сказать, чем успокоить? Да, как жалко, что так поздно поручили ему это дело. Лейтенант представил его, и инспектор сердечно поздоровался за руку со всеми, кто был в комнате.

— К сожалению, мы не можем пока что сказать ничего нового, — произнес он с горечью. — Но невозможно, чтобы не нашлись следы. От вас требуется только терпение… и спокойствие.

Жена столяра при этих словах всхлипнула.

— Спокойствие?.. — протянула она дрожащим голосом, и на глазах у нее навернулись слезы. — Разве можно быть спокойным, когда…

Инспектор виновато потупился. Да, он выразился, конечно, глупо, несердечно, не как отзывчивый, чуткий человек.

— Я хотел сказать, что мы уверены… — инспектор запнулся. — Мы уверены, что дело окончится благополучно…

— Дай бог! — воскликнула тетя Надка.

— Столько дней уже прошло! — все еще всхлипывая, сказала Пиронкова.

— И не один еще пройдет… — проговорил инспектор. — Но мы непременно добьемся чего-нибудь… Не можем не добиться…

На минуту воцарилось неловкое молчание.

— Это, наверное, соседи? — спросил инспектор.

— Нет, это мой брат с женой, — ответил со вздохом Захарий.

Инспектор внимательно оглядел их.

— Тем лучше, — сказал он. — Как раз поговорим…

Но на лицах всех, находившихся в комнате, казалось, было написано: «О чем еще говорить?… Какой может быть от этого толк? Нам не слова нужны, а дела, настоящие дела». Только лицо мальчика как будто выражало надежду и доверие.

— Итак, расскажите-ка мне, — начал инспектор, — что-нибудь о вашем ребенке… Какие у него склонности… какие вкусы?.. Было ли что-нибудь такое, что особенно интересовало его, особенно волновало, чему бы он отдавал особенное предпочтение?

— Да ведь ребенок же! — упавшим голосом промолвила мать. — Ему все интересно…

— Не совсем так, гражданка, — спокойно заметил инспектор. — И у детей есть, как и у взрослых, свои интересы… Конечно, они несколько отличаются… Одни, например, ужасно любят ходить в кино… Другим же больше по душе цирк… Есть дети, для которых сходить в цирк — это верх блаженства… Вы не припомните, просил ли он вас о чем-нибудь — скажем, сводить его куда-нибудь?

— Нет, не было такого! — быстро ответила мать.

— Не спешите, подумайте… Может, о чем-нибудь совсем незначительном… Пусть это будет самая что ни на есть мелочь — скажите, не стесняйтесь…

— Он хотел, чтобы мы сводили его к медведям! — сказал вдруг Захарий.

— В зоопарк? — быстро взглянул на него инспектор.

— Да, туда… где медведи…

— Когда это было?

— Точно не знаю… Дней десять, наверное, будет…

— Он очень настаивал? Умолял?

— Нет, не особенно. Один раз, помню, за обедом сказал: «Папа, давай сходим к медведям…»

— Когда вы водили его туда в последний раз?

— В прошлом году…

— Часто он просил вас об этом? Или так — время от времени?

— Не помню, чтобы он еще раз просил… — со вздохом ответил столяр.

— А-а-а, просил, просил! — возразила его жена — Помнится, даже не раз…

— А волновался ли он при этом, умолял?

— Да не особенно… Вспомнит, попросит, a потом и забудет. Месяцами не говорит об этом…

— И ни о чем другом он вас не просил?.. Скажем, в цирк сходить…

— Да он ни разу не был в цирке — как же будет проситься туда, — уныло — ответил отец. — Как-то все не могли собраться… Ну, к медведям-то ходили… В кино были с ним несколько раз… Вот, пожалуй, и все…

— А на футбол?

— У, на футбол я его чаще водил… Но он там порядком скучал, даже брать его не хотелось…

Инспектор задумался.

— Значит, вы не замечали у него каких-нибудь особенных склонностей? — спросил он, все еще не теряя надежды.

— Он очень любит разбирать, — произнес неуверенным голосом Захарий. — Это его слабость…

— Разбирать? Что разбирать?

— Все, что ему подвернется… Будильник какой-нибудь… Электрические приборы…

— М-да! — произнес далеко не весело инспектор. — Кем он мечтал стать?

— Инженером, — как-то не очень уверенно ответил отец.

— Не инженером, а извозчиком! — подал голос молчавший до сих пор Зарко. — Извозчиком или шофером… Он мне говорил: «Лучше всего, Зарко, быть извозчиком, весь день катаешься…»

Инспектор впился в него своими серыми глазами.

— А видел ли ты, чтобы он вертелся возле легковых машин, грузовиков?.. Чтобы садился в кабину и просил шоферов покатать его?

Мальчик задумался.

— Нет, не видел, — ответил он тихо.

— И никто не замечал за ним этого?

— Никто! — сказал Пиронков.

Инспектор вздохнул.

— И когда вы его посылали что-нибудь купить, он очень задерживался или же быстро возвращался?

— Задерживался, — с горечью ответила мать. — Иногда даже подолгу…

— Так… А знаете, где он чаще всего останавливался, на что больше всего терял время?

Все умолкли — этого никто не знал. Инспектор опять задумался.

— У детей разные характеры, — заметил он. — Некоторые из них послушны — что им велишь, то и делают… Другие — упрямы и своенравны… Эти порой способны такое натворить, что просто диву даешься, как только они могли додуматься до этого…

— Нет, наш послушный! — скорбно проговорила мать. — Очень даже послушный… На весь день можешь его оставить одного дома — не выйдет, пока не вернусь…

— А часто и подолгу вы оставляли его одного?

— Иногда… когда в баню ходила… Ну, а иначе он всегда со мной.

— Озорничал ли он?

— А какой ребенок не озорничает, товарищ? Ведь это же ребенок, без этого он не может…

— Когда он озорничал, вы наказывали его, били?

Женщина заметно смутилась.

— Без этого не обойтись… — вздохнула она. — Всегда найдется за что шлепнуть ребенка…

Инспектор посмотрел на нее в упор.

— Есть разные матери! — сказал он. — Одни шлепают — так, для острастки… Другие же бьют крепко, по-настоящему… Прошу вас, будьте со мной откровенны и скажите мне правду.

Мать покачала головой.

— Нет, я его больно не била… Так только, легонько шлепну…

— А в тот самый лень, когда он исчез? Били ли вы его, обидели ли чем-нибудь?

— Нет! — ответила мать. — Он был очень весел, все с кошкой возился…

— Ну а с кем он играл, с кем водился?.. Был ли у него такой приятель, с кем он часто виделся, о ком часто вспоминал?

Женщина задумалась.

— Да вроде с Пешко он больше всего дружил… Да, с Пешко, сынишкой Фанки… Одногодки они…

— Так… — кивнул инспектор. — А теперь я хочу, чтобы вы мне ответили на один очень важный вопрос. Только не торопитесь отвечать, а прежде хорошенько подумайте… Вопрос такой: видел ли кто из вас в последнее время, чтобы ваш ребенок разговаривал где-нибудь с каким-нибудь взрослым человеком? Или чтобы он рассказывал вам что-нибудь о каком-нибудь взрослом человеке? Прошу вас, хорошенько подумайте…

Инспектор откинулся на спинку стула, не сводя глаз с присутствующих. Было видно, что все они усиленно и добросовестно думают, изо всей силы напрягая память.

— Нет, ничего такого я не знаю… — первым ответил отец.

И другие не могли ничего сказать.

— Может быть, вы забыли, — сказал мягко инспектор. — Подумайте еще — если припомните что-нибудь такое, то сейчас же скажите…

Инспектор задумался. И этот разговор, на который он так рассчитывал, не привел ни к чему. Все в истории пропавшего мальчика было самым обычным, не вызывающим ни малейшего подозрения. Просто не за что было ухватиться, нигде не было видно ни одной путеводной нити. Да и сами родители были совсем обыкновенными людьми. Вряд ли он добьется чего-нибудь более определенного, если подробно расспросит и об их жизни… Последний свой вопрос он задал, чувствуя, что просто даром тратит время.