До самой смерти... - Эд Макбейн

– Одерни платье, – сказал Карелла. – Зад видно.

– Это не платье, – обиженно ответила Анджела. – Это комбинация. И никто не просил тебя смотреть, куда не надо. – Но комбинацию все же одернула.

Карелла присел на край кровати.

– Что случилось?

– Ничего не случилось. – Она помолчала. – Совершенно ничего не случилось. – Она вдруг присела на кровати, устремив на брата прекрасные карие глаза, в которых было что-то восточное, что-то такое, что говорило о далеких посещениях арабами Сицилии. Это поражало всякого, кто впервые видел ее лицо с широкими скулами – лицо Кареллы, но в утонченном варианте.

– Я не хочу выходить за него замуж, – сказала она. Она помолчала. – Вот что случилось.

– Почему?

– Я не люблю его.

– Это черт знает что! – выругался Карелла.

– Стив, я не терплю, когда ругаются. Ты знаешь. Я всегда это не переносила, даже когда мы были еще маленькими. А ты нарочно ругался, чтобы позлить меня. И еще я не люблю, когда ты называешь меня Комби.

– С Комби ты сама первая начала.

– Неправда, – возразила Анджела. – Это ты начал. Потому что ты был вредный и испорченный.

– Я говорил тебе правду, – сказал Карелла.

– Это неблагородно: говорить тринадцатилетней девочке, что она еще не настоящая девушка, только потому, что она носит хлопчатобумажные комбинации.

– Я помогал тебе взрослеть. Ты ведь попросила после этого маму купить тебе нейлоновую комбинацию?

– Ну да, и она отказала.

– Все равно, направление было верное.

– Из-за тебя у меня появился комплекс неполноценности.

– Я помогал тебе овладеть секретами женственности.

– Вот дерьмо собачье, – сказала Анджела, и Карелла расхохотался. – Это не смешно. Я не пойду за него замуж. Мне ничего в нем не нравится. Такой же неотесанный хам, как и ты, только хуже. И ругается больше. И потом... – Она запнулась: – Стиви, я боюсь. Стиви, я не знаю, как быть. Я в ужасе.

– Ну, – сказал он, – ну же, – и ласково привлек сестру к себе и погладил ее по волосам. – Не надо этого бояться.

– Стив, он убивал людей, ты знал об этом?

– Я тоже.

– Я знаю, но... сегодня ночью мы останемся одни... в одном из самых больших отелей мира... здесь, в этом городе... а я даже не знаю человека, за которого вот-вот выйду замуж. Как я позволю... позволю ему...

– Комби, ты говорила с мамой?

– Говорила.

– И что она тебе сказала?

– Она сказала: «Любить – это ничего не бояться». Я передаю приблизительно, она сказала это по-итальянски.

– Она права.

– Я знаю, но... Я не уверена, что люблю его.

– Я чувствовал то же самое в день свадьбы.

– Но у тебя не было всей этой шумихи с церковью.

– Я знаю. Но у нас был прием, а это выматывает нервы не меньше.

– Стив... ты помнишь, однажды ночью... мне было, по-моему, шестнадцать. Ты только пошел служить в полицию. Помнишь? Я вернулась со свидания и сидела тут в комнате, пила молоко перед сном. А у тебя была, по-видимому, смена с четырех до двенадцати, потому что ты пришел следом. Ты еще посидел со мной и тоже выпил молоко. Помнишь?

– Да, помню.

– Еще у старика Бирнбаума горел свет. Вон в том окне напротив.

Он повернулся к окну и поглядел поверх садовых деревьев туда, где стоял островерхий дом Джозефа Бирнбаума, ближайшего друга и соседа отца на протяжении сорока лет. Он отчетливо помнил ту весеннюю ночь, гудение мошкары в саду, одинокий огонек, светившийся в чердачном окне у Бнркбаума, тонкий желтый серп луны, висевший безучастно над крутым скатом крыши.

– Я тебе рассказала о том, что со мной случилось в ту ночь, – сказала Анджела. – О... об этом парне, с которым я встречалась, и... о том, что он пытался сделать.

– Да, я помню.

– Я никогда не рассказывала об этом маме, – сказала Анджела. – Я вообще рассказала об этом только тебе. И я спросила тебя... все ли так делают? И значит, мальчишки, с которыми я буду встречаться, будут делать то же самое? Мне было важно понять, как себя вести. Ты помнишь, что ты мне ответил?

– Да, – сказал Карелла.

– Ты сказал, что я должна делать то, что мне кажется правильным. Ты сказал, что я сама пойму, что правильно. – Она помолчала. – Стив... я никогда...

– Лапочка, давай я позову маму.

– Нет, я хочу поговорить с тобой. Стив, я не знаю, что я должна делать сегодня ночью. Я знаю, что это ужасно глупо, мне двадцать три года, и я должна знать, что делать, но я не знаю, и мне страшно, что он меня разлюбит, что он будет разочарован, что он...

– Ш-ш-ш, ш-ш-ш, – сказал он. – Ну полно, перестань. Чего ты от меня хочешь?

– Я хочу, чтобы ты все объяснил мне.

Он посмотрел ей в глаза, взял ее руки в свои и сказал:

– Я не могу этого сделать, Комби.

– Но почему?

– Потому что ты уже не ребенок в бумажной комбинации и не юная девушка, пришедшая в смятение от своего первого поцелуя. Ты женщина, Анджела. И ни один мужчина на свете не может дать женщине инструкций, как любить. Да я и не думаю, что они тебе понадобятся, дорогая. Я действительно думаю, что они тебе не понадобятся.

– Ты думаешь, что все... будет в порядке?

– Я думаю, что все будет замечательно. Но еще я думаю, что тебе пора начать одеваться. Иначе ты опоздаешь на свою собственную свадьбу.

Анджела хмуро кивнула.

– Да перестань же, – сказал он. – Ты будешь, черт возьми, самой очаровательной невестой, которую когда-либо видели в этой округе. – Он крепко прижал ее к себе, поднялся и направился к двери.

– А... Тедди боялась? – спросила Анджела.

– Как старший брат, я хочу дать тебе один маленький совет, – сказал Карелла. – Я не скажу тебе, была ли Тедди растеряна, или смущена, или испугана, или еще что-нибудь. Я не скажу тебе потому, что брак – это тайна, Анджела, и он строится в первую очередь на доверии. И что бы ни произошло между тобой и Томми (сегодня или еще когда-нибудь), об этом будете знать только вы двое. И в этом-то одна из тягот брака... но это же и чертовски успокаивает. – Он снова подошел к кровати и взял ее руки в свои: – Запомни, Анджела, тебе нечего бояться. Он любит тебя до того, что весь дрожит. Он любит тебя, солнышко. Он хороший человек. Ты правильно выбрала.

– Стив, я тоже его люблю. Правда. Только...

– Никаких «только». Какого черта тебе нужно? Письменных гарантий, что жизнь – это сплошная малина? Ну, так это не так. Но ты начинаешь семейную жизнь с чистой страницы, и от тебя зависит, что на ней будет написано. И главное для начала у тебя уже есть, солнышко. – Он улыбнулся: – Так что ты не можешь промахнуться.

– О'кей, – сказала она, энергично тряхнув головой.

– Будешь одеваться?

– Да.

– Хорошо.

– О'кей, – сказала Анджела еще более энергично. Потом после паузы добавила: – И все же, я думаю, ты гнида, за то, что не намекнул мне хотя бы одним словом!

– Я не гнида, а любящий брат.

– Стив, мне уже лучше. Спасибо.

– За что? Одевайся. Твоя голубая подвязка очень тебя украшает.

– Иди к черту, – отмахнулась она, и он вышел за дверь, ухмыляясь.

* * *

Молодого человека звали Бен Дарен.

Ему было двадцать шесть лет, у него были ярко-голубые глаза и располагающая улыбка. Длинноногий, в синем спортивном костюме из ангорской шерсти, он пересек вприпрыжку газон и остановился перед верандой с внутренней стороны дома, на которой сидел Тони Карелла со своими гостями.

– Здравствуйте, мистер Карелла, – поздоровался он. – У вас тут все кипит. Волнуетесь?

– Работают, – неопределенно сказал Тони, поглядев через газон на бесконечный ряд столов, белеющих свежими скатертями. – Ты рано, Бен. Банкет начнется только в пять.

– Но свадьба же в три. Вы ведь не думаете, что я пропущу свадьбу Анджелы!

– Я думаю, что, похоже, она сама ее пропустит, – проворчал Тони. – Ты знаком с моей невесткой Тедди? Это Бен Дарси.

– По-моему, мы уже встречались раньше, миссис Карелла, – сказал он.

Тедди кивнула. У нее убийственно болела спина. Ей хотелось попросить стул с прямой спинкой, но она знала, что Тони уступил ей самое удобное и мягкое кресло на веранде, и ей не хотелось его обижать.

– А это друзья моего сына, – продолжал Тони. – Мисс Максуэлл, мистер Хейз и мистер Клинг. Бен Дарси.

– Зовите меня просто Бен, – сказал Бен, поднимаясь на веранду и здороваясь со всеми за руку. – Я знаком с Кареллами так давно, что уже чувствую себя членом их семьи. Я могу чем-нибудь помочь, мистер Карелла?

– Ничего не надо. Просто не мешайся под ногами. С этими столами и остальной ерундой они меня пустят по миру. – Он покачал головой в полном унынии.

– Да он тут самый богатый человек на улице, – проговорил Бен улыбаясь. – Об этом все знают.

– Ну, разумеется, разумеется, – проворчал Тони.

– Когда мы были детишками, он раздавал нам бесплатно булочки с черного хода своей пекарни. Но потом он стал экономить – и булочки кончились.

Бен пожал плечами.