Целебные травы ашкенази. Забытое наследие великих целителей - Адам Сигел

временем, по мере развития военного дела и медицинских знаний, их обязанности усложнялись, и в итоге включали вправление костей, назначение лекарств, банки, кровопускание, хирургию и ампутации. В итоге фельдшеры вытеснили гражданских цирюльников, ведь появление больших постоянных армий и почти непрерывные войны обеспечили постоянный приток проверенных в боях, опытных парамедиков по всей Европе.

Хотя мы, скорее всего, никогда не узнаем, кто из ашкенази первым стал фельдшером, в исторических записях предполагается, что он, возможно, служил в швейцарских наемных войсках еще в XIII в. Согласно документам, многие евреи служили общественными врачами, которым поручалось бороться с эпидемиями. Учитывая представительство в медицинских профессиях, призывники-евреи вполне могли поступить на швейцарскую военную службу в качестве фельдшеров.[45]

Когда должность фельдшера была создана в австрийской армии, фельдшеры (рекрутированные из гражданских цирюльников) официально появились в Восточной Европе. К началу XVII в. фельдшера обязана была нанимать каждая рота императорской армии.[46] В армии польского короля Яна Собеского, прославившегося снятием османской осады Вены в 1683 году, почти наверняка были ашкеназские фельдшеры. Отношение Собеского к евреям вообще было крайне либеральным, и, находясь на троне, он даровал общинам ашкенази Речи Посполитой множество привилегий и исключений.[47]

В дополнение к работе боевых хирургов, в которую входили ампутация конечностей, установка пиявок и зашивание ран, фельдшеры отвечали за назначение лекарств и должны были быть сведущи в траволечении. Из дневниковой записи фельдшера конца XVII в., который участвовал в кампании Собеского:

[Больничные] окуривания проводят можжевельником, полынью и даже апельсиновой коркой. Больных лечат слабительными, рвотными и потогонными средствами. Они не жалеют кровопускающих и баночных стаканов. Еще они лечат коньяком, – его, правда, трудно достать.[48]

Травяные фумиганты были широко распространены в общинах ашкенази вплоть до XX в. В своих мемуарах польский еврей Юрий Зуль (родился в 1908 году в Подгайцах, современная Украина) вспоминает комнату, где умирала его мать. Приложив немало усилий, его отец смог купить апельсин, дефицитный товар в те дни. Больной дали съесть плод, а драгоценную кожуру разрезали и разложили по помещению, что, по словам автора, было традиционным способом очистки загрязненного воздуха в комнате немощного.[49]

Другие целебные средства ранних фельдшеров также продолжали использовать веками. В том же фельдшерском дневнике XVII в. упоминается лечение огнестрельного ранения:

11 ноября фельдшер прикладывал травяные отвары и мазевые компрессы… пластыри из хлеба, смешанного со слюной и паутиной, для предотвращения гангрены и… когда эскадроны стали жаловаться на обморожение… готовил мази из трав, которые отлично предохраняли от него.[50]

Другие мемуары польского еврея XX в. из Апты (современный Опатув, Польша) свидетельствуют о сохранении этой практики: автор вспоминает, что в детстве они с друзьями пользовались паутиной для перевязки любых порезов и ран, которые могли приключиться в течение дня.[51]

Нигде больше в Восточной Европе фельдшеров так глубоко не привлекали к оказанию медицинской помощи, как в России. Появившись в русской армии в XVII в., из-за нехватки подготовленных врачей и большой численности царской армии фельдшеры были важнейшим компонентом медицинской службы вплоть до XX в. – сначала в русской, а затем и в советской армиях.[52] Такое расширение роли фельдшера ускорилось в связи с разделами Польши в конце XVIII в. и поглощением Россией большей части ее территории. После 1795 г. большинство евреев-ашкенази стали подданными России, включая всех фельдшеров, которые служили в бывшей польской армии, впоследствии продолживших военную службу под российским флагом.[53]

Отношение российского правительства к еврейскому населению было переменчивым. Во время разделов Польши, чтобы ассимилировать новых подданных в составе Российской империи, Екатерина Великая разрешила еврейским купцам жить и торговать во вновь приобретенных городах Могилевского и Полоцкого уездов. Аналогичные разрешения были дарованы евреям и в бывших османских регионах, завоеванных в 1793 году. Однако эти разрешения были географически привязаны к печально известным пределам черты оседлости, установленной в 1791 году. Эти пределы ограничивали передвижения и деятельность евреев-ашкенази в России, и сохранялись эти дискриминационные границы более века, вплоть до Первой мировой войны.

В таких сложных обстоятельствах фельдшеры-ашкенази и при новых властях продолжали заниматься своим ремеслом и приспосабливались к диктатуре эпохи насколько могли. Если удавалось пережить длительный срок обязательной военной службы, составлявший до 25 лет, они, чтобы заработать на жизнь, часто возвращались в сельские районы черты оседлости, в которых, как правило, было мало или совсем не было санкционированного медицинского обслуживания.

Фельдшеров-ашкенази черты оседлости отличали от их нееврейских коллег несколько специфических факторов. В то время как все фельдшеры Восточной Европы должны были проходить стандартную практическую подготовку, еврейские фельдшеры соблюдали обычаи, что отличало их методы лечения от методов других фельдшеров.

Одно из таких отличий заключалось в самом акте бритья. Во всей черте оседлости, даже в XX в., евреям запрещалось бриться. От фельдшера-ашкенази (или цирюльника), чья практика в основном распространялась на единоверцев, не ожидалось, что он будет оказывать эту услугу. Таким образом христианский парикмахер-хирург специализировался на первой, а не второй части этой разделенной дефисом профессии, а его еврейский коллега концентрировался почти исключительно на ее лечебных аспектах.[54]

Другое отличие – положение еврейской фельдшерской общины. Поскольку санкционированную медицинскую помощь в общинах ашкенази черты оседлости к XIX в. в основном оказывали фельдшеры, а не дипломированные врачи (большую роль в этом сыграли ограничения, запрещавшие большинству евреев посещать российские университеты, наряду с призывом в армию), их социальное положение было довольно высоким для полупрофессионального ремесла. Фельдшеры считались в своих общинах «народными врачами», а евреи-ашкенази ласково называли фельдшеров своей общины «рофе» или «ройфе» (на иврите – «врач»). Поскольку фельдшеры часто были «из народа», их скромная репутация создавала прочную и доверительную связь между ними и общиной. Предполагая, что при обращении за помощью они могут выбирать между квалифицированным врачом и фельдшером, пациенты-евреи гораздо чаще доверяли последнему, особенно когда обсуждали возможность обратиться к традиционному лечению.[55] Благодаря близкой душевной связи с общиной (обусловленной как ограничениями черты оседлости, так и прочной наследственностью, которая формировала их практику), фельдшеры регулярно взаимодействовали с другими традиционными народными целителями, знали их лекарства и широко этим знанием пользовались. В результате медицинский арсенал фельдшеров обогатился разнообразием ботанических и других народных средств, с которыми им случалось иметь дело.

Третьим отличием фельдшеров-ашкенази от их коллег-неевреев было