Ещё не Аюта - Владимир Осипцов

и светят, заглянул по пути к конноглавым киннарам — нет, Нитьи дорога там не лежала... На Земле, у людей искусных в строенье, он только ухудшил своё настроенье — увидев войны безобразные лица, решился он в Ад поскорей углубиться, срединных планет минуя границы, он силы терял, он торопился...

Седые под шлемом пряди блистали, морщины всё больше лицо покрывали, но шаг был у Стханы по-прежнему легок, он верил, что Нитью до смерти найдёт он!

Всё реже его встречали цветами, всё чаще — молчаньем иль злыми речами, а дальше пошли такие планеты, где Акродхе крови пришлось и отведать. Всё глубже и глубже, всё демоны злее, не раз выясняли, чей меч острее, но Стхана с Акродхой их тысячи стоил, лишь скорый конец его беспокоил, и в Господа помощь только и верил...

Он сделал привал на странной планете. Хоть там и дул пламенеющий ветер, и жаркое солнце нещадно пылало, зноем, казалось бы твёрдую, сталь размягчало, но хрупкие люди там поселились, невзгодами вовсе и не тяготились. Разумом — Аду вызов бросая, небоскрёбов-дворцов красоту воздвигая в черте городов за стеною прозрачной... Принятый с достойною речью изящной, Стхана на ночь у них остановился, но не для сна — он всю ночь молился.

Утром, на крышу взойдя небоскрёба, звезду не узнал он у горизонта. И вопросил оказавшихся рядом:

«Что за планета, над той горной грядой?»

Ему отвечали искусные в деле:

«Империя злыдней, призрачных телом! Они мирных стран промышляют захватом! Мы сами столетьями дани им платим! Неведом им Бог и законы природы — воровать, убивать — вот на что они годны!.. Не ты ли знаменье, о Вестник Света — что надо восстать против тяжкого гнета?..»

Но Стхана не слышал речей завершенья. Почувствовал странное он ощущенье: там, на планете, тонущей в заре, находится Нитья — он рядом, он здесь! И не попрощавшись ни делом, ни словом, он в звёздное небо взлетел метеором.

Прошел сквозь стену облаков и туманов, спустился в прозрачном лесу на поляну. И с бьющимся сердцем поднявшись на ноги, пошел, меж деревьев не видя дороги. Одежды и стопы росой увлажнял, Акродхой дорогу себе расчищал, и вышел на озера берег лесного, которое с неба ещё увидал он.

У озера двое семей отдыхали, двое детей в отдаленье играли. Один из них взгляд от игры оторвал — и Стхана заплакал, чуть не закричал — то Нитьи был взгляд, он Нитью узнал! Невидимым став, по прибрежной косе, он ближе решил подойти, осмелев...

А дети почти рядом с лесом играли — мяч лёгкий, упругий друг другу кидали, и битой его отбивая обратно, всё сильней и сильней увлекались азартом.

Вдруг ветер холодный подул от воды — и мяч зашвырнуло в густые кусты. О Стханы бедро он стукнулся звонко — слегка удивились оба ребёнка. И тот, что был раньше как Нитья известен, взяв биту — иллюзью защиты от леса, с отвагой на поиски в лес углубился, но мяч всё никак ему не находился.

Вот уж плеск волн затихает вдали — пропажу мальчишка не может найти! Вдруг видит — сияние из-за кустов — он ветви раздвинул биты концом — а там вишнудут постаревший сидел, прямо в глаза со слезами смотрел. Кудри седые длиною до плеч, сверкает на поясе вогнутый меч, одежда — без цвета лохмотья в дырах, но мяч он потерянный держит в руках!

Пред ним в таком виде Стхана предстал...

Мальчишка и биту свою потерял — забыв про пропажу, помчался назад, так лучшего друга в нём не узнав. Стхана в два шага его обогнал, и снова пред ним на колени упал. Он извинялся, себя проклинал, но Нитья ни слова не понимал — родившись, забыл он значение и написанье, тех слов, что сейчас в устах Стханы звучали! Вот, осмелев, он тронул круг света рукой — и боль вдруг пронзила руку стрелой! Испуганно птицы взвилися тучей — божественный свет был пламенем жгучим, для Нитьи, когда-то им обладавшим, а ныне до уровня призраков павшим.

И снова стал Стхана страданий причиной! Пришлось ему друга снова покинуть. Он слышал родителей шум приближенья, и снова, своё проклиная свеченье, исчез, как бредового мозга созданье, мальчишку в недоуменьи оставив...

Блуждал он долго по лесу, стеная, дороги не видя, деревья ломая — казалось, не будет на свете силы, что от мучений его б излечила!

Затмились все чувства горя туманом, и привели его на поляну, куда недавно он с неба спустился. Стхана немного тому удивился — как только иссякла отчаянья сила, что мир слезами загородила.

Птиц песни услышал он вдалеке, Акродху нагого — в первой руке, и, ничего ещё толком не помня, увидел стволы — от верхушки до корня разрублены Акродхи страшным ударом. Присел, сокрушаясь, на землю Стхана. Руками он блеск мечу наводил, но мыслью не здесь — он опять с Нитьей был! Вот уж стемнело, запели сверчки — решения Стхана не в силах найти! Тогда он оставил эти попытки и к Вишну воззвал короткой молитвой:

«Прекраснейший Бог, я молю, помоги! Ты видишь, я выход не в силах найти! Я Нитью отсюда спасти не сумею, я с каждой минутой слабей и глупее!

Прошу не пощады, а снисхожденья, о, подскажи мне, о, Вишну решенье! Скажи мне, о, Вишну, что сделать мне надо, чтоб Нитья и Стхана вовек были рядом?»

И — замолчал, прислушавшись к сердцу, свой ум успокоив на образе светлом Властителя Чувств, Творенья причине, на том, кто спасает из майи пучины предавшихся, верных, в аскезах упорных, правдивых, отважных, в желаниях скромных, кто душам даёт надежду и силу, он — Бог, над которым нет господина!

За час до рассвета пришел в себя Стхана. На ноги поднялся, стал в центре поляны, и с криком прощальным, над головой, взмахнул он Акродхой, сверкнувшем звездой:

«Мой друг и помощник надёжный, прости! Отныне с тобой мне не по пути. Ты жизнь и здоровье спасал мне не раз, поверь, как мне больно расстаться сейчас! Но в следущей жизни ты вряд ли поможешь, ты светом своим меня уничтожишь — рожусь я ужаснейшим адским созданьем, такое, увы, мне судьбы наказанье. Ты же — храни Нитью на этой планете, от бед защищай божественным светом, будь знаком на ней, приметной отметкой, что Нитья