Особенности национальной рыбалки - Александр Рогожкин

— Вот и лови рыбу! А о водке — ни слова!!! — заорал Лёва. — У меня у самого душа болит и ноет, как вспомню, что и сколько мы там бросили!!!

— Лёва, не волнуйся. Чёрт с ней, с водкой, ещё купим… — стал успокаивать его Сергей Олегович. — Приехали на рыбалку, вот и будем рыбку ловить…

Он достал спиннинг, забросил блесну, собираясь ловить «на дорожку». Благо, незначительная скорость баркаса позволяла делать это, да и снасти у Сергея Олеговича были солидные, для морской ловли.

Напряжённо молчали, старались не смотреть друг на друга.

Сергей Олегович снял свои модные кроссовки — пошевелил пальцами ног, испытывая неземное блаженство.

— На такой скорости на блесну не возьмёт. Да и леска у тебя для наших мест толстовата, — заметил Кузьмич, нарушая молчание.

Он посмотрел в сторону Сергея Олеговича — на корме пусто, только сиротливо стоят кроссовки, неожиданно разлучённые с хозяином…

— Серёжа? — тихо позвал Кузьмич, глядя на одинокую обувь.

Сергей Олегович мужественно боролся со стихией. Он судорожно вращал ручку спиннинговой катушки, пока не оказался у бревна, за комель которого и зацепилась блесна. Брёвна такие ещё называют «топляк»; плавают они почти вертикально — набухший тяжёлый низ ствола притапливается, и на поверхности остаётся только верхний срез.

На него и забрался Сергей Олегович, как на насест. Место не очень удобное, но сидеть было можно. Огляделся вокруг — сплошная водная стихия. Только для разнообразия вверху облака плывут и чайки летают.

— Помогите! — на всякий случай прокричал он в пустоту.

* * *

Неожиданно в обступившей со всех сторон тишине раздалось пиликанье. Сергей Олегович сначала не понял, откуда доносится звук, но потом его озарило: он достал из внутреннего кармана жилетки сотовый телефон. Удивительно — аппарат работал. Он осторожно приложил трубку к уху…

— Зайка?.. Ты! — обрадованно сказал Сергей Олегович в трубку. — Здравствуй, милая… У меня всё нормально, то есть не совсем всё. Понимаешь, я оказался в воде, на бревне… Какие шутки! Вокруг вода — а я сижу на бревне!.. Нет, я не сам забрался… Подожди, долго рассказывать. Ты телефон службы спасения не знаешь?.. Тогда узнай и сообщи им, что я сижу на бревне в нейтральных водах. Вероятно, рядом с Финляндией… Почему не можешь?.. Где? А что ты делаешь на Кипре?.. Отдыхаешь?! Я тут среди воды на бревне сижу, а ты изволишь отдыхать!.. А!.. — связь прервали. — Алло!.. Как деньги кончились?! Не отключайте меня, я на бревне сижу! Робот чёртов!.. Сволочи!

Сергею Олеговичу до слёз стало обидно за людей, которые в торопливой своей жизни не пытаются выслушать других. Чтобы успокоиться, стал бросать блесну…

* * *

Кузьмич стоял на носу баркаса и зорко всматривался в даль.

— Вон! Кто-то на воде сидит! — закричал он. — Туда правь!

Подплыли к Сергею Олеговичу, тот, сидя на срезе бревна, спокойно смотрел на них. В руках он держал спиннинг, на конце которого висел судак, не очень крупный, но такой, которого и показать не стыдно.

— Серёжа, всё нормально? — осторожно спросил Соловейчик.

Они аккуратно сняли беднягу с бревна. Лёва стянул с его носа солнечные очки — вокруг белого пятна, оставшегося от них, краснела сгоревшая на солнцепёке кожа. Неожиданно Сергей Олегович наморщил свой обгоревший лоб и заплакал.

— Нервный стресс, — пояснил Кузьмич, — Это пройдёт… Серёжа, ты спасён. Всё самое плохое — позади. И о водке не горюй, её теперь — хоть залейся!

— Зайка, жена моя… — выдавил сквозь слёзы Сергей Олегович, — на Кипре… уехала… отдыхать…

Лёва многозначительно посмотрел на Кузьмича, показал пальцем у виска — «поехала крыша».

— Не принимай близко к сердцу, — успокоил его Кузьмич, — моя вот тоже, восемь лет назад отправилась в театр на «Парсифаля», потом открытку из Катманду прислала: не ищи, мол, меня, я нашла своё счастье и истинное призвание». Кипр — не Колыма, вернётся.

Сергей Олегович посмотрел на Кузьмича и успокоился.

— Судака ты классного взял, — похвалил его Соловейчик.

Сергей согласился с ним. Стал надевать поджидавшие его возвращения кроссовки.

Они потихоньку плыли вперёд. Вдруг призрачный холодный свет поглотил всё пространство вокруг баркаса.

Это пограничный катер, ревя сиреной и сверкая прожекторами, шёл, буравя воду, к ним. Лёва и Кузьмич что-то кричали, размахивали руками, но в жутком рёве тонули все звуки.

— Заглушить двигатель! Команде оставаться на своих местах! Вы нарушили водную границу России! — донёсся до них голос через мощные усилители. — Не двигаться! При попытке сопротивления — открываем огонь!

— Мы свои! — орал Кузьмич, руки его были подняты. — Свои! Кузьмич я!

Катер подошёл ближе.

— Лёва, посвети на моё лицо, меня тут все знают, — попросил егерь, не решаясь опустить руки.

— Как я тебе посвечу — у меня руки заняты, — Соловейчик кивнул на поднятые свои.

Только Сергей Олегович безучастно сидел на корме, да Иволгин с прокурором посапывали, заботливо укрытые спальником.

— С нами генерал и прокурор! Мы потерялись! — кричал егерь.

— Расставить ноги на ширину плеч! — раздался приказ с катера.

Рыбаки послушно подчинились.

— Приступаем к утренней зарядке!..

На баркасе удивлённо переглянулись.

— Кузьмич, не поверю, чтобы ты потерялся! — на борту пограничного катера появилась фигура сержанта Семёнова. — Да ещё в трёх шагах от кордона, Я вас уже пять часов разыскиваю! Приехал отдохнуть — вас нет! Уж волноваться стал — не случилось ли чего? Да вы руки-то опустите, я ж пошутил!.. Пришлось к погранцам обратиться за помощью…

— Всё нормально! — успокоил их егерь. — Ходили по шхерам. Места показывал наши… живописные… Генерал с прокурором так устали от впечатлений, что заснули…

— Места красивые, впечатлений — море, — подтвердил Лёва.

— Точно — или сети ставили, или динамитом рыбу глушили… — прошептал Семёнов мичману, стоявшему рядом с ним у борта. — Кузьмич всегда, когда врать начинает, про красоты говорит…

Мичман кивнул, соглашаясь с сержантом: подозрительно вели себя рыбаки.

Пограничный катер проревел на прощание и пошёл дальше, оставив их на берегу. Пирс немного покосился и был довольно шатким. Дорожка к строению вела кривая и поросшая крупными лопухами. Около сарая горела одинокая лампочка. Но всё равно было уютно и тихо. Дом он и есть родной дом.

Семёнов помог Сергею Олеговичу поддержать генерала, тот, хотя и самостоятельно передвигав ногами, глаз не открывал.

— Хорошо сморило, — прокряхтел Семёнов. — Отдохнули, видно, славно? У нас места — уникальные… Я вот других не понимаю, едут на Кипр, например, ещё куда, а у нас… Ты чего?

Сергей Олегович застыл, глядя куда-то вдаль. На глаза навернулись слёзы.

Семёнов проследил его взгляд: взору открывались места очень живописные. Он посмотрел на Сергея:

— Понимаю, меня тоже за душу берёт…

Так и стояли втроём, пока Лёва разгружал баркас, любуясь природой. Только у Иволгина были глаза закрыты — генерал спал.

Чтобы не разбивать компанию, за стол пришлось посадить спящего Иволгина. Рядом, на плетёный диванчик, положили прокурора. Стол накрыли на веранде, выстроенной в стиле китайской пагоды. Она находилась над самым обрывом — внизу тихо плескалась вода. Вокруг разноцветных бумажных китайских фонариков, развешенных под крутой, крытой черепицей крышей, летали мошки и мотыльки. Небо было светлое, безоблачное.

Веранду Кузьмич построил славно, с любовью… С домом она соединялась пешеходным мостиком, который витиевато вился над обрывом. Лёгкий ветерок нежно дул с воды… Было так хорошо, как только и может быть на рыбалке.

На столе — закуска в китайских чашках без ручек: лапша с овощами. Рядом — палочки для еды.

— Замечательно, — окинул взором сервировку Лёва.

— Надо генерала будить, — предложил Семёнов. — Тост нужен…

— Не надо будить, — произнёс Лёва.

— Почему? — удивился сержант. — Зачем же он тут сидит?

— Водка пропала… — вздохнул Соловейчик. — Утонула, — посмотрел на Кузьмича.

— Вся?! — ахнул Семёнов.

— Вся, — мрачно подтвердил Лёва. — Тостов сегодня не будет.

— Где? — после паузы, которой хватило милиционеру для осознания трагедии, прошептал Семёнов.

— Там, — неопределённо махнул рукой Кузьмич. — Далеко…

— Надо водолазов подключить, они достанут, — подсказал Семёнов. — Весной ящик коньяка со сходен уронили, когда день рождения начальника тыла праздновали, так они даже в этой мути, что у военного пирса, отыскали и подняли… Там глубоко?

— Глубоко, — задумчиво ответил егерь. — Очень.

— Всё равно достанут, — был уверен Семёнов. — Если узнают, что и сколько утопили — достанут!