Крадись, ведьма! - Картер Браун

— Обри нет? — спросил я.

— Он уехал из города на один день, — сказала она. Её нижняя губа чуть покривилась. — У него слабоват желудок для такого рода дел, так что он предусмотрительно удалился на случай, если дело обернётся плохо.

— Я вовсе не скучаю по нему, — сказал я.

Она тепло улыбнулась мне.

— Это надо отпраздновать, Дэнни, — вибрирующим голосом сказала она мне. — Все прошло прекрасно. А вы настоящий гений. Приготовьте, пожалуйста, что-нибудь выпить.

— Я сделаю вам особый коктейль Дэнни Бойда, — ответил я.

— Что это такое?

— «Смеющаяся вдова».

— Название подходящее. А какие составляющие?

— Три капли горькой настойки на две части водки к одной части джина, — объяснил я, — и крошечная луковка. Но обязательно должна быть луковка: она выявляет вкус.

— Вкус лука?

— Стоит приняться за вторую порцию и вкус перестаёшь замечать, — уверил я её. — Тогда главным становится напиток.

— Звучит как «отравленная чаша», — сказала она. — Надеюсь, вы не собираетесь продолжать с того места, где Ники прервали?

— Могильщик-весельчак! — ответил я. — Так или иначе, Ники-бой досмеялся до смирительной рубашки.

— Говорили, что он одержим театром. — В глубине её горла переливался смех. — Теперь он всего лишь невменяем!

— Я приготовлю выпивку. Этот диалог напоминает мне, что я хочу забыть Гамлета.

— Пожалуй, это был величайший триумф Ники, — лениво сказала она. — Он почти заслужил тысячу долларов, которую вы ему должны.

— Я заплачу, как только он выйдет из лечебницы.

— Вот это и привлекает в вас больше всего, Дэнни, — восхищённо сказала она. — После вашего профиля, разумеется, — ваше большое сердце!

Я встал за стойку и принялся готовиться к операции «смеющаяся вдова». Эдел исчезла, что позволило мне сосредоточиться на отмеривании и смешивании. Пятью минутами позже я вылил нужные составляющие на лёд в бокалах. Естественно, «смеющуюся вдову» не трясут, так как она может взорваться. Её слегка поглаживают.

Эдел появилась, когда я всё ещё поглаживал. Она подошла к бару и положила чек на девять тысяч долларов на стойку передо мной как раз тогда, когда я наливал первый коктейль. Я не пролил ни капли, умудрившись подхватить чек свободной рукой и сунуть его в карман.

— Спасибо, — сказал я ей.

— Вам спасибо, мистер Бойд, — ответила она весело, — за быструю и хорошо выполненную работу. Я теперь буду рекомендовать вас моим друзьям. Если такие дела станут обычными, вы сможете выжимать комиссионные из этого доктора.

— Я думал об этом, — признался я. — Если дела пойдут действительно хорошо, будет смысл получить медицинскую степень. Таким образом, не пострадают ни гонорары, ни этика.

— Очаровательно! — сказала она. — Восхитительно! Я люблю вас, — произнесла она мечтательно.

— До сих пор я считал, что даже не нравлюсь вам.

— Это было вчера. Сегодня я думаю, что вы чудесный, и по какому-то фантастическому совпадению Обри как раз уехал. — У неё расширились глаза, когда она пристально посмотрела на меня, и я заметил, что в них опять загорелись искорки.

— А вы по-прежнему недолюбливаете меня, Дэнни, так же сильно, как я вас раньше?

— Это было вчера, — сказал я и поднял свой бокал. — За сегодня!

Она тоже подняла бокал.

— И прощай муж-шизофреник!

— Дэниел вынес приговор, — фыркнул я, вспомнив, как голос Николаса отдавался эхом от стен комнаты. — Что ж, теперь он получил вечное место в жизни.

Эдел поставила свой полупустой бокал и посмотрела на меня со слезами на глазах.

— Я что-нибудь сказал не так?

— Это та самая штука, которую используют при бурении нефтяных скважин? — спросила она.

— Эту штуку находят в скважинах, пробурив их, — ответил я. — Она заставляет вдов смеяться, а сильных мужчин плакать. Надеюсь, у вас есть лишний носовой платок?

— Налейте мне ещё, пока я буду его искать. — Она встала и опять куда-то пропала.

Вернулась она минут через пять. Строгое чёрное платье, которое она надела ради Фрэзера, исчезло. Вместо него на ней был чёрный халат с вышитыми по подолу малиновыми орхидеями.

— Выпейте это, и, гарантирую, будете смеяться! — Я подтолкнул к ней стакан через стойку. — Одобряю этот халат. В нём вы кажетесь очень красивой и очень порочной. Так должна выглядеть каждая женщина, но почти ни одна не выглядит.

— Не хочется признаваться, — произнесла она хрипло, — но этот профиль, про который вы не позволяете мне позабыть, почти так же хорош, как вы думаете.

— Не может быть, — сказал я скромно. — Но что я могу поделать, если я красив? Большинство женщин от меня без ума с первого взгляда. Пожалуй, именно поэтому вы заинтриговали меня с самого начала: вы были не такая.

Эдел выпила свой коктейль одним приёмом и стала молча и отчаянно хватать ртом воздух, пока снова не обрела дыхание.

— Вы ударили меня! — сказала она, когда к ней вернулся голос. — Я никогда этого не забуду, Дэнни Бойд! Там, в вашем офисе, вы ударили меня!

— Никогда не забудете и никогда не простите?

— Мне это понравилось, — заявила она небрежно. — Для меня это был новый подход. Ники переигрывает в любви так же, как и во всём остальном.

Она протянула руку к шейкеру и налила себе ещё.

— Я вам кое-что скажу, Дэнни Бойд. — Говоря это, она втягивала в себя воздух, от чего её голос казался манящим и беспокойным.

— Что угодно, кроме истории вашей жизни, моя милая, — сказал я осторожно, — терпеть не могу исповедания женщин.

— Это о теории, — сказала она. — Теория, что женщины наряжаются, чтобы нравиться мужчинам, это не правда!

— Нет? — Я поднял брови, но почувствовал, что они слишком тяжелы и позволил им опуститься обратно.

— Нет! — решительно повторила она.

Я ждал, пока она разделалась с третьим стаканом.

— Определённо, нет! — Она покачала головой немного энергичней, чем следовало. — Когда женщине по-настоящему нравится мужчина, она делает как раз наоборот!

— Наоборот? — заморгал я.

Одним рывком она распустила пояс, и халат распахнулся сверху донизу. Потом она сладострастно повела плечами, и халат упал на пол к её ногам. Под ним ничего не было. Я смотрел, как она поворачивается вокруг себя, медленно описывая полный круг.

— Сто пятьдесят фунтов, — сказала она с удовольствием, когда снова стала лицом ко мне. — И ни одна унция не пропадает зря.

Она была восхитительна. Там она выдавалась горделивым максимумом двух остроконечных грудей, здесь сужалась до изящного минимума. Её кожа сияла матовой белизной фарфора. Высоко на левом бедре был треугольный шрам — единственный изъян на этом безукоризненно прекрасном теле, единственный и от того восхитительно возбуждающий.

— Тебе хочется только смотреть, и этого достаточно? — лениво спросила она. — Я польщена, Дэнни Бойд!

Я обошёл бар и медленно двинулся к ней. Воротник душил меня, и я расслабил его примерно до пояса. Стоя в ожидании меня, она медленно провела руками по своим гладким бёдрам.

— Ты опять хочешь ударить меня? — спросила она, когда я остановился перед ней.

— Не это ли тебя привлекает в Обри?

— Обри! — Это имя прозвучало у неё как грубое и раздражённое слово. — Нет. Я подумала, что, может, это ты так развлекаешься.

— Я парнишка с простыми привычками, — сказал я. — Для меня достаточно хороши старинные способы.

Тут я протянул руку и кончиками пальцев погладил треугольный шрам на её бедре.

— Змеиный укус?

— Можно назвать так, — согласилась она. В её голосе была насмешливая нотка. — Разве ты не собираешься обнять меня или заняться кое-чем столь же старомодным?

— А у меня на уме и то, и другое. Может это и старомодно, но до сих пор не устарело.

— Ты когда-нибудь перестанешь болтать? — спросила она напряжённым тоном.

Я наклонился, подхватил её под бедра и взвалил себе на плечо. Её зубы резко впились в моё тело, когда я её нёс в комнату. В ответ я шлёпнул её по наиболее близкому и наиболее подходящему для этого месту. Она взвизгнула от удовольствия.

— Только вот что, — сказал я. — Как насчёт Обри? Что, если он рано вернётся?

— Ну его к чёрту, — удовлетворённо сказала она. — Он может налить себе сам.

— Значит, с Обри все улажено и остаёшься только ты?

— Так у меня не остаётся никакого выбора. — Она мелодраматически вздохнула. — А если я закричу?

— Я опытный соблазнитель, — сказал я скромно. — При мне всегда есть ушные затычки.

* * *

…Было чуть больше полседьмого, и мы снова выглядели респектабельно. Мы пили джин с тоником, потому что «смеющаяся вдова» годится только для особых случаев.

— Мне пора идти, — сказал я.

Эдел в шёлковой рубашке и узких брюках лежала, растянувшись на кушетке.