Ни конному, ни пешему... - Надежда Костина

припасами следить его забота. Мррр…»

Домовик эту зиму хмурый ходил. Не нравилось ему подолгу в лесу засиживаться, к людям хотел вернуться. Молчал, ни в чем не перечил, но Яга видела, — тоскует старый лапоть за большим хозяйством, за лошадьми, за смехом детским…Развернуться ему, хлопотать негде…

Может и правда, пора…

Ядвига медленно подошла к сундуку, открыла тяжелую, окованную железом крышку. Погладила клубочки. Достала один наугад. Колючий, шершавый, смотанный из еловых иголок и промерзшей земли. Накинула на плечи старый тулуп, сунула ноги в валенки. Домовик с кошкой замерли, выдохнуть боялись.

На поляне лежали длинные тени. Лес следил сотнями невидимых глаз. Тихо. Только деревья потрескивают от мороза. Ядвига вдохнула ледяной воздух как можно глубже и что есть сил швырнула клубочек в темноту. Вздох облегчения прошелестел по ветвям. Оживает хозяйка, первую тропку выпустила…

***

— Бабушка, у меня все путается и рвется!!!

Они сидели во дворе под старой яблоней. На столе красовалась большая тарелка спелой черешни. Мурза лениво вытянулась на траве и насмешливо наблюдала за маленькой хозяйкой, прищурив глазюки.

— Давай в лес сходим или поехали на озеро купаться, а? Мишку с Яриком возьмём! Их папа с нами отпустит, я спрашивала! А потом я ещё разочек попробую.

Девочка отложила серую пряжу, подвинула к себе тарелку, набила полный рот сладких ягод.

Ядвига, дремавшая в кресле-качалке, открыла глаза.

— Ну давай, покажи что у тебя там… путается.

Плетушка была неровная, узелки перетянуты, петли спущены. Яга провела по узелкам кончиками пальцев, прислушалась...

— Да все у тебя получилось! Вижу светлую комнату, игрушки на полу, за окном зеленый газон, машина… Слышу твою обиду… так… Это твоя мама, правильно? Вы ссоритесь. Хлопнула дверь. Это твой день рождения, да? В прошлом году?

Лиза молча кивнула. Вздохнула.

— Неприятные воспоминания всегда сложно плести. Ничего, научишься… Пожалуй, ты права. На сегодня хватит. Твой дед обещал приехать вечером. Никифор что-то особенное надумал сварганить. Если хочешь — помоги старику.

Лизка радостно подпрыгнула, чмокнула Ягу и умчалась в дом.

Ведьма задумчиво вертела детскую памятку-плетёнку. Вздохнула, потянулась за брошенной пряжей, положила спутанный моток на колени, закрыла глаза и стала медленно выплетать сложный узор…

****

Утром в дверь настойчиво постучали. Ядвига, не спавшая всю ночь и заснувшая только под утро, резко подскочила. На пороге маячил леший. Волчья шуба шерстью на две стороны, копна длинных спутанных волос, похожих на тонкие прутики, темная морщинистая кожа, глубокие глаза — зимой темно-серые, студеные.

— Ты вчера тропинками разбрасывалась?! Иди гостей встречай, пока мои собачки их не порвали. Снежники человечиной не побрезгуют, а сейчас — и подавно. ЭТИ Черныша ранить умудрились. Кто-то у них с даром, раз младшенького зацепили.

— Знаю я твоих... собачек!

Зимние волки были свитой лешего. Огромные звери, опасные, дикие, разумные. Они стерегли границы, гоняли нечисть, провожали души умерших за черту.

Их было девятеро. Девять измученных, замёрзших, отчаявшихся людей. Четверо раненых. Обмороженные лица. Красные звезды на шапках. Ружья, наганы. Кто же из них Черныша подбил ночью?! Снежника — зимой! Пусть и младшенького, из весеннего помета, но все-таки...

Лешак и Ядвига стояли между сосен, рассматривали незваных гостей, слышали обрывки разговоров: красноармейцы…отступили … начался буран… потеряли отряд… трое суток по лесу…

Совсем рядом бродила парочка белых волков, но без команды лесного хозяина людям не показывались. На полянке горел костер — в котелке топили снег. Еды у людей нет. А зверьё в этом лесу добыть ой как нелегко. Да и зверьё тут не простое.

Ядвига шагнула за черту. Молоденький часовой резко повернулся, вскинул ружье:

— Стой, кто идет! Стрелять буду! — И согнулся в приступе мучительного кашля.

Яга приблизилась к парню, выдернула из ослабевших рук ружье. Люди на поляне замерли, настороженно разглядывая седую простоволосую тётку в тулупе нараспашку. Двое перекрестились. Кто-то вскинул винтовку, передернул затвор. Яга невозмутимо подошла к костру. На снегу лежала молодая женщина. Ведьма наклонилась, всматриваясь ей в лицо. Хмуро оглядела стоящих вокруг солдат.

— Что ж не уберегли проводницу вашу?! Она вас из пурги вывела, она снежников заметила, не дала собачкам поживиться! Хоть бы лапника нарезали. — Яга неспешно поднялась. — Собирайте пожитки, девку вашу берите, да в избу идём. Будете моими гостями. Пока. А кто забалует… — она широким жестом хозяйки обвела поляну.

Из белой мглы один за другим выходили снежные волки. Чертова дюжина — полная стая. Леший качнул нижние ветви сосен. Скрип веток, осыпающийся с деревьев снег при полном безветрии. Умел старый пень жути средь бела дня навести. Умел…

До избы шли долго, глубоко проваливаясь в снег, поддерживая раненых, задыхаясь от приступов кашля. Девку по очереди несли. Банник с домовиком встречать выбежали, да так и стали, как вкопанные.

Через сугробы пробирались восемь странно одетых вооруженных мужиков. Двое несли кого-то. Между стволами деревьев белыми призраками мелькали волки. Перед домом люди замерли, изумленно разглядывая голого по пояс банника с кустистой бородой, желтыми глазами и огромными ручищами до колен. Рядом стоял коренастый, с виду безобидный, старичок, с нечеловеческими вертикальными зрачками и небольшими клыками, торчащими из-под верхней губы.

— Гости у нас, Никифор. Как там люди говаривают: молодцев сначала в баньке попарить, потом накормить и спать уложить. Вот и займитесь! Раненых — в дом. Я гляну. Девку ко мне в горницу несите.

Ядвига зашла в избу, хлопнув дверью.

Банник зыркнул совиными глазами, крутанулся на кривых ножках и молча потопал к бане.

Домовик деловито оглядел незваных гостей:

— А ну-ка, соколики, железки свои сложите вооон...под ёлочкой. Не боись, прослежу, у меня не заржавеет. А то, ишь!

Истощенные люди спали. После бани, после сытной еды, да травок заваренных. Кто-то храпел, кто-то стонал во сне. Мурза неслышно бродила между спящими, прислушиваясь, отгоняя кошмары. Ядвига всматривалась в их лица — мальчишки совсем, самому старшему едва четвертак исполнился. Крас-но-ар-мейцы… прости, Господи!

А девочка совсем плоха была. Шутка ли — провести в метель через границу лесов кучу мужиков. Почуять сырую тропу, выдернуть их на ЭТУ сторону, унюхать и шугануть снежников, — пули волков не возьмут, она с перепугу по Чернышу даром шарахнула. И все это — необученная селянка! Голодная, перемерзшая после отступления и перестрелок с врагом. Откуда же они вышли...с Полтавщины, что ли? Старший их — Семён или Степан — что-то бормотал засыпая…

Василиса очнулась через сутки. Товарищи пытались объяснить, где они, выходило плохо. Главное она смекнула — все живы, более-менее целы и в безопасности. А что