Много шума из–за церкви… - Филип Янси

У АА нет ни собственности, ни руководящих органов, ни своего печатного издания, ни платных консультантов. Отцы–основатели АА построили работу так, что в организации не может быть никакой бюрократической прослойки. Они верили, что программа станет эффективной, если будет простейшей по сути своей: один алкоголик исправляет свою жизнь, помогая другим алкоголикам. Но результаты АА настолько велики, что со временем возникли 250 других разновидностей групп поддержки, пользующихся той же самой программой из двенадцати шагов, начиная от Анонимных Шоколадоголиков и заканчивая группами раковых пациентов. Все они строятся на одних принципах.

Многочисленные параллели с ранней церковью — это не простое совпадение. Основатели АА были христианами. По их настоянию обязательной частью программы является зависимость от Бога. В тот вечер, когда я был с ними, все хором повторяли «Двенадцать шагов». Звучали слова о том, что они полностью полагаются на Бога, дарующего прощение и силу. (Агностики могут вместо слова «Бог» говорить «Высшая Сила», но через некоторое время даже им эти слова начинают казаться безликими и неуместными. Обычно и они начинают произносить слово «Бог».)

Мой друг заявляет, что АА заменили ему церковь. И это его несколько волнует.

— Группы АА переняли социологию церкви, некоторые термины и концепции, но у АА нет никакой духовной доктрины, — говорит он. — Мне не хватает учения, я просто пытаюсь выжить, и АА помогают мне в этом лучше, чем церковь.

Другие анонимные алкоголики рассказывают, что не хотят ходить в церковь, потому что церкви осудили их, отвернулись от них. В поместной церкви они не могут позволить себе роскошь встать и во всеуслышанье заявить: «Привет. Меня зовут Том. Я алкоголик и наркоман».

Для моего друга знакомство с «Анонимными Алкоголиками» означало спасение в самом буквальном смысле. Он знает: стоит ему хоть раз оступиться — он окажется в могиле. Его партнер по АА не раз отвечал на телефонные звонки моего друга в четыре часа утра. А тот в это время сидел в ночном ресторане и, как школьник, снова и снова писал на листке бумаги: «Боже, помоги мне продержаться еще пять минут».

Это «полуночная церковь» произвела на меня большое впечатление. Но я был и обеспокоен: АА помогают нуждам людей так, как не может помочь поместная церковь. По крайней мере она не смогла помочь моему другу. Я попросил его сказать, что такого есть в АА, чего не хватает церкви. Он долго молчал. Я думал, он скажет что–нибудь о любви, сострадании. Скажет, что в церкви им не интересуются, что церковь — слишком жесткая структура. Но он произнес лишь одно слово: «зависимость».

— Никто из нас не может выжить в одиночку. Не за этим ли пришел Иисус? — начал объяснять мой друг. — Но посмотришь на людей церковных — они самодовольны, набожны, считают себя выше всех. У меня нет ощущения, что они не могут прожить без Бога или друг без друга. Кажется, все в их жизни хорошо. Посещающий церковь алкоголик чувствует себя низшим существом, недоделанным каким–то.

Он немного посидел молча. Потом улыбка начала расплываться по его лицу.

— Смешно, — промолвил он наконец. — Больше всего я ненавижу алкоголика в себе. Но именно мой алкоголизм Бог использовал для того, чтобы привести меня к Себе. Я — алкоголик, и поэтому знаю, что не могу выжить без Бога. Каждый день я живу только благодаря Ему. Возможно, именно в этом искупительный смысл алкоголизма. Может, Бог призывает нас, алкоголиков, показать святым, что значит зависеть от Бога, от общины Божьей.

Посетив «полуночную церковь» своего друга, я понял, как нам не хватает смирения, кристальной честности, полной зависимости от Бога, от общины сострадательных друзей. Я много размышлял об этом. Именно о таких людях и думал Иисус, когда основал Свою Церковь.

Историк Эрнст Куртц рассказывает, что «Анонимные Алкоголики» родились благодаря встрече Билла Уилсона с доктором Бобом Смитом. Билл только усилием воли воздерживался от выпивки шесть месяцев. Потом ему пришлось поехать в командировку. Сделка сорвалась. Унылый, он шатался по холлу гостиницы и вдруг услышал знакомые звуки — смех и позвякивание льда в стаканах. Он тут же направился в бар с мыслью: «Надо выпить».

И вдруг совершенно иная мысль вытеснила первую: «Нет, не надо мне пить, мне нужно найти другого алкоголика!». Он бросился к телефону, сделал несколько звонков и наконец соединился с доктором Смитом, который и стал впоследствии сооснователем АА.

Церковь — это место, где я могу без стеснения заявить: «Не надо мне грешить, мне нужно найти другого грешника. Вот тогда–то вместе, помогая друг другу, мы сможем удержаться на узкой тропке».

Водительские права

Честно говоря, большую часть времени я провожу с подобными мне людьми. Мои друзья одного со мной возраста, уровня образования. Мы придерживаемся общей системы ценностей, ездим на одинаковых машинах. Нам нравятся одни сорта кофе, один тип книг, музыки. В моей стране живет множество этнических групп — поляки, испаноязычные… Но я мало с ними общаюсь. Я попытался делать покупки в магазинчике для испаноязычных — и тут же потерялся среди полок, уставленных одной лишь фасолью разных сортов.

Каждые три года мне приходится переоформлять водительские права. Иногда при этом нужно держать письменный экзамен, иногда бывает достаточно заполнить бланк и сдать фотографии. Но каждый раз приходится как минимум по часу проводить в очереди в окружении совершенно разных людей. Этот час служит для меня школой жизни.

«Как много тучных людей вокруг! Интересно, почему мои друзья такие тощие? — спрашиваю я себя. — Где живут все эти толстяки? Кто дружит с ними?»

Сколько стариков вокруг! Я читал в журналах о «седеющей Америке», но общаюсь в основном с людьми своего возраста.

Как многие носят джинсы и ковбойские сапоги! Как мало людей знают, что такое дезодорант! Почему люди так редко ходят к зубному врачу?!

В очереди за водительскими правами — реальный мир.

Мои удивленные вопросы лишь показывают, насколько я далек от этого реального мира. И все потому, что я инстинктивно тянусь к себе подобным. Я редко выхожу из своего мирка — если только что–то вынуждает меня это сделать. Например, нужно получить водительские права или пойти в церковь.

Я уже рассказал, какими разными людьми окружен в церкви на улице ЛаСаль. Я с удовольствием вспоминаю двух наших прихожан. Они по очереди присматривали за мной на богослужениях, когда мама вела занятия в воскресной школе. Я очень любил сидеть с миссис Пэйтон, потому что вокруг ее шеи всегда болтались «животные». У нее было меховое боа — две норки, сшитые так, что они как бы кусали друг друга за хвост. Во время богослужения я играл с блестящими глазками зверьков, трогал их острые мелкие зубки, гладил мягкую шерсть, пушистые хвостики. Норки миссис Пэйтон помогли мне пережить не одну скучную проповедь.

С мистера Понса не свисало никаких «животных». Но он был добрейшим человеком. У него было шесть собственных детей, и он чувствовал себя счастливым лишь тогда, когда на коленях у него сидел ребенок. Это был огромный мужчина. А потому я мог сидеть на его коленях всю службу, и ноги у него не затекали. Ему очень нравилось, как я разукрашивал церковные программки, как рисовал смешные мордочки на своих ладошках: я двигал ладонью — и мордочки улыбались и подмигивали.

Мистер Понс запомнился мне своей добротой и целым пуком волос, торчавшим у него из носа. Волосы лучше всего было видно, когда я сидел у него на коленях. Спроси меня тогда, кто мне больше нравится — миссис Пэйтон или мистер Понс, — я б затруднился ответить. Но, наверное, победил бы мистер Понс. Мой отец умер, когда мне был всего год. Мистер Понс стал для меня образцом большого и сильного мужчины, с которым я чувствовал себя уверенно и спокойно.

Я подрос, больше узнал о мире и больше понял о миссис Пэйтон и мистере Понсе. Миссис Пэйтон была богата, поэтому и могла позволить себе носить «животных» вокруг шеи. Ее семья владела компанией по продаже кадиллаков. А мистер Понс был водителем мусороуборочной машины, ему еле–еле хватало денег, чтобы прокормить большую семью. Зная все эти факты, со стыдом могу сказать: будучи взрослым человеком, я бы вряд ли подружился с мистером Понсом. Мне было бы неловко говорить с ним — неловко, да и не о чем. У нас, видимо, не нашлось бы общих интересов.

Я рад, очень рад, что в церковь Иисуса Христа, которую я посещал в детстве, ходили и эти двое моих друзей. Теперь–то я понимаю: церковь должна быть тем местом, где одинаково рады миссис Пэйтон с волосатыми зверьками на шее и мистеру Понсу с волосатым носом. Чтобы почувствовать, что такое реальный мир, мне ни к чему ждать по три года — достаточно сходить в церковь.

Джон Говард Йодер сказал:

Церковь — не просто носитель вести о примирении. Даже газета, даже телефон могут донести до людей любую мысль! Но церковь не является и плодом существования некоей вести, как, например, толпа в кинотеатре является плодом рекламы фильма. В церкви мужнины и женщины сливаются в новую социальную структуру. Это дело рук Бога, и в этом суть всей истории человечества…