Много шума из–за церкви… - Филип Янси

В 60–х годах Мартин Лютер Кинг (кстати, цитируя Билли Грэма) любил повторять, что 11 часов утра — самый сегрегированный час в Америке. Сегодня Джесси Джексон без зазрения совести может повторить эти же слова. В церквях мало что изменилось. Богослужения так и не стали разнообразнее. Более того, сейчас все осторожнее относятся к новшествам. В правительстве и промышленности принимают социальные программы, устанавливают квоты набора работников по социальным группам, всячески стараясь компенсировать допущенную в прошлом несправедливость. Но я ни разу не слышал, чтобы хоть одна церковь выработала подобную программу, постаралась привлечь на свои богослужения национальные меньшинства.

За последние несколько десятилетий я посетил немало церквей, но понять, какой должна быть церковь, мне помог приход на улице ЛаСаль,.что в центре Чикаго. В нем разгораются те же самые бои из–за стилей духовной музыки. В нем так же спорят о том, на что следует использовать церковные деньги. И в нем есть христиане, живущие по своей вере, а есть и христиане номинальные. Все как в остальных церквях. Этой церкви далеко до совершенства. Но, оглядываясь назад на те тринадцать лет, что я провел в ней, я вижу: она показала мне, какой церковь быть может и какой быть должна.

Когда я только начал ходить в церковь на улице ЛаСаль, я как бы «приписал» себя к ней, считая посещение богослужений занятием обязательным и благочестивым. К своему удивлению, я вскоре стал с нетерпением ожидать воскресений. Я перестал их бояться. Почему? Думаю, благодарить нужно чудное смешение людей, приходящих туда вместе со мной. Именно там я научился оглядываться по сторонам… и смотреть вверх. Мне приходилось пробираться через толпу людей, которые были совершенно непохожи на меня.

Эта церковь расположена между богатейшим и беднейшим кварталами Чикаго. Через два здания на восток Золотое Побережье, где среднегодовой доход жителей превышает 50 000 долларов. Два здания на запад — и там домишки для малоимущих. ЛаСаль взялась стать «мостом» между двумя мирами. Пастором там был человек по имени Билл Лесли — как и я, выходец из церкви с расистско–фундаменталистским уклоном. Он был старостой курса в самом сегрегированном университете — Университете Боба Джонса. Его тесть активно участвовал в предвыборной губернаторской кампании сегрегационалиста Лестера Мэддокса в Джорджии. Возможно, именно такое прошлое заставило Билла бороться за расовое примирение, что и стало целью его церкви.

Церковь на ЛаСаль привила мне вкус к разнообразию. По воскресеньям добровольцы готовили бесплатные завтраки для престарелых, многие из этих людей потом оставались и на богослужение. Среди них были и негры, и белые. Запах свежего хлеба и жареного бекона сильно изменяет обстановку в церкви. Холодные утренники загоняли в церковь бездомных. Некоторые из таких «гостей» потом растягивались на стульях и громко храпели на протяжении всего богослужения.

Состав прихожан был очень пестрым: аспиранты престижных местных университетов, доктора, юристы, служащие богатых компаний. Люди были такие разные, что мне приходилось рассказывать Евангельскую весть на очень простом и доступном языке. Я говорю о тех случаях, когда мне доводилось вести занятия в воскресных классах или проповедовать. Одинаково ли воспринимали мои слова нищенка с улицы и студент–богослов? Мне это было очень важно.

Меня поражало, что Евангелие затрагивает души как богатых и благополучных людей, так и малограмотных уличных попрошаек. Я привык к тому, что церковь — это место, где меня окружают не похожие на меня люди. Казалось бы, что между нами общего? Наша вера в Иисуса Христа — вот что было общим!

Однажды я посетил семинар Скотта Пека, который собрал вместе десять иудеев, десять христиан и десять мусульман, чтобы проверить свою теорию человеческого сообщества. Пек считает, что большая часть человечества неправильно понимает суть «общинной жизни», полагая, что люди становятся едиными лишь после того, как перестанут конфликтовать друг с другом. Например, на Ближнем Востоке лидеры враждующих государств собираются вместе, чтобы в ходе трудных переговоров выковать мирное соглашение, после чего граждане их стран, возможно, смогут жить в мире. По теории Пека, мирное сосуществование станет естественным лишь тогда, когда руководители стран научатся жить в мире и только после этого приступят к урегулированию конфликтов.

Я всегда буду благодарен Скотту Пеку за этот семинар, потому что именно там я понял: церковная община никогда не должна останавливаться на достигнутом. Фундамент христианской общины — всепримиряющая любовь Бога, которая ломает расовые, классовые, возрастные и половые барьеры. На первое место выходит то, что есть в нас общего. Все, что нас разделяет, — вторично.

В церкви ЛаСаль и в ряде других мест я видел проблески грядущего и осознал, что может произойти, когда именно то общее, что есть у людей, объединяет их: появляется Божья семья. Но единство этой семьи не строится на единообразии, а различия в ней не вызывают противоречий.

Как легко мы забываем, что христианская церковь была первым в мире институтом, который уравнял в правах евреев и язычников, мужчин и женщин, рабов и свободных.

Первые христиане преодолевали все преграды. В отличие от большинства других религий христианство радостно принимало в свои ряды как мужчин, так и женщин. Греки не считали рабов полноправными членами общества — христиане принимали их в общины. В еврейском храме богопоклонники были разделены по расовому и половому признакам — христиане всех собирали на вечерю Господню. В римском обществе правили мужчины аристократических родов — христианскими церквями могли руководить даже бедняки и женщины.

Апостол Павел — еврей из евреев — дивился этой «тайне, сокрывавшейся от вечности в Боге». Павел говорил: намерение Бога таково, чтобы «многоразличная премудрость Божия» «соделалась известною через церковь начальствам и властям на небесах» (Ефесянам 3:9–10). Община складывалась из не похожих друг на друга членов. И уже это привлекало к ней внимание мира этого и мира запредельного.

Я прекрасно понимаю, что многообразие имеет разные формы. Даже в совсем «белых» и совсем «черных» церквях прихожане отличаются друг от друга возрастом, уровнем образования и финансовым положением. Церковь — это единственное место, в котором встречаются представители разных поколений: младенцы тянут ручонки к груди матери, ребятишки пищат и хихикают в самые неподходящие моменты, серьезные взрослые люди всегда ведут себя подобающим образом, старики так и норовят заснуть — если проповедь чуть длиннее, чем они могут вынести.

И вот смотрю я на церковь, оглядываюсь вокруг себя, гляжу на людей, сидящих на стульях. Что я вижу? Мне еще многому нужно научиться у чернокожих и пятидесятников: лишь они умеют так самозабвенно славить Бога. У стариков я должен перенять твердость в вере. У мамаш с целым выводком малышей — умение преодолевать ежедневные трудности. Теперь я намеренно ищу такие церкви, в которых прихожане на меня не похожи.

Взгляд по сторонам

«Церковь, — сказал как–то архиепископ Уильям Темпл, — это всего лишь социальная структура, которая существует для блага тех, кто не является ее членами». Именно этот урок я и усвоил, глядя на церковь на улице ЛаСаль. Я с самого детства много слышал о миссионерской работе за рубежом. Я с нетерпением ждал ежегодной миссионерской конференции, на которой нам показывали духовые ружья, стрелы и шаманские маски. Но в Чикаго я понял, что миссия церкви — помогать нуждам соседних кварталов. И столь разношерстная конгрегация успешно выполняла свою миссию лишь потому, что всех нас объединяла единая цель — помочь окружающему миру. Когда ты занят служением другим, то меньше думаешь о самом себе.

Социальные программы церкви ЛаСаль начались с того, что учителя воскресной школы заметили: многие из их учеников не умеют толком читать. После воскресного богослужения они стали проводить занятия с ними. Нуждающихся в этом было много, ведь семьдесят пять процентов учеников окрестных школ не попадали в старшие классы. Вскоре в церковь уже приезжали автобусы со студентами богословского Уитон колледжа — они проводили индивидуальные занятия с неграмотными. IBM и другие компании пожертвовали нам компьютерное оборудование, и мы начали обучать желающих работе с графическими программами.

Чтобы прихожане могли противостоять произволу полиции и домовладельцев, один из них — юрист — уволился с работы и стал проводить консультации. Консультационный центр предлагал помощь, причем плату за услуги установили по скользящей шкале. В Чикаго, как и во многих других американских городах, большая часть детей рождается у матерей–одиночек. В помощь им в церкви основали специальное служение.

Возникали все новые нужды. Исследования показали, что одна треть всех дешевых собачьих и кошачьих консервов раскупается престарелыми людьми — они слишком бедны, чтобы позволить себе еду «человеческую». Тогда в церкви организовали игру в лото, так любимую стариками. Победителей награждали не денежными, а съедобными призами. Выходило, что старые люди получали удовольствие от игры и уходили домой с пакетами, полными еды. Они не чувствовали себя униженными — еда не была подачкой.