Четыре сезона - Василий Романович Копытцев

кино. Поносил Стенли Кубрика как дилетанта от мира спецэффектов и неустанно острил.

Но в самом-самом конце он как бы невзначай сказал:

«— Ваш последний роман, кажется, вместо лёгкого хлопка выдал самый настоящий взрыв. Как думаете, в чём причина?

— Не без этого. Если честно. Мне уже давно плевать. Читает эти книги кто или нет. Насчёт хлопка не знаю. Он принёс мне столько денег, что я больше никогда не напишу уже ни одной книжки.

— Смею заверить, это расстроит ваших фанатов.

— Не стоит. Я откровенно устал. И как-то последние лет пятнадцать им было плевать, и вот теперь они заинтересовались. Я этих бумажных кирпичей уже столько настрочил, что им их ещё до самой моей смерти не прочитать.

— Неужели больше ничего нового не выйдет?

— Ну… только через мой труп.

— Помилуйте!

— Мой издатель взял с меня разрешение опубликовать ещё десять моих рассказов. Самых ранних.

— Это уже хорошая новость.

— Как по мне. Без разницы.»

Йори тупо глядел в стену. Лицо его онемело.

— Как это так?

Не будет больше ни единой книги. Ни единого рассказа. Ещё много-много лет.

Красное удушье ползло от ног к горлу. Йори показалось, вены на его руках почернели. Со стороны он выглядел страшнее, мертвенно бледный, словно снова получил мячом по голове.

Пугающий озноб охватил все его конечности. Борясь и судорожно глотая воздух, Тамура наконец пришёл в себя. Красная болезнь отступила на мгновение. Но лишь чтобы уступить маленькой желтой точке. Дурно пахнущей крошечной лужице, всегда находящейся за твоим затылком. И нет никакой возможности её стереть.

— Это не может быть правдой!

Ты сам это только что прочитал

— Снаудер не мог так поступить. Это какая-то ошибка!

Ты ещё скажи, что перевод плохой

— Надо поговорить со стариком из лавки.

Что такое происходит?

Я чувствую что-то странное здесь внутри

ААА!

Кровавая болезнь вновь наступила. Раскалённая стрела прорезала новую, жгущуюся извилину.

— Но уже поздно. Что же делать?! Что же делать!!!

Металлический штырь бешено завращался, перемалывая воспалённый мозг в кашу. Тамура вскрикнул от боли.

Пытаясь остудить боль и воздух, он открыл все краны с холодной водой и поливал свой затылок ледяным душем. На мгновение боль прекратилась. Но очень скоро в голову ворвался треск, дрожь стремительно твердеющего льда. Тамура повернул кран обратно. Встал перед зеркалом и ещё долго трясся от холода, словно только что выкованный меч.

Твёрдый.

Острый.

Решительный.

И под огромным давлением.

Тамура на дрожащих ногах выскочил из съёмной квартиры, с грохотом пробежал по металлической лестнице и с книгой в руках побежал к «Лунному Лососю». Холодный ночной ветер обдувал его горячие виски. Звёзды на чистом небе сияли, как маленькие кристаллы морской соли.

В одних шлёпках и домашнем халате он остановился у входа в магазин лунного лосося. И принялся дёргать ручку двери. Дверь не поддалась и Тамура хотел уже начать ломиться в стекло и занёс руку для удара, но вовремя опомнился. В отражении он увидел своё скорченное больной гримасой лицо и яркий круглый блик с двумя стрелочками у себя на руке. Он посмотрел на подаренные братом часы.

Было два часа ночи.

Вполне естественно, что в магазине никого не было. И сколько шуму, должно быть, производило всё устроенное им действо. Тамуре на мгновение стало стыдно. От одной мысли, что кто-то видел момент его позорного, даже страстного поведения, сердце окуналось в жидкий лёд.

Он затравленно осмотрелся по сторонам, но вокруг царила тишина. Ни единой души, ни единого звука. Только слабое гудение фонарей. Даже пыль, обычно поднимаемая ветром осела и остыла.

Тамура выглянул за угол, но картина не переменилась. Он снова почувствовал себя ненаказанным вором, провинившимся без кары, преступником без палача. Воспоминания перенесли его в офис. Вот только начальница всё никак не хотела подходить, история всё не хотела заканчиваться.

Даже ни одно окно не загорелось.

Йори, с книгой в руках, ходил по пустым улицам и чувствовал себя невидимкой. Ему срочно нужен был индиец. Нужно говорить с ним. Любая правда, любая ложь. Только бы поскорее отрезать от себя момент ожидания.

Быть может, всё это интервью — просто шутка?

Что если никакого фестиваля горящего флага не существует?

Действительно ли Шнаудер вообще писал эти рассказы, а не просто на ходу придумал байку про них, чтобы развлечь публику?

Нет, всё это бред. Не в манере Снаудера так шутить. Он уходит и на этом всё. Но мне надо. Надо услышать это из других, живых уст. От того, кому можно доверять.

— Мне нужен этот Бангорец.

Но как я его найду?

— Я ведь даже не знаю его адреса…

В отчаянии Тамура приступил к исследованию окон. Он робко заглядывал то в одно, то в другое. Перемещался медленно, чуть ли не на цыпочках, стараясь не произвести лишнего звука.

Но серые маленькие комнаты с однообразным убранством не давали ни малейшего намёка на присутствие иностранца. Как странно, что им не пришло в голову уточнить адреса друг друга. Видимо, это им было совсем не важно, ведь куда больший интерес представлял Ганс Снаудер со своим романом.

— Великий человек… — прошептал Тамура.

В своих поисках он даже поднялся по лестнице и заглянул в окно бывшего хозяина блю-рея, но квартира оказалась пустой и в темноте выглядела ободранной, точно немытая кастрюля.

Тамура наклонился и откинул маленькую форточку для писем, но через неё он не смог разглядеть ничего нового. С лёгким хлопком от опустил дверцу. Разогнулся и почувствовал резкую боль в затылке. Хрящи, соединяющие позвонок-атлант с основанием черепа, издали дикий оглушающий хруст. Стрела в голове снова зажглась и начала бешено вращаться.

Тамура опустился на колени, выронив книжку, и одной рукой схватился за голову. Он кричал безумно. Молча. Гримаса острой нестерпимой боли застыла на его лице и только летучие мыши могли бы услышать его.

Чтобы сбавить боль внутри головы, Йори собрал пучок волос в косичку и с силой потянул. Множество маленьких тёплых точек на коже сначала неприятно дёрнули кожу, потом подарили ему блаженство обезболивания.

Как же это приятно иногда… ничего не чувствовать.

Проделанная операция сработала и Тамура наконец смог открыть глаза. Более-менее ровное дыхание вернулось к нему. Но было что-то… новое.

Горячая стрелка, словно компас, замерла в одном направлении. И более того, казалось, она указывала в одну конкретную, совсем недалёкую точку. Тамура не знал, как это работает. Но он будто бы интуитивно видел сквозь стены. Как артиллерист строит траекторию к своей цели, не видя её, собираясь выстрелить с навесом.

Находясь на втором