Немцы в городе - Алексей Оутерицкий

Я еще вчера обратил внимание, что работяги здесь выглядят изрядно заторможенными, слово они месяцами работают без выходных. Пожалуй, только этот здоровяк мастер держался довольно бодро.

Играла музыка. Лев Лещенко пел: «Прощай, от всех вокзалов поезда уходят в дальние края-а; прощай, мы расстаемся навсегда, под белым небом января-а».

– Ладно, на неделю так на неделю, – буркнул здоровяк в спину удаляющемуся начальнику и хлопнул меня по плечу. – Я мастер цеха. Зовут Александр Степанович, фамилия Викентьев. Но ты можешь звать меня Викентьичем, меня тут все так зовут, я привык.

– Александр Кузин, – представился я и поморщился, потому что рука здоровяка теперь сжала мою кисть словно тиски, которые стояли здесь везде, куда ни кинь взгляд.

– Тезка! – обрадовался мастер и хлопнул меня по плечу еще раз, а я еще раз поморщился, потому что удар у него был неслабым, под стать спортивной фигуре. Кажется, этот Викентьич был из породы жизнерадостных непосед, какие, наверное, имеются в каждом коллективе. Да вот хотя бы Виталь был точь-в-точь таким же. – Ну, пойдем, тезка, покажу наше хозяйство.

Он провел меня по проходу, с каждой стороны которого стояло по десятку верстаков с работающими мужиками разных возрастов, толкнул двойные пружинистые створки крашеной серым двери из дерева, с прозрачными плексигласовыми окнами, и мы вышли в еще один зал. Освещен он был, как и все помещения этого цеха, лампами дневного света. Верстаков тут не было, зато стояли всяческие интересные агрегаты. Наждачный станок в отдельном закутке с прозрачными плексигласовыми стенами, ручной пресс, ударная часть которого поднималась и опускалась путем раскручивания большого горизонтального колеса с ручками, сверлильные станки и прочие штуковины для обработки металла. В углу стоял аппарат с газированной водой.

Лев Лещенко настиг нас и здесь: «Прощай, и ничего не обещай, и ничего не говори; а чтоб понять мою печаль, в пустое небо па-а-асма-а-атри-и»… Похоже, в цеху везде были понатыканы радиоточки, которые никто не слушал. Так, стояли для фона и создания настроения.

– Газировка бесплатная, – сказал мне здоровяк и подмигнул. – Пей сколько влезет, на халяву.

Я натужно улыбнулся из вежливости, а Викентьич выпил залпом стакан и тут же опять нажал кнопку – похоже, на него действовала жара или он был с неслабого бодуна.

Зал был угловым и имел большие двери-ворота с небольшими плексигласовыми окошками, запираемые изнутри на засов. Наверное, через эти ворота и втаскивали сюда когда-то все эти громоздкие железные штуковины. Засов был открыт – похоже, одной створкой ворот пользовались при надобности как дверью, чтобы сократить путь, не ходить по всем этим залам, образовывающим букву «Г». Я обратил внимание, что из стены возле ворот кусками обвалилась штукатурка, а сами они покрыты свежей серой краской.

Заметив, куда я смотрю, Викентьич, осушивший за минуту стаканов пять, не меньше, засмеялся.

– О, это было что-то! – сказал он и пояснил: – Сюда недавно автопогрузчик со склада готовой продукции врезался. Так долбанул своими вилами, что вынес ворота на хрен, словно тех и не было. Мы их подправили, на всякий случай укрепили металлом, а вот стену пока не залатали, руки не дошли… Хорошо, что не покалечило никого. Здесь постоянно никто не работает, сюда на станки приходят, которые у слесарей и токарей не стоят.

– Пьяный, что ли? – спросил я.

– Водила? – уточнил Викентьич и я кивнул. – Да вроде нет. Водили его потом в медпункт, проверить, ничего такого не обнаружили. Может, просто задремал за рулем.

Викентьич с сожалением расстался со стаканом, провел меня дальше и открыл еще одну двустворчатую дверь, с традиционными для этого цеха плексигласовыми окнами.

– Здесь у нас токари и слесари-инструментальщики, – сообщил он то, что я и сам уже видел.

Этот зал был значительно больше двух первых – скорее, целый залище с высоченными потолками. Тут было около двух десятков токарных и фрезеровочных станков, опять около десятка верстаков, станки сверлильные и еще много чего по мелочи. Наверняка и здесь пел Лещенко, но здесь, похоже, его песню заглушали работающие станки.

Мы пересекли зал, вышли в небольшой коридорчик и оказались перед обычной одностворчатой дверью без окна.

– Сейчас покажу, где кузница, – пояснил Викентьич, открывая эту дверь.

Мы вышли на улицу и подождали, пока по асфальтовой дороге проедет целый поезд из полутора десятка дюралевых тележек, нагруженных рулонами ткани. Вел этот поезд мужик, стоя на небольшом электрическом каре. Мы перешли дорогу и оказались перед одноэтажным строением белого кирпича.

Опять разделенный надвое зал, только теперь узкий, длинный, опять станки. Здесь Лещенко ничто не мешало. «Ты помнишь, плыли в вышине, и вдруг погасли две звезды; но лишь теперь понятно мне, что это были я и ты»…

– Слева сварщики, справа кузнец, – пояснил мастер, пока я разглядывал агрегаты, их тут было с десяток. Скученно, впритык друг к другу, стояли большой пневматический молот, сваривающий точками электрический аппарат, еще всякие штуковины, отдельно стояла механическая пила, а в углу расположились горн и наковальня с раскаленной полосой металла, по которой стучал большим молотом голый по пояс кряжистый парень лет двадцати семи. В левой части, куда мы заходить не стали, раздавались треск и шипение, и оттуда же тянуло характерным запахом сварки. – В принципе, вот и все наше хозяйство, – сказал Викентьич. – Для беглого знакомства достаточно. Ну так, чтобы не заблудиться. К примеру, если скажут идти в кузницу, уже найдешь. Найдешь ведь?

– Ясное дело, – сказал я. – А сколько здесь всего… ну, всяких цехов.

– Именно цехов или вообще строений?

– Вообще.

– Цехов, кажется, пять, а строений… – мастер замялся, – до хрена, короче. Да и к чему, к примеру, причислить тот же склад готовой продукции. Цех он, или не цех… А почему ты спрашиваешь?

– Да так… – Я пожал плечами. – Просто не подозревал, что тут всего так много. И что территория такая большая.

Викентьич тоже пожал плечами.

– У нас еще и бомбоубежище имеется, и пожарный городок, и библиотека, и небольшой сад, и еще всякое… Ладно, пойдем, выдам тебе робу.

Мы вернулись в токарный цех, он завел меня в каптерку и принялся рыться в длинном стенном шкафу с заваленными всяческим барахлом полками. Еще здесь стояли канцелярский стол, два больших деревянных короба, один из которых был пустым, а второй набит, кажется, испачканными робами, и стеллажи с какими-то ящиками.

– Вот, кажись, твой размер. Ну, плюс-минус.

Я принял чистые, но изрядно потрепанные шмотки. Штаны оказались целыми, а в куртке, в районе груди, было несколько лохматых прорезей и на спине прожжена неровная дыра диаметром сантиметров в десять.

– Чего? – спросил Викентьич, заметив, что я скуксился.

– Да ничего.

– Нового тебе не положено, извини. Какой смысл, если ты к нам всего на неделю. Главное, что все чистое. К тому же, твоя новая роба была бы твоей до первой стирки. Понимаешь, здесь перед стиркой бирки не пришивают, как это делают клиенты перед сдачей белья в платную прачечную. У нас в цеху все просто складывается в общую кучу, а кто из чана что выбрал – то и его. Поэтому народ каждую неделю в другом прикиде ходит.

– Да ничего, – повторил я.

– Ботинки дать?

Я подумал секунду. Нового не выделят, а в чужое обуваться не хотелось, это тебе не спецовка. Ничего, за неделю с моими любимыми импортными кроссовками вряд ли произойдет что-то страшное, если работать аккуратно.

– Не надо.

– Ну, тогда все, – сказал Викентьич. – Сейчас пройдешь инструктаж по технике безопасности, это на втором этаже, возле кабинета начальника цеха, там инспектор сидит, а потом… Потом я тебе скажу, чем заняться. Короче, иди пока, переодевайся, и возвращайся сюда. – И опять спросил: – Чего?

– А это, ну… где раздевалка-то.

Викентьич чертыхнулся.

– Точно, – сказал он, жестом предложив мне двигаться на выход, – про раздевалку-то я и забыл. Тебе ж еще шкафчик свободный надо показать… Иди пока туда, где я тебя принял у начальника, – заперев каптерку, крикнул Викентьич и направился к окликнувшему его мужику, работающему за токарным станком. – А я через минуту подскочу!..

Я стоял в той самой прозрачной с двух сторон угловой плексигласовой комнате, у наждака, и затачивал прутки. Меня не приписали к какой-то из слесарных бригад, которых здесь оказалось две, и я пока не понял, хорошо это или плохо. С одной стороны, то, что мной решили затыкать дыры, означало, что я буду на подхвате у всех и без работы скучать не придется. С другой – никто не будет точно знать, по чьему поручению и где я работаю, поэтому при случае можно будет и сачкануть. Ну, а с третьей стороны все это не имело никакого значения, поскольку отработать здесь мне предстояло всего одну неделю. За неделю не уработаюсь, даже если бы меня вздумали нагружать по полной программе, не давая толком перекурить.