Рейтинговые книги
Читем онлайн Черкасов - Ю. Герасимов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 113

Подростка влекло к искусству, высокому и патетическому. Тогда-то Колю Черкасова впервые и «обожгло» искусством — это был великий Шаляпин в опере Мусоргского «Борис Годунов». «Хотя я был мало подготовлен к тому, что мне предстояло увидеть и услышать, — спустя много лет писал Черкасов, — тем не менее с первого выхода Шаляпина — Бориса в сцене венчания на царство я оказался во власти внезапно пробудившейся восприимчивости, большого, радостного, никогда ранее не испытанного подъема. Следующие сцены Ф. И. Шаляпина — допрос Шуйского об обстоятельствах кончины царевича Дмитрия и особенно сцена галлюцинации — захватили меня громадной силой переживаний. Предсмертный монолог Бориса произвел в полном смысле потрясающее впечатление».

В 1917 году Шаляпин много пел в оперном театре Народного дома на Петроградской стороне. Народный дом с его огромными «железными залами» под стеклянным куполом, вмещавшими до пяти тысяч человек, и зданием оперного театра был излюбленным местом отдыха трудового люда. А после Февраля среди посетителей заметно прибавилось солдат и матросов.

Там можно было развлечься аттракционами, послушать духовой оркестр, оперетту, посмеяться над водевилем, завязать знакомство. Однако народ тянулся и к большому искусству, ценил и понимал его. А.В. Нежданова, Л.В. Собинов и многие другие выдающиеся певцы считали своим гражданским долгом выступать в Народном доме.

В ту пору как-то решил Коля Черкасов сходить и в лучший драматический театр Петрограда — Александрийский, Но спектакль образцовой сцены не затронул его воображения. Отдав душу музыке, поэзии, он просто не слышал «прозы». Ее не было и в самом воздухе революционного Питера.

В сквере перед театром на памятнике Екатерине II выцветала февральская лента. Но под надменным взглядом императрицы не спадал накал бессчетных митингов. Каких только манифестаций и шествий не проходило по Невскому и Садовой! Черное знамя анархистов сменялось лозунгами «Армии спасения», транспаранты с требованиями немедленной эмансипации женщин — листовками, которые разбрасывались бойскаутами. Но подлинным хозяином проспектов и площадей был народ. С застав и окраин, из рабочих районов двигался через центр города в нескончаемых колоннах питерский пролетариат. Праздничный — 1 Мая, решительный — в день массовой демонстрации 18 июня на Марсовом поле, гневный — во время уличных расстрелов 3 и 4 июля.

В это тревожное и бурное лето семнадцатого года Анна Адриановна уж и не пыталась удерживать дома неугомонного сына. Разве что если утро начиналось стрельбой. А воинских частей вокруг них было полно. Измайловский полк располагался на двенадцати улицах-ротах, примыкавших к Измайловскому проспекту, на Рузовской улице — от Обводного канала до Загородного проспекта — стоял Егерский полк, на Лермонтовском было Николаевское кавалерийское училище, на Забалканском — Константиновское артиллерийское.

Варшавский и Балтийский вокзалы пропускали через себя массу войск. Из ближайших пригородов, от Стрельны до Ораниенбаума, то и дело направлялись в Питер отдельные воинские части. Их путь при вступлении в город тоже лежал поблизости от дома, где жили Черкасовы.

Возвращаясь из театра, концерта или просто бродя по городу, Коля уже издали распознавал глухой шум движущихся войск. В солдатах не было ничего парадного — ни блеска, ни стройности: небритые загорелые лица, пропыленное обмундирование, котомки, котелки.

— Семьсот штыков, пять «максимов», две трехдюймовки, — деловито оценивал он реальную боевую силу проходящей части, — триста сабель, два броневика.

Военных патрулей, а тем более гражданской милиции он не боялся. Даже вечером не всегда старался их обойти, затаиться в подворотне. Ему нравилось горячо или плаксиво сочинять про больную бабушку, аптеку — тут, невдалеке, за углом, или что иное, смотря по обстоятельствам.

Незаметно подошла осень. Ветер носил по улицам обрывки воззваний, переметал серую подсолнуховую лузгу. В кое-как отремонтированной 10-й гимназии начались занятия. Тоже кое-как. На глазах развертывался заключительный акт исторической трагедии России — могучей, богатейшей страны, доведенной бездарными правителями и опытными аферистами до катастрофы, преданной, ограбленной и деморализованной.

В ближайшем окружении Коли Черкасова никто не предполагал, что близится пролетарская революция, в которой только и было единственное спасение России. И в школе и дома обсуждались тревожные слухи о скором наступлении немцев на Петроград, о голоде и холоде, которыми грозит зима, о новых заговорах, мятежах, а пуще о грабежах, которые учинялись теперь даже днем.

25 октября день выдался сырой и холодный. Вернувшись из школы, Николай с Костей собрались было пойти на Неву посмотреть на военные корабли, стоявшие у Николаевского моста. Но неожиданно в неурочное время пришел отец и не отпустил их. В городе неспокойно. Большевики захватили ночью Балтийский и Варшавский вокзалы. Беспорядков и насилий никаких нет, но держатся упорные слухи о перевороте.

Вечером, после тощего ужина, Константин Александрович закурил махорочную самокрутку и, признавая в старшем сыне серьезного слушателя, говорил ему о том, что Россия сошла с рельсов и летит под откос. Коля внимательно смотрел на цигарку. Ему хотелось курить. Катастрофы он не боялся. Он боялся отца, который один из всей семьи не знал, что его сынок вовсю покуривает. Вдруг резкий пушечный выстрел донесся со стороны Невы. Коротко и сильно звякнули все оконные стекла.

— Свят, свят! — перекрестилась испуганная Алена. В соседней комнате замолчала мать, вполголоса напевавшая за пианино новинку летнего сезона — «Сильву».

«Завтра обязательно сбегаю посмотреть, кто это так громыхнул», — решил про себя Николай.

А следующее утро принесло весть, что Временное правительство низложено и власть перешла в руки Советов. В эти великие дни семья Черкасовых узнала много удивительных новостей, которым не суждено было устареть: о выстреле «Авроры», о штурме Зимнего, о первых ленинских декретах. В них были простые слова, которых так ждала Россия: мир народам, земля крестьянам.

Первые послеоктябрьские недели Константин Александрович был сильно озадачен. Выбившись из трудовых низов, имея за спиной лишь четырехклассное ремесленное училище, он за безупречную службу получил в 1912 году личное почетное гражданство, стал «его высокородием». Но не забыл, чем живет трудящийся люд, понимал и разделял его настроения. Революционный порядок, вводимый новой властью, он полностью одобрял. Сколько раз, требуя вагонов и немедленной отправки, приставляли к груди дежурного по станции офицерский револьвер, морской маузер, брали на мушку кавалерийского карабина! Он оставался на своем посту. Однако эсеро-меньшевистский Викжель (Всероссийский исполнительный комитет железнодорожников), которому он подчинялся, не признавал Советов. Лишь с конца ноября, когда комитет заявил, что вся армия железнодорожников «всецело отдается в распоряжение революционной демократии», мучившее Черкасова-отца несовпадение гражданского и служебного долга исчезло. Несмотря на пошатнувшееся здоровье, он не щадил своих сил, налаживая бесперебойную работу важного в стратегическом отношении Балтийского узла.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 113
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Черкасов - Ю. Герасимов бесплатно.
Похожие на Черкасов - Ю. Герасимов книги

Оставить комментарий