Кориолан - Уильям Шекспир

Виргилия и Валерия

Да-да, правда.

Волумния

Видишь, вот его письмо ко мне; сенату он прислал другое, жене — третье, да и тебя, пожалуй, дома письмо ожидает.

Менений

Ну, сегодня у меня весь дом от радости запляшет. Неужели мне есть письмо?

Виргилия

Есть, есть, я сама видела.

Менений

Письмо ко мне! Да оно мне на целых семь лет вперед здоровья придаст, и я натяну нос моему лекарю. По сравнению с таким снадобьем самые мудрые рецепты Галена — шарлатанство или, в лучшем случае, промывательное для лошадей. А Марций не ранен? Он же никогда невредимым домой не возвращается.

Виргилия

Ах, нет, нет!

Волумния

Конечно, ранен, и я благодарна богам за это.

Менений

Я тоже — если раны не слишком тяжелые. Впрочем, они ему к лицу. Так, значит, победа у него в кармане?

Волумния

Нет, Менений, — на челе. В третий раз он возвращается в дубовом венке.

Менений

А он, наверно, крепко приструнил Авфидия?

Волумния

Тит Ларций пишет, что они схватились один на один, но Авфидий бежал.

Менений

И правильно сделал, клянусь честью. Не сбеги он вовремя, Марций бы так его разавфидил, что за все золото в кориольских сундуках я не захотел бы очутиться на его месте. А сенату обо всем этом известно?

Волумния

(Виргилии и Валерии)

Идемте, милые. (Менению.) Да-да. Сенат получил письма от полководца Коминия. Тот уверяет, что вся слава этого похода принадлежит моему сыну. Он затмил свои прежние подвиги.

Валерия

В самом деле, о нем рассказывают чудеса.

Менений

Чудеса? Ручаюсь — только истинные.

Виргилия

Боги да подтвердят их истинность!

Волумния

Истинность? Да кто же в этом сомневается!

Менений

Истинность? Готов в ней поклясться. — Куда же он ранен? (Трибунам, которые опять подходят к нему.) Привет, почтеннейшие! Марций-то возвращается, и теперь у него еще больше причин быть высокомерным. (Волумнии.) Так куда же он ранен?

Волумния

В плечо и в левую руку. Теперь у него достаточно шрамов, чтобы показать народу, когда он будет добиваться консульства. Когда мы отражали набег Тарквиния, Марций уже получил семь ран.

Менений

Одну — в шею, две — в бедро. Всего, кажется, девять.

Волумния

У него и до этого похода было двадцать пять ран.

Менений

Значит, теперь их стало двадцать семь: что ни рана — то могила для врага.

Крики и трубы за сценой.

Слышите? Трубы!

Волумния

То весть нам Марций шлет. Его повсюду

Восторг встречает, провожают слезы.

В его руке дух смерти воплощен:

Чуть ею он взмахнул — и враг сражен.

Трубы.

Входят Коминий и Тит Ларций; между ними Кориолан в дубовом венке; за ними — военачальники, воины и глашатай.

Глашатай

Знай, Рим, что кориольские ворота

Кай Марций в одиночку захватил,

Стяжав себе со славой третье имя

Кориолан — вдобавок к первым двум.

Добро пожаловать, Кориолан!

Трубы.

Все

Добро пожаловать, Кориолан!

Кориолан

Довольно же! Не по сердцу мне это.

Прошу…

Коминий

Вот мать твоя подходит.

Кориолан

О!

Я знаю, кем удача у богов

Мне вымолена.

(Опускается на колени.)

Волумния

Встань, мой славный воин,

Мой милый Марций, мой достойный Кай,

За подвиги отныне нареченный…

Ну, как его?.. Кориоланом. Так ведь?

Взгляни же, вот твоя жена.

Кориолан

Привет,

Молчальница прелестная моя!

Что ж ты на мой триумф глядишь сквозь слезы?

Тогда уж ты должна была б смеяться,

Вернись в гробу я… Плакать, дорогая,

Сегодня нужно кориольским вдовам

И матерям.

Менений

Богами будь увенчан!

Кориолан

Ты жив, дружище?

(Валерии.)

Госпожа, прости…

Волумния

Не знаю, с кем здороваться!..

(Коминию.)

Привет

Тебе, наш вождь, и всем, кто возвратился!

Менений

Нет, тысяча приветов! И смеяться

И плакать я готов, а на душе

И тяжко и легко. Привет вам всем!

Пусть тех, кто увидать тебя не рад,

Проклятье поразит. А вас троих

Боготворить обязан Рим, хоть в нем

Найдутся застарелые дички,

Которым не привьешь ваш дух высокий.

Да что нам в них! Привет вам, полководцы!

Крапива же останется крапивой,

А дурни — дурнями.

Коминий

Всегда он прям.

Кориолан

Всегда, во всем все тот же он Менений.

Глашатай

Вперед! Дорогу!

Кориолан

(Волумнии и Виргилии)

Дайте ваши руки.

Но раньше чем склонюсь пред отчим кровом,

Я обойду патрициев почтенных,

Благодаря их за слова привета

И почести.

Волумния

Мне удалось дожить

До исполненья всех моих желаний,

Воображеньем смелым порожденных.

Осталась у меня одна мечта,

Но и ее исполнит Рим.

Кориолан

Нет, лучше

По-своему служить ему, чем править

Им так, как хочет чернь.

Коминий

На Капитолий!

Трубы и рожки.

Триумфальное шествие удаляется. Брут и Сициний выходят вперед.

Брут

Все лишь о нем толкуют. Нацепили

Слепцы очки, чтоб на него взглянуть.

О нем стрекочет нянька, позабыв

Про малыша орущего; стряпуха,

На шее грязь прикрыв холщовой тряпкой,

В окошко пялится; ларьки, прилавки

И двери от людей черны; на крышах

Торчит народ; зеваки на коньках

Сидят верхом. Везде пестреют лица.

Все лишь его глазами жадно ищут.

Затворники жрецы и те сегодня

С толпой смешались и пыхтят, пытаясь

Вперед пролезть. Матроны в покрывалах

Под поцелуи Феба подставляют

Свой нежный лик, где белизна с румянцем

Ведет войну. На улицах так шумно,

Как если б некий бог, его хранящий,

Вошел в него, свое очарованье

Ему придав.

Сициний

Ручаюсь, скоро будет

Он консулом.

Брут

А при его правленье

Одно останется нам — спать.

Сициний

Он и у власти будет безрассуден,

Не кончит так, как начал, и утратит

Все, что снискал.

Брут

Хоть в этом утешенье!

Сициний

Поверь, что плебс, чью сторону мы держим,

Ждет только повода, чтоб позабыть

Сегодняшний триумф его и вспомнить

Вчерашнюю вражду к нему. А повод

Он сам создаст своим высокомерьем.

Брут

При мне он клялся, что когда захочет

Быть консулом, то ни за что не выйдет

На рыночную площадь, не наденет

До нитки вытертых одежд смиренья

И не покажет (как велит обычай)

Народу ран своих, чтоб домогаться

Его вонючих голосов.

Сициний

Недурно!

Брут

Добавил он, что консульства искать

Не станет вовсе, если не попросят

Патриции его об этом сами.

Сициний

Чего же лучше! Одного желаю:

Пусть клятве не изменит.

Брут

Так и будет.

Сициний

А это, как того мы и хотим,

Его погубит.

Брут

Иль его мы свалим,

Иль наша власть падет. Мы с этой целью

Должны внушать плебеям, что всегда

Он ненавидел их, что, если б мог,

Он превратил бы их во вьючных мулов,

И вольностей лишил, и рот заткнул

Защитникам народа, убежденный,

Что чернь в делах и разумом и сердцем

Не выше, чем верблюды войсковые,

Которых кормят, чтоб таскали грузы,

И бьют, когда они под тяжкой ношей

На землю валятся.

Сициний