Кориолан - Уильям Шекспир

Лишенье сана, это может пользу

Нам принести.

Сициний

Идем на Капитолий,

Покуда плебс туда волной не хлынул.

Пусть бунт, к которому мы подстрекнули,

Предстанет (так оно и есть отчасти)

Как дело рук народа самого.

Уходят.

АКТ III

СЦЕНА 1

Улица в Риме.

Рожки. Входят Кориолан, Менений, Коминий, Тит Ларций, сенаторы и патриции.

Кориолан

Итак, вновь поднял голову Авфидий?

Ларций

Да, поднял. Потому нам и пришлось

Поторопиться с заключеньем мира.

Кориолан

И, значит, вольскам нужен только случай,

Чтобы опять напасть на нас?

Коминий

Нет, консул.

Они истощены, и не придется

До смерти видеть нам, как их знамена

Колышатся.

Кориолан

(Ларцию)

Авфидия ты видел?

Ларций

Ко мне с охранной грамотой пришел он,

Кляня сограждан, подло сдавших город,

И удалился в Анциум затем.

Кориолан

И говорил он обо мне?

Ларций

Да.

Кориолан

Что дa?

Ларций

Что скрещивали вы мечи не раз,

Что он тебя смертельно ненавидит,

Что в безвозвратный долг отдать готов

Все, чем владеет, лишь бы победить

Тебя в бою.

Кориолан

Он в Анциуме ныне?

Ларций

Да.

Кориолан

Я хотел туда б к нему пробраться,

Чтоб ненависть его опять сломить.

Тебя же с возвращеньем поздравляю.

Входят Сициний и Брут.

А, вот они, трибуны, горло черни!

Я презираю их за чванство властью,

Которое невыносимым стало

Для нас, патрициев.

Сициний

Ни шагу дальше!

Кориолан

Как? Почему?

Брут

Идти вперед опасно.

Кориолан

Что тут еще за новости?

Менений

В чем дело?

Коминий

Ведь он же избран знатью и народом.

Брут

Нет.

Кориолан

Кто ж тогда голосовал? Мальчишки?

Первый сенатор

Прочь! Он идет на рыночную площадь.

Брут

Он прогневил народ.

Сициний

Назад, иль бунта

Теперь не миновать.

Кориолан

Вот ваше стадо!

Вот что бывает, если голос дать

Тем, кто от слов своих готов отречься!

Куда ж трибуны, глотки черни, смотрят?

Зачем не сжали зубы ей? Иль сами

Их навострили?

Менений

Полно, успокойся.

Кориолан

Тут заговор умышленно устроен,

Чтоб волю плебса знати навязать.

Что ж, покоритесь, поживите с теми,

Кто неспособен властвовать, но власти

Не признает.

Брут

Тут заговора нет.

Народ кричит, что ты над ним глумился,

Что порицал раздачу хлеба даром,

Что обзывал защитников народа

Подлизами и недругами знати.

Кориолан

Давно известно это всем.

Брут

Не всем.

Кориолан

Так ты им это разболтал?

Брут

Кто? Я?

Коминий

На это ты способен.

Брут

Я способен

На лучшее, чем лучшие из вас.

Кориолан

Тогда к чему мне консульство? Клянусь

Вон той высокой тучей, мне удобней

Стать вашим сотоварищем-трибуном,

По низости вам равным.

Сициний

Слишком много

В тебе того, что в гнев народ приводит.

Уж если ты достичь желаешь цели,

Так спрашивай учтивей о дороге,

Которой к ней приходят и с которой

Ты сбился, а не то оставь надежды

Быть консулом иль хоть трибуном.

Менений

Полно.

Коминий

Народ обманут. Недостойны Рима

Все эти плутни, и Кориолан

Не заслужил, чтоб заграждала ложь

Ему дорогу славы.

Кориолан

Хлеб он вспомнил!

Да, так я говорил и вновь скажу…

Менений

Но позже, позже.

Первый сенатор

Слишком ты взволнован.

Кориолан

Нет, жизнью в том клянусь, скажу сейчас.

Достойные друзья, меня простите,

Но черни смрадной и непостоянной

Я льстить не в силах. Пусть она увидит

Себя в моих речах. Я повторяю,

Что, потакая ей во зло сенату,

Мы сами сеем сорную траву

Бесчинств и бунтов, для которой почву

Вспахали и удобрили мы сами,

Себя поставив с чернью наравне,

Смешавшись с ней и поступаясь властью

В угоду подлым нищим.

Менений

Перестань.

Первый сенатор

Прошу: ни слова больше.

Кориолан

Что? Ни слова?

В боях, где кровь за родину я пролил,

Врагов я не страшился и теперь

Не устрашусь, пока есть сила в легких,

Клеймить словами этих прокаженных,

Которым мы идем навстречу сами,

Хоть избегать их надо.

Брут

О народе

Ты смеешь отзываться так, как будто

Ты не такой же слабый человек,

А божество карающее.

Сициний

Стоит

Твои слова пересказать народу.

Менений

Не смей! Ему внушил их гнев.

Кориолан

Что? Гнев?

Да будь спокойней я, чем сон полночный,

Клянусь богами, я бы думал так же.

Сициний

Ну, эта дума лишь тебя отравит,

А для других безвредна будет.

Кориолан

«Будет!»

Вы слышите, как властно кинул «Будет!»

Тритон плотвы всем нам?

Коминий

Но это слово

Отнюдь не противозаконно.

Кориолан

«Будет!»

О добрый и почтенный, но безвольный

И непредусмотрительный сенат!

Как мог ты допустишь, чтоб проходимцы,

Став трубным гласом черни, этой гидры,

Поток твоих решений, как запруда,

В болото направляли дерзким «Будет!»

Коль власть у них, тогда, отцы, склонитесь

Пред ними головой недальновидной,

А если нет, то гибельную слабость

Пора отбросить. Если мудры вы,

То не уподобляйтесь недоумкам;

А если глупы, то сажайте их

С собою рядом на подушки ваши.

Вы с плебсом, видно, местом поменялись,

Раз голосом его в совете общем

Ваш голос заглушен. Избрала чернь

Сановников себе, как, скажем, этот,

Бросающий запанибрата «Будет!»

В лицо такому славному собранью,

Какого даже Греция не знала.

Он консулов унизил, видит небо!

И я скорблю душою, ибо знаю,

Что стоит лишь возникнуть двум властям,

Как смута проберется в щель меж ними,

Одной другую подорвав.

Коминий

Довольно!

Идем на площадь!

Кориолан

Кто б ни дал совет

Раздать бесплатно хлеб, как иногда

И греки делали…

Менений

Прошу, довольно!

Кориолан

…(Хоть у народа больше прав там было),

Я повторяю: тот своим советом

Вскормил непослушанье и мятеж

На гибель государству.

Брут

Неужели

Народ подаст свой голос за того,

Кто это говорит?

Кориолан

Я приведу

Вам доводы ценней, чем этот голос.

Плебеям ли не знать, что не в награду

Был роздан хлеб, которого они

Не заслужили? Кто как не народ,

Когда его мы звали на войну

С врагом, грозившим сердцу всей отчизны,

Не пожелал и за ворота выйти?

А на войне чем проявил он храбрость?

Одними бунтами да мятежами.

Едва ль и те пустые обвиненья,

Которые он предъявлял сенату,

На щедрый дар ему давали право.

И что ж? Как понял доброту сената

Желудок черни? Все ее поступки

Нам говорят яснее слов: «Нас много.

Мы захотели хлеба — и со страху

Нам дали хлеб». Унизили мы сами

Свою же власть и побудили чернь

Почесть за трусость наше снисхожденье.