Голое небо - Николай Максимов

Финляндский лес

Здесь леса озлобленно и молчаВсе свои богатства берегут,Есть у них рубины ягод волчьих,Есть у них зеленый изумруд.

Без стихов, озлобленно молчащий,Я брожу, но думы глубоки,И ползут они угрюмой чащейС ягодами зрелыми тоски.

1925

Дали

Опять туман и серебраОтливы, дым лилово-сизый,И солнца пурпурные ризы,Мечты, виденья и капризы,Моя свободная игра.

1925

Последняя заря

В час вечерний в зрачки ледяныеПогружают суровый клад,И ложится на плечи земныеТяжелой парчой закат.

И стараются косные вещиВ грудь земную глубже врастать,И бесстрастные сосны зловещей,Торжественнее звучать.

Мертвым песням не будет предела,Тверденью мира границ:Станет камнем живое тело,Камнем маски застывших лиц.

И тогда над мертвой землею,Над грудью гранитного алтаряСамой торжественной, самой тяжелой парчоюПоследняя ляжет заря.

1919

Из финских мотивов

Этот мир, как пахарь — злые корни,Из сознанья тайной глубиныВыкорчевывает все упорнейЛипкие и сладенькие сны.

Греза превращается из тортаВ темный студень мертвенных озер,Мысли в корни сосен, распростертыхНад скалою, выросших в простор.

Там, где путь залежанный, бесцельный,Над овражьим берегом реки, —Станет сердце чащей можжевельнойС ягодами горькими тоски.

Все величественнее молчанье,И вставляют строгие мечтыВ переплет сурового сознаньяТонкую пластинку из слюды.

1919

Всемирная весна

Мечтал я о синейВсемирной весне,История стынетВ морозной броне.

И все-таки нежностьМою берегу,Что словно подснежникНа вашем снегу.

1922

«Ну и пусть я больной и непрочный…»

Ну и пусть я больной и непрочный,И меня вы любить не могли,Но мое поколенье — источникМолодого здоровья земли.

И я слышал мой век. Хоть немногоГоворило же время со мной,И дышал я любовной тревогой,Неизбежной вселенской весной.

1926

Счастье

Вечереют и не клонятсяИв зеленых веера,Тихо шепчут: успокоиться,Успокоиться пора.

И плывут к закатной пристаниЗолоченые ладьи —Облака — за ними пристальнейОчарованный следи.

И любуйся: дымы алыеВьются в дали голубой.Разве счастье это малое:Игры, воля да покой.

1925

«От людей не мог я получить…»

От людей не мог я получитьНи любви, ни дружбы, ни участья,Но порой меня чужого счастьяСогревали мощные лучи.

Над собой я ведал торжество,И чужой любовью опаленный,И чужим блаженством ослепленный,Я не видел горя моего.

Февраль 1926

Закон (2-й вариант)

Хвала тебе, Закон, Старик слепой!Твоя жестокая рука подъятаНад всем, что было создано тобойИ в вечности затонет без возврата.

У ног твоих — теченье мерных дней,Узоры звезд, в бесцельности зачатых,Сияние бесчисленных огней,И кровь живых, мучительно распятых.

А над позором мертвых и живых —Звучание оркестра мирового,Симфонии мучений огневых —Для торжества Властителя слепого.

Мы на кресте спокойно примирились,Мы поняли проклятий шутовство,И мудрости жестокой поклонились,Восславили слепое божество.

1919

Сонет (перевод из Эредиа)

Здесь храм разрушен был. О, жалкая могилаНа диком берегу. И желтая полыньШироким саваном уже давно покрылаГероев бронзовых и мраморных богинь.

Лишь иногда пастух, вдали, тропой нагорной,Огромных буйволов ведя на водопой,В сиянье дня темнея тенью черной,Поет о старине в лазури голубой.

Здесь, над обломками разбитой капители,Где древняя земля верна своим богам,Побеги нежные опять зазеленели —Я здесь без горечи внимаю по ночам,

Как море шумное, в невозвратимых пенах,Все безуспешнее рыдает о сиренах.

1927

В парке

К морю, а, кажется, в вечность, аллея уходит,Долго идешь, не устанешь, все легче идешь,Только оглянешься вдруг — и в вечерней свободе,Словно высокие ели, над парком замрешь.

Всюду царит тишина и величье,Словно не парк и не сад, а таинственный скит,Сердце вечернее тихо: не плачет, не кличет,Сердце вечернее с шелестом трав говорит.

Темные пихты и строгие ели прямые,В славе вечерней зари и святой тишины,Тихо застыли недвижно, — как будто впервыеСлавой закатных лучей вспоены.

Вот и вечернее море — сияет и манит…О, как недвижно, и жадно, и сладко смотрю!Словно впервые, впервые вливаю в сознаньеЛегкие волны, и шум тростников, и зарю.

1927

Неподвижность

Странно ль молчание лунного мрака,День ли здоровый шумит под окном,Я постояннее маниакаДумаю, думаю об одном.

Все понимал я в чужих мне спорах,Только я к ним затаил вражду,И — что мне тучи и книжный ворох,Ах, одного, одного я жду.

О, неподвижное солнце рая!Ворохи тучные теребя,Истины книжные перебирая,Много столетий я ждал тебя.

Ну, и пускай я тщедушный демонВ сером изношенном пиджаке, —Ты улыбнулось мне, солнце Эдема,И потрепало меня по щеке.

И я почувствовал то, что будет:И успокоенные города,И равновесье, и новые люди,Счастье узнавшие навсегда.

Стройные юноши, мужи и жены,Стройное счастье согретых пальмир!Создал я, праздной мечтой обожженнымМой неподвижный, прекрасный мир.

1924

Прялочка(Перевод из Леконт де Лиля)

О, прялочка, с катушкой белых нитей,Вы мне ценнее злата с серебром,Такие щедрые, вы мне даритеМой вкусный хлеб и мой веселый дом.О, прялочка, с катушкой белых нитей,Вы мне ценнее злата с серебром.

О, прялочка, с катушкой белых нитей,Едва на небе солнце зажжено,Звените вы и шерстью тяжелитеДо вечера мое веретено.О, прялочка, с катушкой белых нитей,Звените вы — чуть солнце зажжено.

О, прялочка, с катушкой белых нитей,Ведь это вы соткете саван мой,Когда, согбенный старый паралитик,Я уготовлюсь в неземной покой.О, прялочка, с катушкой белых нитей,Ведь это вы спрядете саван мой.

1925

Заря

Уж рассветала ночь. И с голубых небесВ бамбуки рослые и тростниковый лес,Сквозь мох овлаженный и сквозь шафранник дикий,Еще несмелая заря роняла блики.

И нежный аромат в лесу еще не глох,В прозрачном воздухе дрожал глубокий вздох.Уж птицы резвые, забывшие о сне,Плескались стаями на утренней волне.

Заря бросала вдаль стрелой свою улыбкуНад берегом, где ветер просыпался зыбкий,Уж плавала гора среди небесных ризЗа склоном в зеленях, где созревал маис.

И дикий лес вдали, и заросли бамбукаРассветный ветерок, летящий с волн, баюкал,И остров пеньем птиц рассеивал свой сон,Ластясь к лучам зари, весь в пурпур облачен.

Трава