Образование древнерусского государства и первый его правитель - Анатолий Новосельцев

Видимо, особое положение кроме Киева занимали центр Северской земли Чернигов и Переяславль. Область Переяславля была районом полянской и северянской колонизации. Очевидно, она вошла в состав Руси также в результате войны Олега с хазарами. Упоминание Чернигова и Переяславля в договоре Олега с греками после Киева подчеркивает роль этих городов, хотя и не очень проясняет их статус. Возможно, речь идет о городах, непосредственно подчиненных великому князю, но в таком положении оказывается по тому же документу, например, Полоцк. Кроме того в летописи есть рассказ об основании Переяславля в 992 году[83]. Археологически город для начала X в., кажется, также не выявлен[84].

Объединив под своей властью земли вдоль "пути из варяг в греки", Олег вовлекается в сложные отношения с Византией, не оставляя в забвении и более старый торговый путь на Восток через Хазарию. Проблемы русско-византийских и русско-хазарских отношений времени Олега изучены достаточно хорошо, хотя отдельные вопросы имеются. Несомненно, знаменитый поход на Константинополь и последующие договоры были прямым продолжением политики предшественников Олега в Киеве. Главная их цель — обеспечить выгодные условия торговли или, точнее, сбыта результатов полюдья в столице Византии. Тексты договоров это полностью подтверждают. Однако именно поход Олега и его договоры как следствие этого успешного мероприятия были в истории древней Руси уникальными. Поход 860 г., как известно, закончился гибелью русского флота. Таков же исход и мероприятий 40-х годов в правление Игоря, хотя заключенные тогда договоры были небезвыгодны для Руси. А поход Олега был, судя по данным летописи, победоносным. Правда, прямых указаний о нем в других источниках нет. Однако упоминание русов в ряде документов времени Льва VI (886 — 912), кажется, является прямым следствием русско-византийских отношений того времени.

Сложнее обстоит дело с походом (или походами?) на восток. О них повествуют только восточные авторы. Один из них, прикаспийский историк XIII в. Ибн Исфендийар, рассказывая о походе русов, датируемом им 909 г., замечает, что до этого русы появлялись на Каспии прежде, а именно, в правление местного прикаспийского князька Хасана ибн Зайда (864 — 884)[85]. Однако современник большого похода, вероятно, тождественного описанному Ибн Исфендийаром, ал-Масуди[86], собиравший свои сведения в Прикаспии, отмечал, что до этого русы в данном районе не появлялись. Исключать какой-то локальный набег в 60 — 80-х годах IX в. русов на Абесгун полностью, конечно, нельзя, но если он имел место, то происходил еще до Олега.

Уже давно высказана точка зрения, что договоры Олега (а затем Игоря) с Византией преследовали не только коммерческие, но и политические цели, с той лишь разницей, что последние выдвигались по инициативе империи. Византия вела упорную борьбу с Арабским халифатом, исход которой в начале X в. не был еще ясен. Враждуя с Багдадом, Константинополь поддерживал тех закавказских правителей, которые пытались освободиться от власти арабов, прежде всего в данное время царя Смбата Армянского. В противовес последнему, Багдад опирался на правителя Азербайджана Абу-л Саджа. И когда император признал царем Армении Смбата Багратуни, Багдад и его вассал предложили царскую корону Армении другому крупному армянскому владетелю, Гагику Артсруни, под властью которого находилась самая восточная область древней Армении Васпуракан (между оз. Ван и современной Нахичеванской АССР). Можно предположить, что поход русов в Закавказье был связан с византийско-русскими отношениями.

Хочется обратить внимание еще на одно обстоятельство: неудачный поход, описанный ал- Масуди, и гибель почти всех русских войск в засаде в устье Волги, а затем выше по этой реке. И здесь невольно приходится обратиться к Кембриджскому документу. Это не историческая хроника, а что-то вроде литературного памфлета, написанного или хазарином или евреем, прежде подданным царя Иосифа. В момент составления данного документа автор его находился в Константинополе, куда попал, вероятно, после разгрома Хазарии войсками Святослава (968 — 969 гг.). Одним словом, это был человек следующего поколения, не современник событий. Исключая начало, в котором повествуется о принятии хазарами иудаизма, в Кембриджском документе речь идет преимущественно о деяниях царя Иосифа с экскурсами во времена его отца и деда.

Рассказывая о победе отца Иосифа над аланами, завершившейся женитьбой Иосифа на аланской принцессе, автор Кембриджского документа совершенно неожиданно переходит ко времени правления Иосифа и упоминает о гонениях на иудеев в Византии во времена Романа Лакапина (919 — 944 гг.)[87]. Об утеснениях евреев этим императором писал и ал-Масуди, его современник[88]. Но вот что любопытно. Иосиф был последним хазарским царем (на это указывают сведения Кембриджского документа). Время его правления можно установить лишь приблизительно. Но вряд ли он правил до 20-х или даже 30-х годов X века. Описание войны Аарона с аланами в сопоставлении с рассказом ал-Масуди позволяет предположить, что эта война как раз и была причиной отречения аланского царя от христианства в 932 году.

Следовательно, рассказ Кембриджского документа о русском князе Хлгу, то есть Олеге, не может быть отнесен к правлению Иосифа. Тогда, возможно, он ошибочно связан и с Романом Лакапином? Между тем, вряд ли можно сомневаться в том, что происходили война и поход русского князя на хазарские владения в Крым по подстрекательству Византии. Скорее всего, автор Кембриджского документа знал по устным рассказам предшествующего поколения о такой войне, но его информация не была во всем точной. Согласно Кембриджскому документу, Хлгу потерпел в войне с хазарами поражение, а затем предпринял поход морем в Персию и там погиб[89].

Могло ли такое случиться с Вещим Олегом? Могло, тем более, что наш летописец точных сведений о смерти Олега не имел. Он знал знаменитое предание о смерти князя от укуса змеи[90]. Этот рассказ вошел в ПВЛ, где отмечено, что Олег и похоронен возле Киева на горе Щековице. А Новгородская летопись приводит другие предания[91]. Согласно одному из них, Олег ушел в Ладогу и там, очевидно, закончил свои дни, так как и в Ладоге показывали его могилу. Но новгородский летописец знал и иную версию, сходную с киевской, хотя и отличную от нее. По ней, Олег ушел за море (не сказано, какое) и там погиб от укуса змеи. Дата смерти Олега по Новгородской летописи (922 г.) могла бы отнести его кончину и ко времени Романа Лакапина, и в этом случае нам пришлось бы искать поход на восток в 20-х годах X века. С. М. Алиев предположил существование такого похода[92], хотя и без учета данных русских летописей. Это весьма сомнительно из-за отсутствия о том сведений в восточных источниках, хорошо информированных о событиях X века.

Итак, даже последние годы Олега, первого правителя Древнерусского государства, овеяны противоречивыми легендами. И все-таки имя его вписано в раннюю нашу историю.

Примечания

1

1. КАРАМЗИН Н. М. История государства Российского. Т. 1, кн. 1. М. 1988, с. 74 — 87; СОЛОВЬЕВ С. М. Соч. Кн. 1. М. 1988, с. 131 — 138; КЛЮЧЕВСКИЙ В. О. Соч. Т. 1. М. 1987, с. 163 — 165, 168–170; ЛЮБАВСКИЙ М. К. Лекции по древней русской истории до конца XVI в. М. 1916, с. 83 — 87; ГРЕКОВ Б. Д. Киевская Русь. М. 1949, с. 448 — 451; Очерки истории СССР. IX–XIII вв. М. 1953, с. 80 — 82.

2

2. Здесь не место подробно рассматривать их работы. Однако совершенно ясно, что взгляды М. С. Грушевского были в значительной мере вызваны к жизни позицией официальной великорусской историографии, которая фактически игнорировала существование украинского народа и его историю.

3

3. Украинская историография включает не только труды украинских ученых, живших и работавших в пределах старой России, а затем СССР, но и историков, издававшихся в Австро-Венгрии, затем Польше (куда входила часть украинских земель), позже в Канаде, США, Италии, ФРГ и других странах. Разумеется, современную советскую и зарубежную украинскую историографию нельзя в полной мере отождествлять, но столь же неверно и полностью отрывать их друг от друга. Соотношение здесь то же, что между советской русской и русской эмигрантской историографиями. Только теперь и русские, и украинские историки начинают осознавать, что и их зарубежные коллеги имеют с ними, по крайней мере, общие истоки. Впрочем, для русской историографии это в полной мере осознан еще лет 20 назад В. Т. Пашуто. К сожалению, его монография об эмигрантской историографии осталась незавершенной.

4

4. ГРУШЕВСЬКИЙ М. С. Исторія України — Руси. Т. 1. Київ. 1913, с. 1, 184 — 226, 388 — 436; ДОРОШЕНКО Д. Нарис історії України. Т. 1. Варшава. 1932, с. 37 — 68; ДОБРЯНСЬКИЙ М. Д. Україна і Росія. Рим. 1989, с. 14 — 15; CHIROVSKY N. An Introduction to Ukrainian History. Vol. 1. N. Y. 1981, pp. 30 — 66; АНТОНОВИЧ М. Історія України. Т. 1. Прага. 1942, с. 16 — 22; АРКАС М. Історія північної Черноморщини. Т. 1. Торонто. 1969, с. 279 — 343; ЧУБАТИЙ М. Княжа Русь — Україна, та виникнення трьох східнослав'яньских націй. Нью-Йорк — Париж. 1964, с. 18 — 60.