Почетный караул - Джеймс Коззенс

Хиксу стало совестно, что он разозлился на майора.

— Вам помочь? — предложил он.

— Ага, — прорычал майор. — Отстегните вот эти пряжки.

Когда Хикс выполнил его просьбу, майор снял протез и положил его на письменный стол. Пустой конец рукава он засунул в нагрудный карман, под «крылышки» старшего летчика.

— Мне эта хреновина нужна только, когда я летаю, — сказал он. — А в остальное время — пусть наши медики засунут ее себе…

Если когда несчастье, подобное тому, что обрушилось на майора Поста, происходит с человеком философского склада характера, тот не станет до конца дней оплакивать свою участь; призвав на помощь здравый смысл и запасшись терпением и самообладанием, он постарается приспособиться и научиться как можно лучше пользоваться хитроумной механической заменой, бесплатно предоставленной ему благодарным отечеством. Профессиональное чутье, всегда помогавшее Хиксу безошибочно определять круг тем, интересных для широкого читателя, было в значительной мере связано с интуитивным пониманием того, насколько людям не хватает терпения, самообладания и здравого смысла. И дело тут даже не в какой-то особой проницательности, хотя Хикс был достаточно проницательным человеком, а скорее просто в том, что самому Хиксу этих качеств явно недоставало.

Он не раздумывая, по первому побуждению предложил помощь майору Посту, в то время как иному, привыкшему взвешивать каждый шаг человеку такое предложение могло показаться бестактным, способным лишь еще больше разозлить майора. Но чутье подсказывало Хиксу, что майор недоволен собой и сам страдает от своей раздражительности. Если бы Хикс сделал вид, будто не замечает, что майору трудно справиться с застежками протеза, тот, возможно, воспринял бы это не как проявление такта и деликатности, а как свидетельство, что Хикс, так же как и он сам, не одобряет его поведения. А непринужденное предложение помочь означало, что Хикс, по-видимому, не видит ничего предосудительного ни в речах, ни в поступках майора.

Итак, кризис миновал, и отношения стали постепенно налаживаться. Правда, майор еще был настороже и все пытался отыскать какие-то доказательства того, что капитан Хикс мысленно обвиняет его в излишней раздражительности и высокомерии, то есть как раз в тех грехах, в которых он сам себя обвинял; уж тогда бы он смог — в справедливом негодовании — выказать свое недовольство капитаном Хиксом, ведь Хикс не летчик-истребитель, даже вообще не летчик.

Первая половина дня прошла вполне благополучно, и в конце концов майор Пост предложил Хиксу — почти дружеским тоном — выпить в офицерском клубе. Однако он все еще держался настороженно, готовый вспыхнуть в любую минуту. Когда Хикс помогал майору надевать протез, дверь тесного майорского кабинета, находившегося в самом конце коридора, раскрылась: в комнату бесцеремонно ввалился молодой офицер из летно-подъемного состава и застыл на месте от удивления.

— Какого дьявола, — заорал на него майор Пост, — какого дьявола вы претесь в кабинет! Вы что, не видите, что я занят? В следующий раз я вас просто вышвырну за дверь.

Позже, тщетно пытаясь заснуть в жаркой духоте миссисипской ночи, Натаниел Хикс с грустью размышлял о судьбе майора Поста. Хикса поселили в убогой комнате гостиницы для командированных офицеров вместе с артиллерийским капитаном, который не представился, потому что к приходу Хикса уже громогласно храпел и так и продолжал предаваться этому увлекательному занятию. Нельзя сказать, чтобы день прошел плодотворно с точки зрения работы над наставлением один дробь пятнадцать. Майор Пост был категорически не согласен с капитаном Уайли, в особенности насчет боевых порядков; не согласен он был и с мнением капитана Купера из прикомандированной к Оканаре группы британских ВВС, и с полковником Фоулсомом, начальником оканарского отдела анализа действий истребительной авиации. (Нет нужды говорить, что все трое полностью расходились во мнениях друг с другом.) У Хикса складывалось впечатление, что вся его деятельность — пустая трата времени.

Редакторский опыт подсказывал Натаниелу Хиксу, что следует делать в таких случаях. Нужно просто положить собранный материал на полку и тянуть с его публикацией до бесконечности, фактически исключив его из издательского плана. Еще два года назад он мог сам принять такое решение, и решение это было бы законом. Теперь дело обстояло иначе. Майор Уитни выслушает его возражения, скорее всего, с тревогой и неодобрением. Если капитан Хикс начнет настаивать на своем, тот может даже доложить полковнику, и тогда речь пойдет уже о невыполнении приказа. Подготовить материалы во что бы то ни стало! Разложить по алфавиту и выбросить в мусорную корзину.

Постоянное давление, которое Хикс ощущал в отделе нестандартных проектов АБДИПа, было внешне незаметным, но достаточно жестким. Это ощущение ежесекундного давления было, возможно, единственным, что роднило самых разных людей, ввергнутых в водоворот войны; это неизменное и, строго говоря, бессмысленное принуждение удручающе действовало на психику. Заведенный порядок и разумные планы шли кувырком. Люди то и дело спрашивали себя в полном недоумении: «А что, собственно, я здесь делаю?» Этот же вопрос задавал себе и Натаниел Хикс, но не был удовлетворен таким простым объяснением, что идет война, и, раз уж его все равно призовут, почему бы не записаться добровольцем; конечно, он мог сказать, будто его согревает мысль, что он сражается за правое дело, но, в конце концов, так ли уж это важно? Ввязавшись в драку, главное — победить, и жажда победы вызывает не меньший прилив энергии, чем мысль о справедливости борьбы или пьянящее чувство патриотизма.

Все это очевидные, лежащие на поверхности причины; ими можно объяснить, как те или иные поступки и побуждения привели к ситуации, когда ты оказался там, где ты есть, но они не дают ответа на жгучие вопросы, от которых нет покоя ни днем, ни ночью, и не могут примирить с абсурдностью происходящего. Разве не абсурд, что майор Пост остался без руки? У него всегда было две руки, и он к этому привык, точно так же, как Натаниел Хикс привык — во всяком случае, после окончания колледжа — вести размеренную жизнь, привык к своей работе, которую сам выбрал и в которой преуспел, привык, что у него есть жена и дети и собственный дом, купленный в рассрочку в Коннектикуте и еще до конца не оплаченный; будь на то его воля, он бы и дальше так жил да поживал. И он сам, и майор Пост — они оба воспринимали свое нынешнее положение с тревогой и недоверием; не жалели себя, не жаловались, просто им не давала покоя мысль, что это совсем не то, к чему они стремились.

Тут речь шла не о сознательной деятельности, когда человек решает что-то сделать и исполняет свое решение. Все, что с ними случилось, — случилось помимо их воли. Произошла концентрация темных сил, но не случайно и не беспричинно, а в соответствии с порядком, таящимся в самой природе вещей; так ураганы будут существовать на земле до тех пор, пока воздух расширяется при нагревании и сжимается при охлаждении. Когда буря достигает ураганной силы, вырывает с корнем деревья и сметает все на своем пути, нам остается лишь стойко пережить последствия, порой самые причудливые и неожиданные: эти силы могут, допустим, раздробить руку майора Поста японскими пулями калибра семь и семь десятых миллиметра или сделать так, что Натаниел Хикс окажется душной темной ночью в мокром от пота белье на койке в офицерской гостинице в Селлерсе.

И вот он лежит на этой койке, с удивлением разглядывая капитанские полоски на воротнике собственной рубашки, поблескивающие в проникающем из коридора через приоткрытую дверь слабом свете; рубашка висит на стуле вместе с брюками — косвенное доказательство того, что все это правда, что он действительно здесь. Завтра он наденет эту немыслимую форму, пройдет прохладными предрассветными сумерками в залитый желтым электрическим светом офицерский буфет, проглотит завтрак, отметит командировку в штабе, соберет вещмешок и отправится в оперативный отдел ждать попутного самолета во Флориду. Во Флориду, а не домой, в Коннектикут, где, проснувшись утром, он мог бы вспоминать армейскую службу как нелепый сон. Вместо этого ему придется досматривать свой сон в Оканаре, где он занимает довольно удобный номер вместе с капитаном Дачмином и капитаном Эндрюсом в отеле «Олеандровая башня».

А на следующий день, погруженный все в тот же сон, он окажется за письменным столом в кабинете, который он делит с капитаном Дачмином и лейтенантом Эдселлом в новом здании отдела нестандартных проектов, расположенном в сосновой роще в стороне от авиабазы. Во время сильной жары на бетонных блочных стенах здания конденсировалась влага от испарений близлежащих озер. Вентиляторы под незакрытыми стропилами покатых крыш чуть шевелят неподвижный знойный воздух. Вот-вот в кабинет деловитой трусцой вбежит майор Уитни, начальник секции, в которой служит Натаниел Хикс, и, озабоченно нависнув над его столом, скажет, что Вашингтон, или еще кто-нибудь, интересуется, как идут дела с ПН 1/15. Нельзя ли хотя бы приблизительно сказать, когда оно будет закончено?