Звезды на рейде - Игорь Петрович Пуппо

У твоего отца, наверное, было очень много земли. Иначе как бы ты мог учиться в лицее?

— Да, у моего отца было много земли. От Бреста до Камчатки. Вот прогоним фрицев, и снова вся земля — наша.

Морис улыбается понимающе:

— Ах, я и забыл, что у вас все по-другому…

Храбро дрались французские летчики в русском, советском небе. Славные страницы в историю Великой Отечественной войны вписали пилоты Марсель Лефевр, Гастон Дюран, первый командир эскадрильи Пьер Пуйяд. Плечом к плечу с советскими асами сражались потомственный дворянин Роллан де ля Пуап и парижский пролетарий Марсель Альбер. Казалось, сам озонный воздух России, — разряженный, очищенный грозами революций — благотворно содействует этому братству.

Орденом Красной Звезды был награжден летчик Морис-Филипп де Сейн. Ему было присвоено звание капитана. Медаль «За боевые заслуги» и французская награда украсили грудь старшины Белозуба…

Они отмечали годовщину своей встречи. Морис издалека завел «политический» разговор. К тому времени он знал уже много русских слов, и друзья могли свободна изъясняться на двух языках:

— Что означает твоя фамилия, Володя? У вас, русских, очень странные фамилии.

— Моя означает — «белые зубы».

— У тебя действительно белые зубы! Очень красивые! А у меня вот болят нестерпимо.

— Надо было в детстве меньше шоколадом баловаться. Небось, нянек был полон дом?..

Морис помолчал. Потом спросил тихо:

— А ты коммунист, Володя?

— Я комсомолец. Но у нас все — коммунисты.

Морис рассмеялся.

— Я написал письмо матери. Написал, что у меня в России есть друг. Брат. Младший брат — ты ведь моложе меня на целых 10 лет. Что ночью, когда я сплю, он готовит мне машину и латает дыры. И ждет меня с полета. Я написал, что у нее теперь есть второй сын — Володя! Очень бы она удивилась, если бы узнала, что этот сын — коммунист!

— Дворяне тоже бывают разные, — уклончиво ответил старшина. — О декабристах слыхал?

— Так, может быть, ты и меня хочешь обратить в свою веру?

Володя задумался, собрался с мыслями.

— Мы никого не неволим. Мы очень уважаем Францию — колыбель революционного движения, Парижской коммуны. Убеждение человека — это его личное дело. Но сейчас самое главное — разбить фашистов. Вы храбро деретесь, и за это вам почет и уважение. Бить фашистов — это ведь тоже драться за революцию…

Катился на запад фронт. Вместе с советскими войсками продвигались французские летчики. Эскадрилья была преобразована в полк «Нормандия — Неман». Но на выжженной российской и белорусской земле оставалось много фанерных обелисков и холмиков с красными звездочками, под которыми вечным сном спали парни из далекой Франции.

Русское небо навсегда застыло в их глазах, русские березки оплакивали их. А где-то далеко в лесах за Руаном и Марселем пускал под откосы фашистские поезда национальный герой Франции, командир неуловимых маки, украинский хлопец — Василь Порик.

15 июля 1944 года полк «Нормандия» получил приказ перебазироваться из белорусской деревни Дубровки на аэродром в район литовской деревушки Микунтани. Лететь нужно было над лесами, где бродили еще гитлеровцы из остатков окруженной и почти полностью уничтоженной группировки фашистов. Вот взлетела и скрылась за лесом эскадрилья во главе с Пуйядом, выруливала на старт вторая эскадрилья капитана Мурье. Готовились к взлету «дугласы» с техническим персоналом и штабом полка.

Морис де Сейн подошел к командиру полка майору Луи Дельфино:

— Мой командир, разрешите взять с собой Белозуба.

— Вот уж ниточка с иголочкой, — пошутил майор. Весь полк знал о трогательной дружбе Мориса и Володи. — Куда же вы его посадите?

— В хвостовой отсек. Потрясет немножко при взлете, но ничего — он парень крепкий.

— Хорошо. Только забирайтесь повыше — по лесу бродят боши…

Володя радостно подхватил вещмешок и скатку, с трудом втиснул свои широкие плечи в хвостовой отсек фюзеляжа — за бронеспинкой пилотской кабины.

— Потерпи малость, Володя, — улыбался Морис, — на вот куртку, подмости. Полчаса — и мы на месте…

И захлопнул люк.

Володя лежал и думал, что вот скоро кончится война и они приедут с Морисом в Покровское, а там и брат Пашка-артиллерист домой вернется. И батя, старый партизан, выкатит из погреба зарытый еще перед войной бочонок вина, и сядут они за стол на крутом берегу Волчьей, и девчата будут восторженно коситься на красавца-француза.

А Морис вел машину и, наверное, думал о Париже, о Елисейских полях, о шумных и уютных кафе Монмартра, которые он скоро покажет своему брату — тому самому, чье биение сердца раздается рядом.

Перегруженный «Як» низко летел над белорусскими лесами, едва не цепляясь за верхушки деревьев, над чащами, где бродили озверевшие от голода окруженные фашисты. И один из них, обреченных, пустил в бессильной злобе длинную пулеметную очередь вдогонку краснозвездному «Яку»…

…Те, кто еще оставался на аэродроме, вдруг увидели самолет, неожиданно вынырнувший из-за горизонта. Он летел какими-то непонятными зигзагами, рывками, волоча за собой тонкий белый шлейф дыма.

— Это де Сейн! — воскликнул вдруг всегда спокойный майор Дельфино. И тотчас же в динамике раздался хрипловатый голос Мориса:

— Я де Сейн! У меня поврежден маслопровод. Парами застлало глаза. Я ничего не вижу! Наводите!..

Его пытались навести в створ посадочной полосы.

— Левее, левее, Морис!.. Снижайся! — кричал в микрофон Дельфино.

Снова и снова заходил «Як» на посадку. Вот уже цель близка, и зеленая трава аэродрома, кажется, сама просится под колеса шасси… Но нет, утерян единственный миг, и снова пилот берет ручку на себя и уводит ковыляющую машину ввысь:

— Я ничего не вижу! Нечем дышать! Наводите!..

Наступает такая тишина, что слышно, как стрекочет в траве кузнечик. Наконец Дельфино решается:

— Де Сейн, вы не посадите машину. Прыгайте. У вас нет другого выхода…

В динамике треск, шум… Долетают слова Мориса:

— У меня за спиною Володя!.. Он стучит мне в спинку…

— Прыгайте!..

— У него ведь нет парашюта! Наводите — я ничего не вижу!..

Снова попытка — снова безрезультатно. Тогда микрофон берет представитель советских войск, старший инженер полка майор С. Агавельян. Голос его срывается:

— Капитан де Сейн… Вы подчиняетесь советскому командованию. Белозуба спасти нельзя. Это бессмысленная жертва. Приказываю — прыгайте!..

Медленно, мучительно долго тянутся секунды. Тихо потрескивает динамик. Кузнечик стрекочет в траве. И вдруг оттуда — из высокого чистого, жестокого неба долетает тихий задыхающийся голос:

— Приказ понял… Выполнить не могу…

Последним раз взвивается ввысь краснозвездный «Як», мотор захлебывается, самолет опрокидывается навзничь и камнем падает вниз…

Их несли на плечах боевые товарищи. Французы несли Володю, и гроб его был покрыт красным полотнищем. А русские летчики несли на плечах