Звезды на рейде - Игорь Петрович Пуппо

возрасту располневший, солидный инженер Валентин Александров, кряхтя, присоединялся к веселой гурьбе:

— Креста на вас нет! Никакой тебе субординации! А ну, давайте лопату!

Вот эти каштаны, которые нынче достают кронами пятый этаж, посажены нами. И тополя, и акации, и цветы. И штакетник поставлен нами — нами и Виктором Михайловичем. Под его веселым руководством. Он работает — как песню поет. Всех зажигает азартом.

А потом мы все собирались в его квартире за широким гостеприимным столом. Приятно ноют мышцы, дышится широко. Раечка, жена его, рада гостям. Аппетиты — на славу. Отобедав, обязательно просили: «Виктор Михайлович — расскажите!» И он рассказывал о не столь уж давнем прошлом, и чувствовалось — в рассказах тех не было ни капли вымысла.

Он замечательный рассказчик, Виктор Михайлович.

А потом приходил Первомай и День Победы, и в эти праздники наш сосед сменял скромный гражданский костюм на полковничий мундир цвета маренго. И надевал ордена и медали. Их много у Виктора Михайловича Бурого, по ним можно изучать всю историю Великой Отечественной. Одна из наград — самая дорогая. «Партизан Отечественной войны».

* * *

Глухо шумит ветер в кронах столетних сосен. Потрескивает, дымится в костре сырой хворост, зыбкие красноватые блики ложатся на пушистые хвойные ветви, на задумчивые и суровые лица партизан. И, кажется, просто из сердца плывет тихая, суровая, как наша правда, песня:

В темной роще густой

Партизан молодой

Притаился в засаде с отрядом,

Под осенним дождем

Мы врага подождем —

Нам спешить-торопиться не надо…

«Партизан молодой»… Это о нем, о Витьке Буром. Когда, в какие минуты он стал народным мстителем? Может быть, тогда, когда прославленный испанский коммунист майор Гарсиа учил его, как обращаться со взрывчаткой, запалами, как пускать под откос составы и беззвучно снимать часовых?

— Так мы делали под Барселоной, под Мадридом, под Уэской!.. Фашисты везде одинаковые — и там, и здесь! Одна им дорога — в ад! — И вспыхивали в яростном восторге жгучие глаза инструктора.

Гремели, проносясь, подмосковные электрички, тяжело пыхтели воинские эшелоны с техникой, дымились «буржуйками» теплушки — на запад, на запад! — и в поездах тех никто не знал, что именно в эту секунду под колесами у них сработал холостой заряд, заложенный курсантом Бурым.

Шли беспрерывные, изнурительные, ускоренные занятия. Так надо. Для фронта, для Победы.

Ни жена, ни сестра,

Нас не ждут у костра.

Мать родная нам стол

           не накроет —

Наши семьи ушли,

Наши хаты сожгли,

Только ветер в развалинах воет…

…А может быть, он тогда ощутил себя настоящим партизаном, когда чумазый молодой летчик во тьме фюзеляжа пожал им, всем десяти, руки, окинул взглядом — понимающим и сочувственным, и распахнул дюралевые дверцы:

— Успеха вам, братишки! Даст бог — свидимся!..

Привычно стрельнуло за спиною, хлестнуло в лицо ледяным ветром, заскользил парашют в сплошной темноте над чужой, над своей! — над родной с детства украинской землей — во вражеский тыл, в неизвестность, в ночь… Над той землей, что не покорилась злым пришельцам.

Нет, он значительно раньше почувствовал себя народным мстителем. Пыльные дороги страшного августа 1941 года забросили курсанта Киевского речного техникума в запорожские степи. Пробирался он, одинокий парнишка, в изодранной флотской фланельке, вдоль изуродованной бомбами железнодорожной колеи близ станции Токмак. Брел подчас по колено в золотом зерне пшеницы, вывернутой из вагонов взрывами фашистских авиабомб, а вокруг пылали, пылали, пылали составы. И вдруг остановился, окаменев. Прямо из зерна, из золотистого холмика торчала детская ручонка. Мертвенно-белое сияние фашистских «люстр» высветило скрюченные пальчики с землей под ноготками.

Разбомбили эшелон с эвакуированным детским домом. Долго Витька Бурый смотрел на эту ручку. Тогда вот, наверное, и стал он мстителем. И даже не в тот миг, а значительно позже, когда первый оккупант, на голову выше его, Виктора, рухнул, как сноп, от молниеносного удара «финки», и когда первый эшелон с гитлеровцами — на испанский манер, но уже по-настоящему взорванный его, Виктора, руками, в страшном скрежете и громе полетел под откос; как скорлупа орехов, трещали вагоны, полыхали цистерны, а все вокруг пылало и пылало…

На дороге большой

Подле рощи густой

Золотистый рассвет занимался —

Там немецкий обоз

Полетел под откос

И на собственных минах взорвался…

«…И вот надвинулись тучи и закрыли луну, стало темно, и мы поползли. Почти у самых рельс залегли. Со стороны будки часового послышалась немецкая речь — шел патруль. Что делать? Назад вернуться не успеем, нас заметят, а если не заметят, то задание все равно не будет выполнено. Решение принимаем быстро и единогласно: патрульных снять!

Три тела словно вросли в откос насыпи, слились с ночной мглой. Мышцы напряжены до предела. Вот два силуэта в шинелях и касках, с автоматами наизготовку, поравнялись с нами. И вдруг, словно возникнув из-под земли, рванулись к ним три тени. Молнии ножей… — и все кончено.

…Виктор Бурый быстро вырыл яму под рельсом, заложил взрывчатку… а издалека уже долетало натужное пыхтенье поезда, который быстро приближался…»

Это строки из воспоминаний неразлучного боевого товарища Виктора Михайловича, сталевара завода «Динамо» Виктора Перякова, которого, к сожалению, уже нет в живых…

Таких эшелонов на личном счету партизана Бурого — девять. А сколько уничтожено карателей, взорвано автомашин и мостов, потоплено барж с украденными оккупантами сокровищами — не сосчитать. Трижды забрасывало командование Виктора Михайловича в тыл к врагу: в Киевскую, Черниговскую области, в Закарпатье. Прошел он путь от рядового партизана, инструктора минно-подрывного дела, до командира отряда, а со временем — до начальника штаба партизанских соединений «Карпаты». Дрался в том самом отряде, в котором в начале войны сражался и погиб Аркадий Гайдар. Воевал рядом с прославленными руководителями партизанского движения Сидором Артемьевичем Ковпаком, Александром Васильевичем Тканко, славным сыном немецкого народа Робертом Кляйном, дважды Героем, нашим земляком легендарным Федоровым, дважды Героем, летчиком Владимиром Лавриненко, с бесстрашным партизаном — известным казахским писателем Касимом Кайсеновым, которого все партизаны Приднепровья величали почему-то не иначе, как «наш Вася»…

Бинтовал раны — свои и товарищей. Хоронил боевых друзей. Мстил палачам, изменникам и подлецам, и навсегда остался верен святым законам справедливости. Навсегда.

Приходите, друзья, во двор, где давно не живет Виктор Михайлович. Адрес — улица Серова, 1а. Поглядите, как цветут каштаны, восходя к небу белыми свечами. Чисто-чисто. Бело-бело. Это мы посадили. Мы и он…