Ведомый чайкой - Антон Волков

Конечно же, легко говорить про «схлопывающееся» время, когда то, чего ожидал, уже свершилось. Безусловно, между моментом, когда ты закрываешь глаза и открываешь их спустя годы, глядя на себя-нынешнего и себя-в-прошлом, закована жизнь. Жизнь-как-она-есть! Жизнь, в которой, порой, хочется опустить руки, а порой душа выпрыгивает из тела от ощущения счастья. Жизнь, преподносящая как благостные дары, так и те, которые, как может показаться на первый взгляд, лучше бы она не преподносила. В любом случае всё, что жизнь преподносит нам – есть дары. Без каких-либо прилагательных. Только существительное во множественном числе, обозначающее нечто, чего мы хотели, и чего нам было дано!

Антон не раз замечал, что любая, абсолютно любая свалившаяся на его голову проблема, через какое-то время непременно приносила что-то для него важное, чего не могло бы и быть, не будь в его жизни той проблемы. А со временем он и вовсе понял, что это не совпадения, а самый настоящий закон!

* * *

Вечерело. Они недавно вернулись в своё уютное гнёздышко после того, как без малого два часа провели в небе. За штурвалом всё это время была она. Ник был поражён, насколько на этот раз умело она справлялась с управление высокоплана. Все развороты, наборы и сбросы высоты получались у неё очень плавными, а посадка была такая, что если бы на приборной панели стоял стакан, до краёв наполненный водой, то даже капля навряд ли бы вылилась из него. А ведь когда-то именно она помогла ему "взлететь"!.. Ник завёл бензиновый генератор, чтобы Любовь могла принять душ, а сам с подкатным баком отправился к ручейку, чтобы восполнить запасы воды в фургончике. Насколько же Ник обожал заниматься обычной рутинной работой по обеспечению автономной жизнедеятельности их «Бюрстнера»! Его душа пела, когда он очищал от хвойных иголок солнечные батареи на крыше, набирал в бак воду из ручья, доливал моторное масло в генератор, ездил на заправочную станцию за бензином и для перезаправки газовых баллонов, когда ездил в близлежащий городок за продуктами, стирал вещи в речке, делал внутреннюю уборку и многое-многое другое по их мобильному быту. Когда Любовь вышла из душа, туда отправился и Ник. Затем они развели небольшой костерок возле прицепа, как обычно они это делали по вечерам, и Любовь приготовила прекрасные овощи на гриле и запекла в угольях картошку. Как же они были счастливы, когда очередным прохладным летним вечером, после знойного дня и полётов над Байкалом, они сидели у погасающего костра. Оба они были закутаны в теплющие мохеровые халаты, но сидели всё равно в обнимку. На необычайно чистом небе начинали всё ярче и ярче вырисовываться грозди июльских звёзд. Воздух благоухал целой гаммой запахов всевозможных полевых и лесных растений, и едва ощутимо разбавлялся запахом тлеющих углей. На километры вокруг стояла полная тишина, и только иногда из леса доносились звуки, издаваемые животными. Да, в тех лесах водятся волки, но они не были для них угрозой, потому что специально для того, чтобы их отпугивать, по большому периметру вокруг прицепа Ник расставил множество красных огоньков, питавшихся от аккумулятора прицепа. Они сидели и сидели часы напролёт, изредка уходя в прицеп по мере того, как холодало, чтобы надеть на себя очередную тёплую вещь. Иногда они выносили ноутбук и включали какую-нибудь лёгкую музыку, а иногда и смотрели фильмы на природе, под открытым небом.

Уже совсем ночью, часа в 3, когда где-то далеко на востоке едва-едва заметно начинало заниматься солнышко, они тушили костёр и шли в свою малюсенькую спаленку, где страстно и безудержно любили друг друга. Да, что там говорить! Им нужны были тела, нужны были беспрекословно. И Ник был без ума от запаха её тела, пахнущего одновременно нежным маслом, которым Любовь намазывалась после душа, и совершенно не терпким, едва уловимым запахом костра. Что-то совершенно невероятное, неописуемое происходило с обоими в такие моменты. Они, захлёстнутые взрывающимися и разлетающимися на миллионы маленьких разноцветных драгоценных камушков чувствами, будто бы воспаряли над землёй. Безо всякого высокоплана. Без крыльев. А духом. Своими сущностями. И в такие моменты они понимали, что выбрали Землю и её правила игры именно ради того, чтобы отрываться от неё и целую вечность парить в небесах в моменты, подобные этому. В самый разгар страсти Ник почувствовал, что он не мнимо, а будто бы впрямь оторвался от своего, в судорогах вцепившегося в Любовь, тела и…

* * *

Окружающая действительность мигом вспыхнула какими-то невероятными красками, с непостижимой скоростью сменяющихся, точно стёкла калейдоскопа, затем начала вращаться, превращаясь в некое подобие громадного и мощного водоворота. Белая вспышка.

Ник сидел на утёсе скалы. На том же самом месте и в то же самое время, как и сидел в тот момент, когда вышел на свет из тоннеля. Когда освободился. На прежнем же месте сидел и Чайка Джонатан.

– Что скажешь, Никии? – Джонатан сделал несколько шагов и, в перевалку, сел чуть ближе к Нику.

– Я пришёл туда, куда хотел прийти, Джонатан! – оторвал глаза от пола и восторженно ответил Чайке Ник. – Столько лет я жил, мечтая лишь о том, откуда я сейчас очутился тут.

– Да? А ведь ты всего на минуту отвлёкся и никуда не уходил отсюда, с этого прекрасного утёса. Ты сидел и смотрел в землю, а я решил тебе не мешать.

Ник широко раскрыл глаза от удивления. Следующими его словами были: «Кажется, я понял, о чём ты, Джонатан, но… – Ник запнулся, будто бы, не смотря на очередной проблеск понимания…»

* * *

Любовь лежала совершенно нагая на простыне. По её лицу бегали солнечные зайчики, выпрыгивающие из стакана с минеральной водой, который стоял на столике подле окошка спальной секции прицепа. Было около 11 утра. Ник лежал рядом, на боку, и любовался восхитительной Любовью, которая всецело была только его. Как же по-ангельски прекрасно было её личико, с аккуратной маленькой родинкой на левой щёчке. Ник поцеловал её.

– Никки, скажи, а ты правда шёл по жизни, ведомый Чайкой? – без какой-либо доли сарказма спросила Любовь.

– Да, на полном серьёзе, любимая.

– Скажи, а она, эта Чайка, этот твой Джонатан, – реальна?

– Абсолютно реальна! – Ник не сводил глаз с тела, которое не переставало вскружать ему голову ни на минуту.

– Ник, мой сладкий, но правда же… Это же вымышленный персонаж, ну как же она реальна-то, ну?.. – уже не в первый раз за несколько лет их отношений Любовь всё пыталась «вытащить» из Ника то, что Чайку он себе всего лишь придумал. – Вот, например, я всегда рядом с тобой, но её так и не видела…

– Моя маленькая, моя смешная маленькая девочка… – ласково улыбался Ник. – А Антарктида, скажем, реальна?

– Ну конечно реальна! Дурацкий вопрос… – Насупилась Любовь.

– А с чего ты так решила?

– Ну как же! Она нанесена на карты, видна со спутника, она… Она есть! – Любовь не сдавалась.

– Ну ты же её не видела. Как ты можешь утверждать, что она есть? Ты приводишь лишь косвенные доказательства её существования, моя радость! – Ник потянулся, купаясь в лучах солнца, пробивавшихся через полураспахнутые занавески на окне.

– Я могу взять билет на самолёт, ну или на теплоход и поехать в Антарктиду. Я могу убедиться в её реальности, в том, что она подлинно существует.

– Точно также, моя девочка, ты можешь убедиться и в реальности Чайки Джонатана! – полным серьёзности голосом сказал Ник.

Любовь залилась громким звонким смехом.

– Как? Взять билет на самолёт или теплоход?

Ник рассмеялся в ответ.

– Ну примерно так. Ты можешь, если только захочешь, отправиться в любое, даже самое невероятное путешествие, куда не ходят ни теплоходы, не летают ни самолёты ни даже космические корабли. Нужно лишь желание. Ты же ведь тоже не взяла до сих пор билета до Антарктиды, не ездила туда, но это не мешает тебе верить или, если угодно, знать, что она существует! – сказав это, Ник вцепился взглядом в её глаза, ожидая её реакции, её ответа. Но неотразимой красоты глазки Любви лишь бегали изучающе по потолку. Она ничего не ответила, а лишь спросила:

– А почему Чайка, Никки? Это же птица, а мы – двуногие прямоходящие. Да и как-то это странно – разговаривать с птицей, хоть и действительно существующей в реальности, хоть и в какой-то другой.

– С Джонатаном меня познакомил Ричард Бах, которого я по праву считаю своим закадычным другом, хоть никогда его и не видел. – ответил Ник. – Не могу объяснить рационально почему, но почему-то мы очень сдружились с Джонатаном. Да и знаешь, моя малышка, порой бывает так трудно найти общий язык с людьми… Они, в большинстве своём, тебя не понимают. Кто-то смеётся над твоими идеями, над твоим восприятием действительности. Они чаще всего смотрят, но не видят. Смотрят лишь физическими глазами, которые рисуют им лишь рамки, преграды и ограничения. И, когда я не хочу принимать их видение действительности, но при этом же и не хочу оставаться один в своих мыслях, своём мире, тогда мы и встречаемся с Джонатаном. И я очень рад, что в последнее время наши встречи становятся всё чаще и чаще, и всё сложнее и сложнее становится людям сбивать меня с толку, тянуть в то болото, в которое они хотят верить и верят, но не я!