Академия мрака - Том Пиччирилли

во дворе. Воинственный отец и пьяная мать трясли перед лицом Калеба дробовиками. Такое внимание к его скромной персоне даже льстило. В конце концов парню разрешили разбить лагерь на заднем дворе, где Калеб каждый день нянчился с ребенком, страдающим гидроцефалией. Джо лишних вопросов не задавала. По-своему это было как лучшей, так и худшей частью происходящего.

Почти исцеленный – по части ног – Калеб вернулся в универ и обнаружил, что стены комнаты недавно покрасили в персиковый цвет, который едва скрывал факт, что недавно здесь кого-то жестоко убили. Тяжелый затхлый дух стоял в помещении, даром что все окна были раскрыты настежь, да и холодно было – как в мясной лавке.

Пока Калеб разглядывал пятна, вошел Вилли, чтобы спросить, как прошла поездка в Новую Англию. Калеб промолчал – знай себе таращился на стену.

В некотором смысле он не мог отвести от нее взгляд до сих пор.

Калеб подставил лицо пронизывающему ветру, когда выходил с поля.

Девять сорок три.

Порванные клочья подкладки карманов налипли на вспотевшие ладони.

Джоди была прямо-таки раздавлена, когда узнала, что ярмарку в тот вечер закроют из-за сильной метели. О ярмарке девушка трещала всю минувшую неделю, исполненная той легкомысленной блажи, какую Калеб редко за ней замечал. Это почти пугало – возможно, в Джоди Калеба привлекала как раз чрезмерно серьезная сторона, уравновешивающая хаос в его душе.

Было настоящим облегчением обнаружить, что их нежное взаимопонимание никуда не исчезло и нет-нет да и давало о себе знать и что Калебу не всегда приходилось любить Джоди вопреки неизбежному, точно прилив, расставанию.

– Выиграешь мне мягкую игрушку? – спросила она вчера.

– Конечно, не вопрос, – ответил Калеб, а что еще оставалось? Он никогда прежде не выигрывал мягкую игрушку для девушки, и его беспокоила мысль, что он забыл учудить нечто подобное в принципе. Ведь каждый парень должен хоть раз в жизни выиграть симпатичной девчонке игрушку на ярмарке. Метко выстрелить, лихим броском набросить обруч на палку, сбить бейл с крикетной калитки – и вот он, приз, огромный розовый слон.

«Интересно, – подумалось Калебу тогда, – а моих-то предков не такая вот оказия вместе свела? Надеюсь, что нет».

Калеб трусцой сбежал вниз по крутому склону, который переходил в овраг, и вышел на крошащуюся мощеную дорожку с северной стороны библиотеки. Ухватившись за сетку забора, окружавшего заднюю часть здания, парень подтянулся. Холодный металл обжег ладони.

Если идти через парадную дверь с другой стороны библиотеки, придется миновать турникет на пути к книжным полкам, столам с микрофильмами и справочной службе. Двери в подвал, три штуки, держались запертыми.

Поскольку библиотека и культурно-спортивный комплекс соединялись «мостом» – поперечным крытым переходом, встроенным в склон крутого холма, – Калеб уже сошел ниже уровня земли. Несколько общежитий были возведены таким же образом, да и в целом кампус заполняли выступы и уклоны, перелески и луга, порой – довольно дикие на вид. Цветущая пасторальная местность была здешним предметом гордости и упоминалась чуть ли не в каждой брошюре учебного заведения.

Вскарабкиваясь, Калеб наблюдал за студентами, проходящими перед окнами над ним. На вершине забора он перекинул ноги, готовый спрыгнуть вниз, но в середине прыжка пальто зацепилось за колючку, и Калеб брякнулся оземь. Он на мгновение задумался, не пил ли снова, сам того не сознавая. Попытавшись встать, Калеб припал на травмированное колено, придушенно вскрикнул и рухнул лицом на холмик влажной земли.

– Эй! – окрикнул его кто-то.

Сердце Калеба ушло в пятки. Он сразу же пожалел о том, что его физическая форма оставляет желать лучшего – ни тренированных мышц, ни ловкости, ни скорости. Господи Иисусе, упитанный Лягуха Фред забрался по стене на высоту третьего этажа, будучи целиком перемазанным скользкой жижей, и умудрился ни разу не потерять опору. Стоило взять у этого пройдохи пару уроков. Пусть покажет, как правильно распределять вес, куда ставить ноги.

– Эй!

Черт возьми, что происходит? Калеб снова почувствовал вкрадчивый интерес мертвых к нему. Сердито, по-лошажьи, фыркнул и чуть не прикусил язык. Воображение последние полчаса рисовало самые мрачные картины: ЦРУ, Моссад, семерка ангелов из Откровения Иоанна Богослова, кто еще у него на хвосте? Чей голос взывает к нему сейчас?..

– Эй.

Повернувшись, Калеб увидел девушку, подмигнувшую ему сегодня утром на уроке этики. Она стояла, небрежно привалившись к забору.

– Привет, – сказала она и состроила насмешливую гримасу. – Ты в порядке? Головой не стукнулся?

– Ага, – сказал Калеб ей. – Ну, то есть… Я в порядке. Мне не больно.

Девушка продела пальцы одной руки в проволочные клеточки забора, другой помахала Калебу.

Темные волосы, подстриженные «под кувшин», идеально обрамляли ее луноподобное личико. Вполне себе милая брюнетка, миниатюрная, с мелкими губами и карими глазами, на диво выразительными. Над уголком левой брови была родинка, еще сильнее подчеркивающая пристальность взгляда; хоть куда смотри – все равно «магнитит» назад, к зрачкам. Девушка моргнула, и Калебу показалось, будто он слышал щелчок хлыста от ударивших по воздуху длинных ресниц. Голос у нее звучал чуть грубовато, с щепоткой кремня – когда к тебе таким обращаются, не проигнорируешь.

– Что ты там делаешь? – спросила девчонка.

– А…

– Крутое ты сальто выписал, – сказала она и тихонечко усмехнулась.

– Научился всему, что знаю, у летучей семейки Валленда[6], – пояснил Калеб, надеясь, что на лице не проступает адский напряг. Парень приподнял брови, убедившись, что не щурится, и добавил: – Но не у тех ее членов, что расшиблись в лепешку.

– О как. Ну славно.

Калеб не мог уловить, что незнакомка о нем думает.

– Только не говори мне, что с пары сегодня отпустили пораньше. Она закончилась всего десять минут назад. Ты бы не успела сюда добежать из другого корпуса. Да и потом, Йоквер любит тянуть свое шоу до последней минуты.

Девушка пожала плечами. Края волос коснулись ее подбородка.

– Я его шоу больше не смотрю. Бесит неимоверно. Я ушла из класса сразу после тебя.

– Не шутишь? – Калеб искренне удивился. – Я думал, мне одному Йок не по душе.

– Да все остальные – просто терпилы. От его занятий никакого прока. – Она поджала губы и рассеянно облизала их, видимо, пытаясь подобрать слова. Их влажный блеск точно понравился бы Йоку – столь же чувственный, как отблескивающий лак на розовых ногтях Кандиды Селесты, теребящей передок блузки. – Сам по себе курс слишком уж, как бы это сказать… детсадовский. Для тех, кто не хочет напрягать мозги до обеда. Можешь считать меня предвзятой…

– Я и сам предвзят, – сказал Калеб абсолютно искренне.

– Думаю, на занятиях я все время чувствовала то же, что и ты,