Войны Роз: История. Мифология. Историография - Елена Браун

От мемуаров данный источник отличает и то, что личность автора в нем ощущается достаточно слабо. Стиль подачи материала в нарративе Р. Пилкингтона весьма напоминает хроники. Изложение хотя и ведется с позиции «партии» Пилкингтонов, но носит подчеркнуто отстраненный характер. В написанном от третьего лица рассказе о борьбе за манор Меллор действия участников конфликта не описываются, а скорее излагаются, сухо и неэмоционально. Таким образом, точно определить видовую принадлежность нарратива Р. Пилкингтона вряд ли возможно. Думается, в данном случае имеет смысл ограничиться отнесением данного источника к типу источников личного происхождения.

Нарратив Роберта Пилкингтона дошел до нас в составе коллекции документов, собранной сэром Джорджем Вомбвеллом (sir George Wombewell) из Йоркшира. Упомянутая коллекция включает в себя документы преимущественно XVI–XVII столетий, ранее принадлежавшие семьям Беласис (Belasyse), Факонберг (Faukonberg), Фейрфакс (Fairfax). Коллекция сэра Вомбвелла, в свою очередь, опубликована в собрании манускриптов из частных коллекций{58}. Само по себе нахождение документа, относящегося к эпохе Войн Роз, среди многотомного собрания разрозненных бумаг из частных архивов XVI–XVII вв. делает его обнаружение исследователями событием во многом случайным.

Предисловие, которым снабжено указанное издание манускрипта, крайне незначительно по объему и представляет собой преимущественно пересказ содержания самого нарратива. В нарративе Роберта Пилкингтона история его семьи практически не упоминается, поэтому в данном исследовании можно привести лишь самые сжатые данные по этому вопросу.

Как Пилкингтоны, так и Эйнсворты по своему социальному статусу принадлежали к джентри{59}. Пилкингтоны были представителями старинного дворянского рода Ланкашира, получившего свое название от имения — деревни Пилкингтон, расположенной к северу от Манчестера. Эйнсворты также принадлежали к древнему дворянскому роду. Эти семьи находились между собой в родстве по женской линии. Степень этого родства отображена в приложениях. Никаких дополнительных сведений, касающихся происхождения и истории этих семей из данного издания извлечь не удалось.

Нарратив Роберта Пилкингтона в оригинале представляет собой рукописную книгу, написанную на пергамене и законченную не ранее 1501 г. Несколько верхних строк каждой страницы смыто водой, но смысл этих утраченных фрагментов более-менее ясен из предшествующих и последующих абзацев{60}.

Очевидно, что отраженная в книге Роберта Пилкингтона картина противостояния семей джентри является в высшей степени субъективной, поскольку представляет собой фиксацию взглядов одной из спорящих сторон. Необходимо подчеркнуть, что сама субъективность изложения материала в данном случае является достоинством, ведь именно заинтересованное изображение событий существенно облегчает реконструкцию субъективного мировосприятия джентри как социальной группы.

Если эпистолярные комплексы Пастонов, Стоноров и Пламптонов представляют собой обширные коллекции документов, фиксирующие восприятие реальности второй половины XV в. достаточно широкой группой лиц, то нарратив Роберта Пилкингтона отражает историю лишь одной земельной тяжбы, отображенной в нем глазами главы одной из враждующих сторон. Нарратив Роберта Пилкингтона предоставляет возможность на примере развития конкретного земельного конфликта проследить особенности, присущие земельным спорам джентри Севера Англии. Такое обобщение в данном случае представляется вполне уместным. Необходимо помнить, что Пилкингтоны и Эйнсворты, как и другие семейства джентри, были вписаны в сложную систему социальных связей, поэтому на практике в их конфликт оказались втянуты не только члены указанных фамилий. В ходе борьбы за манор Меллор Пилкингтоны прибегали к покровительству лорда Стенли, герцога Дерби, а Эйнсворты пользовались поддержкой епископа Рочестера, Лондона и Йорка — Томаса Сэведжа (Thomas Savage). Упомянутое соперничество длилось десятилетиями, в течение этого времени то одна, то другая сторона, при поддержке своих сторонников из числа джентри, удерживала фактическое владение спорными землями, собирая ренту с держателей. В борьбе за обладание манором Меллор враждующие стороны с одинаковым успехом использовали как легальные методы (судебные тяжбы и прочее), так и угон скота, угрозы, взятие в плен и даже попытки убийства{61}.

Нарратив Роберта Пилкингтона отличает четкое следование поставленной задаче — его автор скрупулезно повествует обо всех деталях земельной тяжбы, не отвлекаясь на описание каких-либо посторонних событий. В документе содержится несколько упоминаний о выступлениях йоркистов в царствование Генриха VII. Тем не менее, эти отступления не только редки, но и делаются в совершенно определенном контексте — тогда, когда подавление восстаний мешало Генриху VII и его сановникам уделить достаточное внимание тяжбе Пилкингтонов и Эйнсвортов. Достаточно типичной является следующая реакция на беспорядки: говоря о событиях 1497 г. Роберт Пилкингтон сообщает, что рассмотрение его дела в Лондоне королем было отложено, потому что «король был озабочен восстанием»{62}. Столь скупая реакция в данном случае, думается, была обусловлена целью, которую преследовал Роберт Пилкингтон в своем сочинении — запечатлеть все детали борьбы за манор. По-видимому, данный нарратив не содержит сведений, которые сделали бы возможным воссоздание реакции джентри на политические катаклизмы второй половины XV столетия.

Итак, книга Роберта Пилкингтона не только дает возможность выявить особенности протекания затяжных земельных конфликтов на Севере Англии, она позволяет взглянуть на эти конфликты изнутри, глазами их участников. Поэтому, несмотря на незначительный объем нарратива Пилкингтона, он оказывается исключительно информативным источником. Он не только позволяет еще раз проверить выводы, сделанные на материале семейных архивов джентри, но и дает возможность более глубокого анализа роли земельных конфликтов в жизни указанной социальной группы.

«Страна» как основной элемент мировосприятия джентри

Известно, что восприятие социальных реалий какой-либо группой может значительно отличаться от реального устройства общества. Своеобразие этого взгляда зависит от многих причин: многочисленности группы, степени ее сплоченности, взаимоотношений с другими стратами, места на социальной лестнице и т.д.

Одним из самых существенных факторов менталитета джентри XV в. была локальность сознания. Исследователи проблемы подчеркивают, что практически все жизненные интересы этой социальной группы были сосредоточены в том графстве, в котором находились их земли{63}.

В настоящее время в англоязычной историографии широко обсуждается проблема так называемого “country community” — что оно собой представляло, насколько влияло на жизнь джентри и, наконец, целесообразно ли вообще изучать сообщества джентри в рамках «их страны»{64}. Попытаемся ответить на эти вопросы с использованием эпистолярных комплексов Пастонов, Стоноров и Пламптонов.

Прежде всего, необходимо подчеркнуть, что используемый в данном случае вариант русского перевода термина “country” — «страна» является условным. Упомянутый термин может переводиться на русский язык и как «родина», «деревня», «округа», «графство». Однако исследование данных эпистолярных комплексов Стоноров, Пастонов и Пламптонов показало, что в словаре джентри второй половины XV в. слово “country” имело смысл, который не соответствует ни значению этого слова в английском языке конца XX — начала XXI в., ни содержанию любого из возможных вариантов его русского перевода. Соответственно, точный перевод упомянутого термина невозможен. Думается, русское слово «страна» более всего приближается к пониманию указанного термина, поскольку: во-первых, акцентирует внимание на внутренней сплоченности региональных сообществ джентри, и во-вторых, не несет столь мощной семантической нагрузки как понятия «родина», «деревня» или «графство». Попробуем очертить границы смыслового поля этого термина.

Следует заметить, что термин «наша страна» — “our country”{65} — в эпистолярных комплексах Пастонов, Стоноров и Пламптонов и встречается, как правило, не один раз даже в самом коротком письме. Это обстоятельство лучше других свидетельствует о том, насколько большое значение «страна» играла в жизни джентри XV в.

Географические рамки «страны джентри» совпадали с границами графства. Например, в прокламации герцога Норфолка, адресованной жителям одноименного графства, понятия «наша страна» (в данном случае имеется в виду «страна Норфолк») и «графство» (earldom) употребляются практически как синонимы. Их смысловое отличие состояло в том, что «страной» эта территория называлась при обращении герцога к общественному мнению, а «графством» — при упоминании владельческих прав герцога Норфолка{66}.