Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На западе и юго-западе Российской империи, от Вильны и аннексированной Варшавы до самой Одессы, по градам и весям проходили целые полчища, грабящие и поджигающие дома и в ходе кровавой оргии лишающие жизни каждого, кто имел несчастье обладать кривым и длинным носом или носить кафтан. А что касается вмешательства царской бюрократии и полиции, оно повсюду оказывалось притворным или, самое меньшее, запоздалым.
Может показаться чуть ли не чудом, что, несмотря на погромы, питаемые кровавыми наветами, и строжайшую государственную дискриминацию, по сути дела создавшую в черте оседлости еще одну, внутреннюю, зону запретов и ограничений и лишившую евреев, наряду с прочим, права на свободный выбор профессии и на получение образования, несмотря на фактическую политику выдавливания из России, в обеих столицах, в губернских и уездных городах гигантской страны по-прежнему проживали миллионы евреев, часть которых все еще стремилась ассимилироваться в среде коренного населения, тогда как другая часть — и существенно большая — безропотно терпела лишения, тешась надеждой на то, что маятник может когда-нибудь качнуться и в другую сторону, что где-нибудь появится наконец долгожданный мессия, избавит их от страданий и поведет за собою на землю обетованную, в священную страну Сион.
И все же (или, может быть, как раз поэтому) в среде российских евреев зародилось движение, в лидеры которого выбились предтечи сионизма — Перец Смоленский, Моше Лейб Лилиенблюм, Ахад Хаам и некоторые другие, — и люди внимали им с определенной заинтересованностью. Они не забывали о традиционных требованиях российских евреев — таких как достижение равноправия и полноценное участие в культурной и хозяйственной жизни (пусть и подходили к ним со своих, зачастую весьма противоречивых, позиций), — но этим не ограничивались, начав работу по просвещению еврейства, по формированию и осознанию национальной идентичности, выводя последнюю из общееврейской изоляции, отчасти вынужденной, отчасти избранной добровольно, с оглядкой на религиозные традиции.
По преимуществу среди молодежи начали формироваться кружки и группы, сознательно дистанцирующиеся от бесплодных мечтаний, присущих поколению отцов. Конечно, слово “Сион” оставалось для них столь же священным, но терпеливо дожидаться прихода мессии они не собирались. Они все больше преисполнялись решимости взять собственную судьбу в свои руки, пусть многим это и казалось противоречащим самому духу еврейства поведением. Возникали кружки и союзы палестинофилов (по самоназванию), ставящие перед своими членами цель переселения в Палестину. Конечно, решиться в действительности на подобный шаг могли поначалу лишь немногие. В песках Палестины, в суровейших природных условиях, они основывали первые еврейские поселения, опираясь на финансовую помощь западноевропейских и американских евреев. Однако их пример если и не вдохновлял, то заставлял задуматься массы остающихся в России. И хотя последователей у них на первых порах нашлось не много, вековечную мечту о приходе мессии заметно потеснила другая — тоже смутная, но хотя бы в какой-то мере реальная.
В начале XX века Россию ежегодно покидали примерно семьдесят тысяч евреев. Сплошь и рядом они срывались с места очертя голову и слепо искали прибежища где придется, — в США, в Аргентине, в Канаде, в той же Палестине. Но волна погромов вроде бы пошла на убыль, пока весной 1903 года не разразился самый страшный из них — кишиневский.
Именно весть о кишиневском погроме стала для Герцля одним из немаловажных поводов перенести основные усилия на русское направление. Разумеется, сведения о России, и в особенности о своеобразии тамошней жизни и об отношениях, господствующих в обществе, имеющиеся у него, были, мягко говоря, фрагментарными. Конечно, он кое-что читал, кое-что слыхал и встречался в Гааге с русскими дипломатами, но весьма смутно представлял себе условия, в которых живут дискриминируемые, преследуемые и лишенные гражданских прав российские евреи, равно как и проблемы, с которыми приходится сталкиваться тамошним сионистам. Лишь познакомившись на Первом всемирном сионистском конгрессе в Базеле с членами российской делегации и подробно поговорив с двумя своими самыми пылкими приверженцами — доктором философии Кацнельсоном из Курляндии и лесоторговцем Вольфсоном, он в полной мере понял (услышав это впервые от собеседников), как именно “решается” еврейский вопрос в России и в сколь существенной мере зависит успех всего его предприятия от того, примут в нем участие российские евреи или нет. “Евреи России представляют собой для нас практически неиссякающий личный ресурс, — заявил ему Вольфсон. — Если бы нам удалось договориться с царским правительством о совместных действиях по организации планового исхода российских евреев, успех был бы уже наполовину гарантирован”.
Очень может быть, что именно эти встречи и беседы побудили Герцля вписать в статью о базельском конгрессе строки, в которых впервые сквозит новое и куда более глубокое, чем прежде, понимание проблемы: “Варвар — это тот, кого не понимают (Barbarus hie ego sum, quia non intellegor ulli). Вот и принимают восточноевропейских евреев за необузданных дикарей вроде шекспировского Калибана. Какое заблуждение!.. Для меня, не стану скрывать, появление на конгрессе делегации из России стало самым сильным впечатлением от всего мероприятия... И вот перед нами на конгрессе словно из-под земли предстало российское еврейство, обладающее культурой, о наличии которой мы не могли и догадываться. Это уж не Калибан, а мудрый Просперо... Исполненная оригинальной жизненной силы, проходила перед нами наша собственная история, заключенная в этих образах. Поневоле я вспомнил, как предостерегали меня еще в самом начале моих усилий: “В сторонники к вам запишутся русские евреи — и только они". Услышь я такое сегодня, ответил бы: “Этого вполне достаточно”.
Россия
- Друзья поневоле. Россия и бухарские евреи, 1800–1917 - Альберт Каганович - История
- Пелопоннесская война - Дональд Каган - История / О войне / Публицистика
- Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 2 - Семен Маркович Дубнов - История
- Иосиф Флавий. История про историка - Петр Ефимович Люкимсон - Биографии и Мемуары / История
- Правда о «еврейском расизме» - Андрей Буровский - История
- Древний рим — история и повседневность - Георгий Кнабе - История
- Россия в глобальном конфликте XVIII века. Семилетняя война (1756−1763) и российское общество - Коллектив авторов - История
- Евреи России. Времена и события. История евреев российской империи. - Феликс Кандель - История
- Еврейские пираты Карибского моря - Эдвард Крицлер - История
- Отменённые историей - Леонид Ефимович Шепелев - История / Прочая научная литература