Мария Каллас - Клод Дюфрен

Наконец, можно смело говорить о том, что Мария отнюдь не из-под палки овладевала премудростями музыкальной грамоты и вскоре знала ее назубок, как греческий или английский языки. Кроме того, каждое воскресенье в греческой православной церкви Святого Спиридона она с удовольствием распевала псалмы в церковном хоре.

Как выглядела будущая звезда бельканто в те времена? С фотографии на нас смотрит близорукими глазами сквозь толстые стекла очков одиннадцатилетняя черноволосая девочка. На ее детском личике уже появились первые юношеские прыщики. Кажется, что платье Марии вот-вот лопнет по швам из-за чрезмерной полноты… В общем, у девочки, что называется, была внешность угловатого и неуклюжего подростка. И рядом с ней особенно грациозной и стройной выглядела ее семнадцатилетняя сестра. Вот кому была уготована завидная судьба красивых женщин! Отдавала ли себе отчет Мария в том, как несправедливо обошлась с ней природа? Без всякого сомнения. Однако она по-прежнему испытывала к Джекки самые нежные чувства и потому принимала все как фатальную неизбежность. Страдала ли она? Многим позже, когда из гадкого утенка она превратится в прекрасного лебедя, Мария как-то разоткровенничается и расскажет о том, сколько горечи скопилось за долгие годы в ее детской душе. Вот еще один парадокс характера этой удивительной женщины: именно в то время, когда ей уже не надо было завидовать сестре, Мария затаила против нее злость, которая взорвалась как бомба замедленного действия; она обвинила свою мать в бездушном отношении к ней именно по причине ее физической непривлекательности в детстве. Евангелия категорически не согласилась с подобным обвинением!

Итак, в одиннадцатилетнем возрасте Мария была убеждена в своем уродстве и старалась смириться с этой несправедливостью судьбы. Отдушинами в ее жизни были музыка и пристрастие к еде. С утра до вечера она поглощала сладости, которыми так славится греческая кухня; это были и конфеты, и медовые коврижки, и рахат-лукум; за обедом она с аппетитом поглощала блюда из макарон; вскоре — а кто нас побалует лучше, чем мы сами, — она встала за плиту и придумала свое любимое кушанье: два яйца под греческим сыром.

Эту пищу нельзя было назвать легкой, но ребенок нуждался в столь калорийном питании, чтобы хорошо петь: в те времена многие придерживались мнения, что хорошая певица не может быть худой. Этим и объясняется, почему мать чудо-ребенка не препятствовала пристрастию дочери к еде. Евангелия стремилась только к достижению скорейшего результата, а на пути к вершине славы все средства были для нее хороши. И вот Марию выпустили на весьма скромную сцену в каком-то похожем на конкурс мероприятии, организованном радиостанцией, во время которого в большом кинозале на Бродвее публика развлекалась тем, что освистывала незадачливых конкурсантов. Однако Мария продержалась с «Ла Паломой» до победного конца. Она получила первый в своей жизни приз: позолоченные часы как залог будущего успеха на пути к миллионам долларов… Евангелия была на седьмом небе от радости, а Мария впервые почувствовала себя счастливой… Настолько, что изменила своей привычке объедаться на ночь. Никаких макарон и яичницы с сыром в тот вечер! И разве это не самое веское доказательство захлестнувших ее эмоций?

Эксперимент имел продолжение в Чикаго; и на этот раз Мария получила приз.

Этот первый перст судьбы убедил Евангелию в том, что Марию ждет блестящее будущее, и отныне ее главная задача заключалась в предоставлении дочери необходимых условий для самовыражения. Однако Георгиос не был согласен с тем, чтобы тратиться на дорогостоящих преподавателей, как требовала его амбициозная жена. Впрочем, семейные разногласия росли с каждым днем как снежный ком, что приводило к частым ссорам между супругами. В результате Георгиос использовал любой предлог, чтобы не быть дома. К тому времени Джекки уже выпорхнула из семейного гнезда и вернулась на историческую родину; Евангелия только и мечтала о том, чтобы поскорее последовать ее примеру. Она была убеждена в том, что на земле предков вокальное дарование Марии расцветет. Кроме того, все члены ее семьи — родные и двоюродные братья и сестры любили музыку; Евангелия надеялась, что родня будет очарована пением ее крошки и с радостью поможет в становлении ее таланта. И все же на окончательное решение Евангелии покинуть чужбину повлияло вмешательство потусторонних сил. Так, если верить ее словам, однажды ночью ей явился призрак отца; можно предположить, что пребывание на том свете серьезно изменило точку зрения «поющего полковника» на престижность артистической карьеры, поскольку он настоятельно рекомендовал дочери вернуться на родину и приложить все усилия для дальнейшего развития вокальных данных Марии. Оставалось только получить согласие супруга, что не представило никакого труда. По признанию Евангелии, «он был так счастлив избавиться от нас, что не поскупился оплатить нам дорогу… Мой муж согласился ежемесячно высылать мне в Грецию 125 долларов и, конечно же, не сдержал своего обещания; однажды я получила от него 7 долларов, в другой раз — 17, и на этом дело закончилось…».

Мария, похоже, с радостью покидала Америку, поскольку напевала разные мелодии все время, пока помогала матери упаковывать вещи. По всей видимости, Евангелия все же собиралась вернуться в Соединенные Штаты, так как взяла с собой только самое необходимое, а всю мебель отправила на мебельный склад. И вот в один прекрасный мартовский день 1937 года Евангелия вдвоем с дочерью отправилась в дорогу. Мария настояла на том, чтобы взять с собой трех канареек, которые, по-видимому, прекрасно пели; в жизни будущей примадонны пернатые, которых она будет кормить из собственных рук, займут не последнее место.

Мария с матерью преодолевали океанские просторы в туристическом классе. В первые два дня путешествия океан разбушевался не на шутку, и они испытали на себе все муки морской болезни; зато в качестве вознаграждения Давид, одна птица из трех канареек, пел не переставая. К счастью, на третий день волны наконец угомонились, и Мария смогла показать пассажирам туристического класса все, на что была способна, в тот же вечер приведя в восторг собравшуюся в кают-компании аудиторию. Помимо привычной для нее «Ла Паломы», она исполнила «Аве Марию» Гуно. До капитана корабля дошел слух о том, что на борту его судна находится юное дарование. Он лично попросил девочку спеть во время воскресной мессы, но та решительно отказалась. В Марии уже начали проступать черты будущей строптивой Каллас… Не успел капитан вернуться на мостик, как она согласилась выступить перед офицерским составом и пассажирами первого класса. В тринадцать с половиной лет будущая звезда лирического сопрано уже знала, что она хочет и что не хочет делать!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});