Пуля для адмирала Кетлинского - Владимир Шигин

Отряду, флагманским кораблем которого го стал «Пантелеймон», и было поручено создание новой школы артиллерийской стрельбы. Цывинский почти сразу же увел свой отряд с севастопольского рейда в Двуякорную бухту, где занялся усиленными тренировками и плановыми стрельбами.

Что касается Кетлинского, то помимо своих прямых обязанностей флагманского артиллериста, он разрабатывал программу серий стрельб для выяснения, как говорилось в одном из приказов командующего, «при каких условиях и какими способами можно управлять огнем целой эскадры, сосредоточивая весь этот огонь на одной цели, что с таким успехом делалось японцами при Цусиме».

Особенно тщательно готовил Кетлинский к стрельбам комендоров. Для постоянных тренировок в заряжании и наводке орудий были заказаны хорошо зарекомендовавшие себя в английском флоте специальные зарядные приспособления, «электромагнитные отмечатели Скотта», а также приборы Морриса, которые вместе с практикой стрельбы мелкокалиберными пулями по движущейся цели обеспечивали выработку навыков управления механизмами крупнокалиберной пушки. Это были уже недалеко ни те примитивные приспособления, которые Кетлинский конструировал в Порт-Артуре! Новшеством стал и осуществленный в течение кампании массовый отбор кандидатов в ученики-наводчики, каждый из которых должен был выполнить три обязательных вида вспомогательных стрельб.

Севастополь. 1904

За последнее время изменение претерпела не только служба, но и личная жизнь Кетлинского. Сразу же по возвращении из Циндао, он женился, а в 1906 году уже в Севастополе у него рождается первая дочь, которую лейтенант назвал Верой.

1 мая 1907 года отряд в составе броненосцев «Ростислав», «Три Святителя», «Пантелеймон», «Синоп» и нескольких миноносцев вышел в четырехдневный поход до Новороссийска и обратно, в котором занимались эволюциями, а ночью – плаванием без огней. Затем у Тендры по программе артиллерийской школы были проведены вспомогательные стрельбы. Помимо всего прочего именно в это время Цывинскому удалось предотвратить и готовившееся на кораблях летом 1907 года новое восстание.

Послужной список Кетлинского в это время заполнен записями о его участии в самых разнообразных комиссиях. Он участвует в выработке постановлений о подготовке кораблей и эскадры к бою, в составлении нового вида боевых сигналов, в выработке новых программ для артиллерийских классов, в комиссии по установке новых оптических прицелов и т. д. Помимо этого преподавал он и в артиллерийской школе.

В июне 1907 года за отличия в русско-японской войне, К.Ф. Кетлинский был одновременно награжден сразу двумя орденами: орденом Святого Станислава 2-й степени с мечами за бой в Желтом море, орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом за оборону Порт-Артура. Кроме этого, получил он и серебряную медалью с бантом в память войны с Японией.

С прибытием из Петербурга членов комиссии морских артиллерийских опытов Черного моря, в том числе и известного впоследствии ученого-кораблестроителя А.Н. Крылова на кораблях развернулись первые методические учения, имевшие своей целью выработку таблиц стрельбы для дистанций свыше 42 кабельтовых. Вблизи вооруженного на песчаной косе огромного дощатого щита был оборудован обсервационный пункт, с которого во время стрельбы сигналами передавали координаты для комиссии, проводившей вычисления.

Экспериментальные стрельбы выполнял «Пантелеймон», так нерасстрелянные орудия обладали наибольшей меткостью. На «Пантелеймоне» находился все время и Кетлинский. Стрельбы «Пантелеймона» подтвердили основные теоретические положения отечественных ученых-артиллеристов. Одновременно они вскрыли, как отмечал в отчете Цывинский, и «громадную неточность наших таблиц стрельбы, которые, например, для 12-дюймовых орудий на 60 кабельтовых расходятся на 6 кабельтовых с действительностью».

Перебазировавшись в отдаленные Камышовую и Казачью бухты, корабли продолжили учебные стрельбы и боевую подготовку, ежедневно выходя в море.

«Усвоив обычай английских капитанов, – вспоминал Генрих Фаддеевич Цывинский, – возвращаться на ночь всегда на свой корабль, я за два года командования эскадрой ни разу не ночевал на берегу. Офицеры, зная, что адмирал может ночью приехать внезапно на их корабль для производства тревоги (что по временам я и делал), возвращались ночевать на свои корабли… Морские дамы сильно на меня дулись и называли меня «строгий адмирал».

Вместе с командующим безвылазно находился на кораблях и его флагманский артиллерийский офицер. Отработав одиночные стрельбы кораблей, Цывинский с Кетлинским перешли в организации стрельбы в составе эскадры, выполняя ее по щитам с все более усложняемым маневрированием вокруг них и увеличением скорости и дальности.

Историк флота Р.М. Мельников пишет: «Перед каждой стрельбой в приказах адмирала разъяснялись особенности и задачи предполагаемых способов пристрелки, маневрирования и управления огнем, анализировались удачи и недостатки предыдущих стрельб, давались обстоятельные рекомендации по совершенствованию всех их элементов. В приказах Г.Ф. Цывинского и наставлениях флагманского артиллериста лейтенанта К.Ф. Кетлинского особенно подчеркивалось, что исход боя часто решается в первые минуты и поэтому пристрелку необходимо проводить в кратчайшее время. На стрельбу каждым бортом отводилось по пять минут, а интервал сближения с целью во время стрельбы ограничивался пределами от 40 до 25 кабельтовых. Для наиболее точного анализа стрельб маневрирование осуществлялось по боевой локсодромии (боевой спирали), и задача, поставленная адмиралом, – дать «ясные и точные указания на тот путь, которым следует идти, чтобы сделать из флота действительную боевую силу» – была в значительной мере выполнена уже в кампанию 1907 года, когда в последних стрельбах с дистанции 60 кабельтовых, случалось, топили выпускавшуюся под парусами лайбу первыми пристрелочными выстрелами. Оптимистичным, но вызывавшим горестное сознание упущенных во время Русско-японской войны возможностей стали итог проведенных «Пантелеймоном» с 26 сентября по 3 октября первых испытаний новых удлиненных четырехкалиберных 152- и 305-мм снарядов, которые при той же траектории имели значительно лучшую меткость и в отличие от нередко «кувыркавшихся» на дальних расстояниях длинных японских снарядов сохраняли устойчивый полет на всех дистанциях, включая и предельные».

Из хроники событий: «Стрельбы в Отдельном практическом отряде Чёрного моря (так с 1 октября 1907 г. стала называться Практическая эскадра), возглавляемом «Ростиславом» под флагом контр-адмирала Г.Ф. Цывинского (кораблём в это время командовал назначенный на должность 2 октября 1906 года капитан 1 ранга Д.И. Петров), проводились на немыслимых до войны дистанциях – до 100 кабельтовых, и с огромным расходом снарядов (только 254-мм пушки «Ростислава» расстреляли их 330 штук – пожалуй, больше, чем все семь броненосцев Первой Тихоокеанской эскадры за два последних предвоенных года, а ведь на этот раз подобным образом стреляли с трёх других кораблей отряда – «Пантелеймона», «Трёх Святителей» и «Синопа»). Столь обширные опыты позволили получить необходимые материалы для создания новых таблиц стрельбы. Кроме того, удалось всесторонне проверить техническую надёжность и удобство использования новых оптических прицелов и дальномеров, а также отработать тактику пристрелки и маневрирования с массированием огня нескольких кораблей по одной цели. Помимо стрельб, отряд совершал и «обычные» плавания…»

Нелегкая кампания 1907 года привела вице-адмирала Цывинского капитана 2 ранга Кетлинского, испытавших пять видов пристрелки, к выводу о реальной достижимости артиллерией высокой меткости на «очень больших расстояниях» и возможности вести «вполне действительный огонь» (при корректировке с наблюдательных постов на мачтовых площадках) по целям, находящимся далеко за горизонтом. Этот вывод стал настоящей сенсацией среди наших моряков!

В своих воспоминаниях вице-адмирал Г.Ф. Цывинский написал следующее: «20 января 1908 г. я был вызван в Петербург для участия в Артиллерийском комитете, составлявшим годовую программу дальнейших стрельб. Я взял с собой флагманского артиллериста капитан-лейтенанта Кетлинского (так в тексте, на самом деле Кетлинский был к этому времени лейтенантом – В.Ш.) Новый морской министр и высшие сферы флота интересовались серьезно результатами эскадренных стрельб, и об этом министр доложил Государю. При моем представлении Царь, как и всегда, был очень приветлив, расспрашивал подробно о поведении команд на эскадре и, заинтересованный нашими стрельбами, сказал мне, что вскоре вызовет меня в Царское Село для обстоятельного доклада о всех наших маневрах. Вызванный телеграммой начальника собственной Е.В. канцелярии князем Орловым, я 31 января прибыл в Царское Село. Царь принял меня в своем кабинете, сидя за письменным столом… Я сидел рядом и с чертежами в руках излагал ему подробно (точно читал лекцию) все детали наших эволюций и стрельб. По вопросам было очевидно, что он все усвоил, и в его глазах сияла искра радости, что он понял то, что не было ему известно раньше. Прощаясь со мной, он сказал, что осенью посетит эскадру, чтобы самому видеть наши маневры».