Исследование по истории феодального государства в Германии (IX – первая половина XII века) - Николай Колесницкий

Долгое время наряду с «союзом господства» (т. е. объединением, созданным государственной властью) существовали старые патриархальные «союзы товарищества» в областях, сотнях и сельских общинах. В Фрисландии подобная организация в лице представительного органа Upstalesboom сохранилась до позднего времени и перешла непосредственно в земское устройство (там же, стр. 100, 222).

Далее, в самих «союзах господства» (вотчинах и королевствах) создавались свои особые «товарищества». Они формировались, по мнению О. Гирке, по образу и подобию старых Марковых общин (марковая теория вотчинных и городских союзов). Эти «товарищества» в рамках господства он делит на товарищества вотчинного права (hofrechtliche Genossenschaften), объединяющие крепостных, «товарищества министериального права» (dienstrechtliche Genossenschaften), объединяющие слуг и министериалов, и «товарищества ленного права» (lehenrechtliche Genossenschaften), объединяющие вассалов (там же, стр. 157, 166). В этом пункте юридическая схема О. Гирке не выдерживает никакой критики даже с чисто юридической стороны. Крепостная община ни в каком смысле не может быть приравнена к объединению вассалов. Сельская община крепостных крестьян действительно была преемницей марковой общины и может быть названа в известном смысле товариществом, сообщества же вассалов возникли в новых условиях феодализма и ничего от товарищества в себе не содержали.

О. Гирке идет еще дальше – он причисляет к «товариществам» даже феодальные сословия (там же, стр. 250).

Так или иначе, согласно О. Гирке, феодализм с его идеей «овеществленного господства»[67] не убил «идеи товарищества». В расцветавших городах появилась новая, более жизнеспособная форма «товарищества» – свободное, самодеятельное объединение (freie Einung) – прообраз будущего гражданского и государственного строя. Зародышем этой новой формы объединений и корпораций Гирке считает старое германское гильдейство, первые проблески которого проявились в заговорщических союзах (conjurationes) каролингского времени.

Идея «свободного объединения» перешла из городов в территориальные княжества и легла в основу их земского устройства.

О. Гирке явно идеализирует политический строй территориальных княжеств. По его мнению, эти княжества явились первым воплощением «подлинно-государственной идеи», идеи публичной власти.

В старом германском государственном устройстве и в ленном строе государства, по мнению Гирке, не существовало разграничения на публичное и частное право. Право было единым, одновременно и частным и публичным[68]. В территориальных княжествах, впервые в германской истории, публичноправовые начала строго отделились от частноправовых. Творцом этой новой «государственной идеи» Гирке считает корпорацию земских сословий. Но ее истинным носителем он признает самого князя, который будто бы ничем так не был занят, как общественным благом всей своей земли (Land).

В строе территориального княжества – сословной монархии в миниатюре – Гирке различает два субъекта – князя и земство (Herr und Landschaft). Князь не господствует над земством, а делит с ним власть. Это обстоятельство, по Гирке, коренным образом отличает строй территориального княжества от предшествующего государственного строя, в котором «господство» всецело заменило собой «товарищество». Там были только господа и слуги, отношения между которыми строились на господстве и зависимости, здесь появились равноправные публичные силы, связанные отношениями сотрудничества.

В этом дуализме власти преимущества, по мнению Гирке, оставались на стороне князя, который выражал общие надсословные интересы, в то время как земство служило интересам представляемых им сословий. Сословная ограниченность земской корпорации усугублялась исключением из нее крестьян. Поражение крестьянской войны 1525 г. являлось решающим фактором закрепления этой сословной ограниченности (там же, стр. 637).

Во всех этих построениях О. Гирке о «свободном товариществе» и «господстве» не трудно увидеть политические симпатии автора: они были не на стороне патримониально-монархической власти, за которой он даже не признает настоящего государственного смысла, а на стороне конституционно-представительного строя, репрезентируемого «всеми сословиями страны».

В целом концепция О. Гирке ненаучна, крайне идеалистична. Автор оперирует не настоящим историческим государством, а «государственной идеей». Он изображает не подлинное изменение государства под влиянием объективных исторических условий, а преподносит превратную картину саморазвития «государственной идеи» и вынужденное перевоплощение ее в греховную оболочку конкретно исторической формы государства.

Вотчинная концепция феодального государства

Вотчинная натурально-хозяйственная концепция феодального государства является безусловно наиболее научно-прогрессивным направлением в немецкой буржуазной историографии средневекового государства.

Это можно заключить уже из того факта, что вотчинная теория подверглась самым ожесточенным нападкам как рая со стороны наиболее реакционных историков, видевших в ней «материализм» и неуважение к немецкому государственному духу, к «публично-государственной идее» и т. п. Современная немецкая буржуазная историография феодального государства, стоящая в теоретическом отношении значительно ниже взглядов вотчинной теории, считает эту концепцию в научном смысле полностью преодоленной и превзойденной. Заслуга в этом приписывается Г. Белову. Но не является ли это «превосходство» попятным движением? Скорее всего именно так.

Выше мы уже отметили, что в понимании существа государства сторонники вотчинной теории были такими же идеалистами, как и прочие буржуазные историки. Но в ряде вопросов хозяйственной и социальной истории у них действительно имеется экономический материализм.

К. Т. Инама-Штернегг и К. Лампрехт объясняют вотчинную власть (судебную, полицейскую) хозяйственными потребностями крупного землевладения[69]. Изменение организации вотчинной власти, по их мнению, зависело от изменения организации хозяйства, способов эксплуатации земельной собственности и форм ренты[70].

Точно так же и изменения в положении крестьянства они объясняют переменами в способе ведения помещичьего хозяйства. При существовании крупного барского хозяйства господствовала барщинная система, при распаде вилликаций – система оброков.

Зависимость крестьянства выводится ими из права феодальной земельной собственности[71].

К. Лампрехт и К. Т. Инама-Штернегг объясняют хозяйственными условиями не только положение людей, но и явления политической и культурной жизни. Чем более развито хозяйство, тем выше культура[72]. От этого утверждения еще бесконечно далеко до понимания общественных формаций. Вместо экономических формаций Лампрехт говорит о «социально психологических типах» и «культурных эпохах» (в этом он является предшественником современных циклистов – Д. Г. Робинсона, А. Тойнби и др.).

Феодализм у него представляется как система натурального хозяйства. «Феодальный строй есть явление, неизменно сопутствующее всякому организованному на натуральных основах хозяйству»[73].

Изменения в государственном устройстве сторонниками вотчинной теории объясняются непосредственным воздействием хозяйственных условий (а не экономических отношений).

Образование системы ленов и сеньорий, по их мнению, обусловлено натуральным характером хозяйства (наделение землей в вознаграждение за службу). Ликвидация «феодализма» (т. е. ленно-сеньоральной системы) явилась, согласно этой теории, следствием разложения натурального хозяйства и распространения денежного обращения, давшего возможность вместо вассалов и министериалов ввести платное чиновничество и наемное войско[74].

Этот взгляд присущ не одним сторонникам вотчинной теории. В той или иной форме он встречается у большинства буржуазных историков, в том числе и у таких ярых противников вотчинной теории, каким был Г. Белов (см. его оценку т. н. отчуждения «публичных прав» королевской властью производившегося ею по «чисто финансовым» соображениям). В нем есть несомненная доля истины. В условиях натурального хозяйства в Европе IX – XI вв. невозможно было организовать последовательно централизованное государственное управление. Но объяснять одним этим фактором феодальную политическую раздробленность Европы той эпохи было бы неправильно. Достаточно известно, что до наступления этой классической раздробленности существовала относительно сплоченная раннефеодальная монархия, хотя хозяйство раннефеодальной эпохи было не менее натуральным. Следовательно, дело здесь не в одном натуральном характере хозяйства; имелись еще и другие, более глубокие причины[75].