Уважаемый господин дурак - Сюсаку Эндо

Когда в электричке по дороге в Сибуя Такамори с горькой усмешкой спросил у Гастона, откуда у него эта повязка, тот рассказал, что за день до посадки на «Вьетнам» он обнаружил на том же причале пришвартованный японский сухогруз. Сердце Гастона тут же учащенно забилось, и он немедленно отправился на экскурсию. Молодой матрос по имени Танака-сан любезно согласился показать ему корабль, а затем в своей каюте угостил маринованными сливами, сушеными водорослями и японским печеньем. Увидев висевшую на иллюминаторе длинную белую тряпку со шнурками с обеих сторон, любопытный Гастон спросил, что это такое. Молодой искренний матрос, как и следовало ожидать, не смог открыть ему истину и был вынужден сказать:

— Это... японская салфетка.

Можно сказать, что японское фундоси и европейская салфетка внешне с большой натяжкой похожи друг на друга. Но желая оставить себе какую-то память о посещении японского судна, Гастон предложил поменять «салфетку» на свой галстук. Танака-сан был вынужден пойти на эту сделку.

Учитывая обстоятельства, в действиях Гастона не было ничего плохого: он искренне поверил объяснению Танака-сан и в японском ресторане, несомненно, хотел лишь простодушно показать Томоэ и Такамори всю радость своего приезда в Японию. Однако Томоэ, покраснев, не вынесла такого вульгарного поступка в переполненном ресторане.

«Хоть он иностранец, — думала она, — но дурак, дурак. Ну, действительно, не дурак ли он?»

Весь обратный путь в электричке и в автобусе она не проронила ни слова и сидела, демонстративно отвернувшись не только от Гастона, но и от своего брата.

— Ну, довольно, успокойся. Сейчас уже ничего не поделаешь. Он ведь впервые в Японии, — пытался заступиться за Гастона стоявший рядом Такамори, но Томоэ не отвечала. — Даже ты, Томоэ, поехав впервые за границу, можешь совершить подобные промахи.

Но она, крепко сжав губы, не проронила ни слова. И только виновник всего этого Гастон, положив на колени вещевой мешок, продолжал с восторгом наблюдать за видами города, пролетавшими за окном.

***

Наконец они прибыли домой.

Поручив дальнейшую заботу о госте маме Сидзу и Матян, которые сразу не смогли избавиться от первого шока при виде его, Томоэ бросилась в свою комнату и заперлась. На столе валялся раскрытый журнал о кино. С его страницы раздражающе смотрело меланхоличное лицо актера Даниэля Гелина в роли Наполеона.

— Вот твоя комната... — послышался из коридора голос Такамори. — Чувствуй здесь себя, как в своем доме.

***

Полагая, что Гастон после длительного путешествия устал и захочет немного подремать, хозяева разложили на полу в его комнате японский матрас и оставили гостя в покое. В три часа дня, когда гаев Томоэ немного поубавился, она спустилась на кухню, чтобы попросить Матян приготовить чай и пирожное для гостя.

— Томоэ-сан, а наш гость действительно родственник Наполеона?

— Похоже, что это так. А почему ты спрашиваешь?

— Он только что ушел из дома в ночной пижаме.

Когда полчаса назад Матян убиралась у входа в дом, неожиданно появился Гастон, который вроде как должен был спать, и принялся искать свои ботинки. Поверх ночной пижамы на нем было одето летнее кимоно, которое дал ему Такамори. Матян принесла его поношенные башмаки, требовавшие срочного ремонта. Он быстро обулся и вышел из дома.

— О нет. Что он еще выкинет... Почему ты его не остановила?

Уловив упрек в голосе Томоэ, Матян насупилась:

— Откуда я могла знать? Я думала, он собирается только походить по саду.

Кимоно и ботинки! Ну и комбинация! Как будет неудобно, если его в таком виде увидят соседи. И вместе с тем — откуда Гастон мог знать, что японцы никогда не носят ботинки с кимоно?

— Схожу поищу его. Позови Такамори.

Такамори дремал у себя на втором этаже.

— Что случилось?

— И он еще спрашивает, что случилось, когда сам пригласил этого идиота в наш дом!

Узнав, что произошло, Такамори разразился хохотом:

— О, это просто великолепно!

Томоэ бросилась на улицу, но Гастона нигде не было видно. Если он забредет в торговые ряды около станции, думала она, там повторится сцена в ресторане суси, и они станут посмешищем для всех соседей. Как будто ей и без того забот с Такамори не хватает — так сейчас этот слабоумный из-за границы свалился им на голову, и с ним, похоже, будет даже больше проблем, чем с ее братом.

Она остановилась у группы маленьких сопливых мальчишек, игравших на улице, и спросила, не видели ли они иностранца.

— А, американец в кимоно?

— Он не американец. Но все равно. Куда он пошел?

И тут она увидела Гастона — тот не спеша шел ей навстречу. Невероятно смешно — огромный борец сумо, завернутый в слишком маленькое кимоно, в этих ужасных башмаках. За ним ковыляла грязная и худая бездомная собака. Гастон увидел Томоэ, и на его лошадином лице появилась уже знакомая идиотская улыбка.

— Бедная собака-сан. Совсем голодная. Вы не дадите ей что-нибудь поесть?

«Какое нахальство», — подумала Томоэ.

***

Вечером по случаю приезда Гастона устроили торжественный ужин. Стол был уставлен разнообразными редкими блюдами. Почетный гость переоделся в свою старую одежду, в которой он был на корабле, и сидел теперь в неудобной позе на своей подушке. Колени торчали впереди. Такамори пытался заставить его сесть, скрестив ноги, но они у него были слишком длинными для такой позы.

Увидев перед собой столько необычных блюд, Гастон, как ребенок, захлопал в ладоши и, показывая на них, начал считать:

— Один, два, три, четыре, много, много блюд!

Видя его искреннее восхищение, Томоэ чуть не забыла о своей к нему неприязни.

— Гастон-сан, вы впервые едите японскую еду?

— Однажды в Париже я пробовал японские блюда.

В Париже есть японский ресторан, которым владеет японец, женившийся на француженке. Гастон был в нем однажды со своими друзьями.

— Что вы изволили там кушать? — спросила Сидзу, с опаской глядя на Такамори и предчувствуя, что Гастон может не понять ее японский язык.

— Мама, не употребляй такие трудные слова. — Сидзу выбрала самую вежливую форму глагола «кушать». — Если ты будешь говорить простым языком и делать паузу между фразами, он тебя поймет.

Совет Такамори распространялся на всех присутствующих.

— Гастон-сан, с этого момента мы будем звать тебя просто Гас. Гастон слишком сложно.

— Да, я понял.

— Гас, что ты ел в японском ресторане?

— Сукеякы.

— Не сукеякы. Правильно сказать сукияки[2].

Уже некоторое время Матян стояла в углу, не в состоянии отвести взгляд от Гастона. Томоэ пыталась ей сигнализировать, чтобы она прекратила пялиться на гостя, но Матян зрелище заворожило настолько, что она забыла обслуживать сидевших за столом.

Гастон действительно представлял собой достойное зрелище. Его палочки неуклюже опускались на кусочек еды в одном из стоявших перед ним блюд, захватывали его и осторожно несли в направлении рта. Затем лошадиное лицо встречало палочки на полпути, рот распахивался и — хлоп! — еда исчезала в нем. Таким образом поглощались кусочки сырой рыбы, шпинат и все остальное. Почти как гиппопотам, которого Томоэ видела однажды в диснеевском фильме.

— Гас, ты потомок Наполеона, не так ли? — наконец отважился спросить Такамори.

— Да, моим предком был Наполеон.

Ветвь Гастона происходила от ребенка, родившегося от Наполеона у знаменитой Марии Валевской.

«Правда ли это?» — думала Томоэ, наблюдая за Гастоном. Это лошадиное лицо и застольные манеры бегемота! Трудно поверить, что Гастон мог своим предком иметь этого знаменитого героя, который преодолел Альпы и захватил Италию. Внезапно ей пришло в голову подозрение: а не мошенник ли он?

Томоэ ничего не знала о законах наследственности Менделя и Лысенко, но ей казалось странным, что первый и последний представитель родословной линии могут во всех отношениях настолько отличаться друг от друга.

Известно, что император Наполеон был невысокого роста и имел маленькое лицо. Вместе с тем он обладал острым соколиным взглядом и имел хитрые, как у лисы, губы. А посмотреть на Гастона — лицо и тело призрака, а манеры совершенно несовместимы с родом Наполеона. В нем было так же трудно отыскать какие-нибудь следы Наполеона, как рыбу на дереве. Если бы мир не изменился со времен Наполеона, его сегодняшний потомок назывался бы граф Гастон де Бонапарт. Томоэ пыталась представить его себе в Версальском дворце с его сверкающими люстрами, — вот он почтительно целует руки элегантно одетым благородным девицам и танцует с ними в бальном зале.

Какой абсурд! Даже представить, как обладатель этой лошадиной физиономии кружится в грациозном вальсе, — значит разрушить все романтические мечты и ожидания. Подозрения вновь вернулись к Томоэ. А что, если, скрываясь за этим идиотским внешним видом, он что-то против них замышляет? Она украдкой взглянула на него. Гастон перестал есть и рассеянно смотрел в окно.