Сатанинский рейс - Лев Князев

Кашу-размазню разносили по твиндекам, в котел заливали новую порцию воды.

Николай, сменив на руле Жукова, не ответил ни ему, ни Леониду Сергеевичу на вопросы, как там в трюмах и как прошли похороны. Его тошнило, как от морской болезни. В глазах еще стояли дряблые ноги старой женщины и комковатая бурая слизь на палубе твиндека.

* * *

После ужина Николай набрался решимости и направился к охраннику, наблюдавшему, как Лиза с двумя помощниками готовит очередную порцию размазни. Ни мороз, ни качка Гошку явно не брали. Кое-кто из матросов поговаривал, что конвоир Гошка, стоявший сейчас возле кухни, не без успеха приударяет за кок-пекарем Верочкой, оттого и чувствует себя в отличной форме. Он встретил Николая усмешливым, все понимающим взглядом. Николай молчком протянул ему нераспечатанную пачку сигарет «Вингз». В последнем рейсе, в Портленде, он брал эти сигареты у шипчандлера по три цента за пачку, во Владивостоке на Семеновской толкучке цена им была пять рублей за сигарету. Правда, Коля никогда сигаретами не торговал, потому они у него и сохранились.

— Че-то шибко ты расщедрился, — ухмыльнулся охранник, отправляя пачку в карман, после чего неторопливо закурил махры из кисета. — Че надо-то? — спросил он, подмигивая в сторону кухни. — Понимаю, понимаю, так что можем на часок договориться, че нам ссориться из-за бабы.

— Слушай, Гошка, — сказал Николай, сердясь на себя за дрожащий голос. — Слышь, Гошка, мне не на час, пойми, я не хочу ничего такого, честно, пусть она только отдохнет, обогреется, чаю попьет по-человечески, понимаешь? Ну, как ты у Верки, — добавил он и заметил, как дрогнули потерявшие вдруг уверенность глаза охранника.

— Какая Верка? — посерьезнел он. — Ты че это? Ты брось эти намеки, ну, попросила кастрюлю снять с компотом, помог, при чем тут глупости?!

— Гошка, и я тоже говорю, при чем глупости, — осмелел Николай. — Я ж разве что кому говорю? Ты молчок — и я молчок.

— Понятно, — сказал Гошка. — Один час — одна пачка.

— У меня их всего-то две осталось, Гоша, честно.

— Ну, деловой пацан! — хохотнул Гошка. — Ладно, тащи сюда обе. После еще чего американского принесешь, договоримся. — Он снова оглянулся. — Гляди, парень, если Майский пронюхает — на ней будет побег. Я так и скажу: сквозанула. Понял? Подходи, когда стемнеет.

Приблизились сумерки. Николай нерешительно тронул лежавшего с книгой на нижней койке Жукова.

— Слышь, Макарыч, у меня одна просьба к тебе… Не знаю, как и спросить.

Верку, что ли, позвал? — засмеялся Жуков, поворачивая голову. — Она не откажет, девка добрая.

— Кончай, не надо! — помрачнел Николай. «Подлый мы народ мужики, если всех догадок хватает только на одно, — горько подумал он. — И попробуй докажи хотя бы и корешу, не охраннику, что совсем другое у тебя на сердце…» — Не, Макарыч, я эту девушку хотел пригласить, ну, повариху зэковскую. Не для чего плохого, пусть только обогреется, простирнется. Сам знаешь, какие у них там дела…

Жуков присвистнул, сел на своей койке.

— С ума сошел, чудило! Забыл, что я тебе толковал? А если я и есть тот самый сексот и обязан доложить об этом? Ты же загремишь, волосан, не меньше чем на червонец! — Николай стоял перед ним с таким беспомощным видом, что Жуков досадливо крякнул. — А, чтоб тебя, прохватило пипкострадателя! Не я, так жизнь тебя научит. Валяй, грей ее, люби, жалей, но смотри, чтоб после и тебя так жалели! — Он хлопнул Николая по спине. — Эх-х, где мои восемнадцать лет? Может, и стоит иногда свихнуться! Знаешь, если кто и стукнет, не раскаивайся, отдай ей все, девка стоящая. А живем мы, брат, один раз на свете! Гляди, чтоб ровно в ноль-ноль был на мосту. Я к Роману Романовичу пойду, потравим баланду.

Гошка вызвал Лизу из твиндека, она вышла, на ходу застегивая драный полушубок, увидела ждущего Николая, оглянулась недоуменно на Гошку. Тот пожал плечами.

— Что, майн либер, уже и охрана тебе помогает? — спросила она Николая. Не сразу поверила в то, что он пробормотал, снова обернулась к Гошке, тот хмыкнул.

— Ступайте до нуля. Но учти, парень, в ноль перекличка, минута опоздания — считаю побег.

Коля пустил Лизу впереди себя. Голенища подшитых резиной от покрышек «студебеккера» валенок хлябали на ее икрах, полушубок болтался как на вешалке. Ему повезло — в коридоре правого борта никто из команды не встретился. Николай толкнул перед Лизой дверь своей каюты, включил свет.

— Проходите, фройлен.

Она остановилась посреди узкой каютки. Две койки одна над другой, спаренные железные рундуки, умывальник у дверей, под иллюминатором — диванчик метра полтора в длину, рядом — столик, над ним — зеркало и полочка с десятком книг.

— Снимай шубу, я ее в рундук повешу, — протянул он руку. Лиза испуганно отстранилась.

— Не надо на вешалку, Коля, вот сюда ее! — И сбросила полушубок на палубу у диванчика, оставшись в темном платье и обтрепанной кофточке.

— Ну? — улыбаясь, взяла его за горячую руку, заглянула в глаза. — Что молчишь, Коля? Не нравлюсь в бальном наряде? Мне можно сесть на диван? — Она села, сбросила валенки и сунула в них портянки, оставшись в залатанных шерстяных носках. Закинула ногу на ногу, тряхнула волосами, глядя на него из-под опущенных ресниц.

— Ты ведь на бал пригласил свою принцессу, правда, майн либер? О чем поговорим? Или моряки привыкли без разговоров?

— Лиза, — проговорил он тихо. — Скажи, Лиза, ведь, правда, ты ни в чем не виновата? Ты не предавала Родину?

Она вся напряглась, скрестила руки на груди. Широко раскрытые серые глаза обдали Николая холодом.

— А пошел ты, знаешь куда? На допрос меня вызвал? Ладно, вижу, не за этим, — смягчилась она и, привстав, погладила его руку, — Коля, прошу тебя, ни слова об этом, иначе сквозану, как говорят наши девки.

— Прости… И пожалуйста, посиди, — сказал он, присаживаясь рядом с ней. Несмело положил руку на ее спину. Она качнулась, прижалась к нему плечом. Пальцы Николая нечаянно дотянулись до мягкой девичьей груди — и это прикосновение потрясло его, он задрожал так, что клацнули зубы. Опустил руку, вскочил с диванчика, замер, не поворачиваясь к Лизе лицом. Она хохотнула сзади.

— Ой, ой, какой ты горячий, так и сгореть недолго, майн либер. Сколько минут он отпустил тебе? Я имею в виду — нам?

Он повернулся к ней пылающим лицом. Лиза, улыбаясь, указала на место рядом с собой.

— Вот здесь сиди и разговаривай. И положи руку, где была. Так сколько? До какого часа?

— С ноля мне на вахту, ты знаешь, — проговорил он хрипло, вновь ощутив жадными пальцами мягкое. Она, засмеявшись, повернулась к нему, взъерошила волосы у него на голове.