Священный Грааль отступников - Лариса Капелле

Семеныч был характера незлобивого, уже через минуту про пол-литру забыл и радостно продолжал рассказывать подробности происшедшего. Источником информации Семеныч был идеальным.

– Видели его в тот день недалеко от озера. Костя – рыбак заядлый. Так вот в тот день он как раз выходной был и на рыбалку ездил. Правда, и сами следователи говорили: никто не видел, чтобы он Юлю топил, и сам Костя отчаянно от всего отказывался. Но другого виновника не нашли, и Косте не поверили, правда, нашли смягчающие обстоятельства и дали пятнадцать лет, а не пожизненное.

– И какие же смягчающие обстоятельства? – поинтересовалась Кася.

– Убийство из ревности! – с важностью произнес мужик.

– Это мы уже слышали, – недовольно произнес Кирилл, которому явно все это надоело.

– У Юли кто-то был? – продолжала выспрашивать мужика Кася.

– Кто его знает?! Андреич клянется, что нет. Он за Юлю горой стоит, мол, бабы своими погаными языками молотят, чего не знают. А Юля с Костей всегда душа в душу жили. Я-то не знаю, за дверью не стоял и свечку не держал… Только… – И мужик явно замялся, колеблясь. С одной стороны, было видно, что его распирало от желания рассказать все, что знал. С другой – чувство дружбы со старшим Стрельцовым мешало. Наконец первое желание победило, и он затараторил:

– Многие Юлю с археологами этими видели, да и к Стрельцовым домой они повадились. Косте это не нравилось. Ну а что, Костя – парень простой, а эти… Один – столичная штучка, а другой и того хуже – принц заморский. А все-таки Костя Юле не ровня был. Может, ей было интереснее с такими людьми общаться? Мужчины из себя видные, один – иностранец. Они-то говорили, что, мол, на Юлины картины посмотреть пришли. Купить хотели, особенно одну…

Кася слушала внимательно. И гипотезы, одна другой смелее, стали вырисовываться в ее мозгу. Но самое главное, ей отчаянно хотелось помочь Олесе. Тем временем Семеныч с чувством завершил свой рассказ:

– Она ведь и на самом деле так рисовала, что посмотришь – и из тебя словно кто-то кишки вытряхнул, так больно, а потом радость приходит и плакать хочется. Вот такие картины! Я хоть мужик простой, опять про пол-литру начнешь! – с оттенком обиды укорил он Кирилла. – Но я так думаю. Если она простого, необразованного до самого нутреца пронять смогла, то что про тех, кто понимает, говорить! Вот какая она была, Юля!

К палатке возвращались молча. Говорить им не хотелось. Каждый понимал, что другого убедить не удастся. Кириллу было обидно, что с таким трудом выкроенные десять дней отдыха грозили окончиться гораздо раньше запланированного. Но он совершенно не представлял себе, каким образом остановить Касю. Той же хотелось только одного: понять, что же произошло на самом деле. Она уже вырабатывала в голове план действий.

– Может, завернем к Стрельцовым? – предложила она.

– Слушай, утро вечера мудренее, если хочешь получше разобраться со всей этой историей, сходим к Стрельцовым завтра, а сегодняшний вечер давай посвятим нам. Мы этого тоже заслуживаем! – В голосе Кирилла прозвучали обиженные нотки.

Виноватая Кася остановилась, обернулась к Кириллу и прижалась к нему.

– Извини!

– Не извиняйся, не надо, просто давай побудем вместе и больше ни о чем не будем спорить.

Кася молча прижалась губами к его шее и нежно поцеловала. Волнение сразу улеглось, и ей стало неожиданно уютно и спокойно. Только что она была испугана и встревожена всем услышанным, но близость Кирилла подействовала на нее умиротворяюще. Они были вдвоем, и уже больше ничего не имело значения. Тихая ночь, звезды, легкий свежий ветерок, все было удивительно хорошо. До палатки дошли быстро и, не сговариваясь, нырнули внутрь. Свет зажигать не стали. Просто обнялись и так и лежали, наслаждаясь близостью друг друга. Сегодня им не хотелось ни страсти, ни пылких объятий. Просто чувствовать другого, знать, что он рядом и ты его любишь. Что будет еще огромное количество вот таких тихих вечеров, когда не надо задавать себе вопросов, не надо кем-то казаться, а можно просто быть друг с другом, слушать дыхание, чувствовать биение сердца и умиротворенно уноситься в мир грез.

* * *

В комнате, освещенной только закатными лучами солнца, причудливо играющими на стенах, было двое. Они смотрели друг на друга и молчали.

– Забеспокоился?! – Голос первого был торжествующим и издевательским.

– Почему ты так решил? – вопросом на вопрос ответил второй.

– Иначе бы так срочно не вызвал!

– И, судя по твоему тону, ты думаешь, что я беспокоюсь зря.

Первый промолчал. Видно было, что он взвешивает ответ.

– Теперь молчишь, – констатировал второй.

– Молчу и слушаю, такая позиция мудрее.

– В этом ты прав, тем более ты убедишься в справедливости подобного поведения, если я тебе скажу, что нашему другу все известно.

– Что известно? – насторожился первый.

– Ты его за кого принимал? За идиота?

Ответом на риторический вопрос снова было молчание. После недолгой паузы второй решительным голосом продолжил:

– Ты понимаешь, что мы не имеем права рисковать? Слишком долго мы шли к нашей цели, чтобы смотреть, как все разрушается, словно карточный домик! И позволь добавить, что ты сам навел его на решение загадки!

– У меня не было выхода. Без его вклада нам было не обойтись, ты сам прекрасно знаешь. И нечего на меня все валить! – Первый явно возмутился, и второй поспешил сгладить конфликт:

– Извини, просто нервы последнее время ни к черту. Чем ближе к цели, сам понимаешь. А в последнее время еще эта влюбленная парочка под ногами путается.

– Ладно, расслабься, – с оттенком снисхождения произнес первый, – до парочки нам никакого дела нет, прибыли и уберутся восвояси. А с другом как-нибудь разберемся. Припугнем если что, он восприимчивый.

– А если не впечатлится? – вкрадчиво спросил второй.

– Найдем выход, как известно, нет человека – нет проблем… – с легкостью ответил первый.

* * *

В отношениях Каси и Кирилла утро действительно было мудренее вечера.

– Эй, засони, просыпайтесь! – раздался голос друга Кирилла Игоря, и палатку требовательно затеребили.

Кася с Кириллом медленно и нехотя вырывались из объятий сна. Но от Игоря отделаться было не так-то просто.

– Просыпайтесь! Я вам кофе привез и булочки, в «Сладкоежке» купил. Касе в последний раз понравились, – голосом профессионального зазывалы продолжал настаивать Игорь.

– Все, все, проснулись, – пробормотал Кирилл, расстегивая вход в палатку и выбираясь наружу.

– Уже десять часов утра! – возмущался Игорь, – а мне все байки рассказываете, что, мол, восходом солнца любуетесь!

– Любуемся, но не каждый же день! – возмутилась Кася.

– Ладно, не ворчи, идем лучше кофе попьем вместе. Меня на природу сегодня потянуло, – не обращая внимания на ее недовольство, весело проговорил Игорь.

– На природу! Ты же только позавчера про исключительной важности заказ рассказывал!

– Ну, так я почти все наброски сделал и основную картину начал. Пара дней – и все будет готово. Душа перерыва требует, к матушке-земле прильнуть, ее жизненными соками подпитаться, – дурачился Игорь.

– На данный момент твоя душа, похоже, требует кофе и булочек из «Сладкоежки», – ехидно заметила Кася, – и потрепаться вволю.

– Не без этого… – нисколько не обижаясь, согласился Игорь.

– Кстати, а как ты познакомился с семьей Стрельцовых? – поинтересовалась Кася, когда они устроились около потухшего огня и лакомились горячим кофе с оказавшимися невероятно вкусными булочками.

– С Юлькой с детства в одну художественную школу ходили. Даже в Строгановку вместе думали поступать, – сказал он, и взгляд его неожиданно затуманился: – Эх, Юльку жалко!

– Я не знала, что она погибла, – проговорила Кася.

– А зачем тебе было знать, прошлого не воротить! – махнул рукой Игорь. – А Юльку жалко. Если бы вы только знали, какой это талант был, и девчонка, женщина, я имею в виду, классная была. Простая, без завихрений и чванливости. Это я – малюю и на жизнь себе намалёвываю. Ремесленник я, вот кто! Сам знаешь… Тому речку с ивами нарисуй и дачей его в обнимку, тому – его Дуню в образе Елены Прекрасной, хотя она в лучшем случае на рекламу пива в образе воблы годится. Или еще какую-нибудь дребедень. Сам мой интернетовский сайт видел, так и зарабатываю. Не жизнь, а малина. А у Юльки настоящий талант был. Меня еле в Вологодский областной пединститут на художественное отделение взяли. А её в Строгановском с руками оторвали. Хотя так получается иногда, что не знаешь, где найдешь, где потеряешь…

– Это ты к чему?

– А к тому, что со Строгановки вся эта херня и закрутилась. Что там случилось – никто не знает, да только вернулась она оттуда через год и больше об учебе и слышать не желала. Продавщицей стала работать. Только отец ее – директор школы Вензалинов Яков Александрович, его в нашем городе все знают, – с этим не смирился, пытался бороться, чтобы она учебу возобновила, академический отпуск ей выбил, но она и после академа в Строгановку не вернулась, а фортель похлеще выкинула…